Хоробиткиной). Сударыня, позвольте узнать, в чем заключается ваша просьба? (В сторону.) А недурна, черт побери!
Хоробиткина. Помилуйте-с, я не к вам, а к его сиятельству, господину князю-с.
Разбитной. Дело в том, сударыня, что князь любит, чтобы просители излагали свое дело просто, ясно, без околичностей… Следовательно, это мой долг, моя обязанность, сударыня, опросить всех заранее, чтобы князь не затруднялся… (Скороговоркою.) Сознайтесь сами, сударыня, вы можете заикаться, у других бывает неприятная привычка жевать — я не про вас это говорю, сударыня! Я, разумеется, по долгу службы, обязан вынести все эти неприятности, ну, а князь… Следовательно, говорю я, в подобном неприятном случае, находясь, так сказать, при самой особе князя, я могу объяснить его сиятельству…
Белугин (в сторону). Ишь как гладко расписывает!
Хоробиткина молчит.
Разбитной (любезно). Позвольте, по крайней мере, узнать ваш чин, имя и фамилию? Сделайте одолжение, вы не конфузьтесь… мы не людоеды, хотя чиновники вообще бывают мало любезны… однако мы людей не едим… (вполголоса) особенно таких хорошеньких…
Хоробиткина (опуская глаза). Жена канцеляриста, Анна Ивановна Хоробиткина.
Разбитной. Ну-с, Анна Ивановна, так в чем же состоит наша просьба?
Налетов (окончательно повеселев). Анну Ивановну мамаша обидела, им хотелось куколку, а она не купила.
Хоробиткина. Вы все смеетесь, граф.
Разбитной (к Налетову). Как, вы уж и в графы попали! вот что значит дамский кавалер! (Хоробиткиной.) Так в чем же наша просьба, любезная Анна Ивановна?
Хоробиткина. Это секрет-с… (Снова потупляет глаза.)
Разбитной. Я должен вам сказать, милая Анна Ивановна, у князя нет секретов. Наш старик любит говорить а cœur ouvert… с открытым сердцем — проклятый русский язык! (Вполголоса ей.) И притом неужели вы от меня хотите иметь секреты?
Хоробиткина. Нет-с… я не могу… я должна объясниться перед его сиятельством.
Разбитной. Отчего же перед князем, а не передо мной? поверьте, милая Анна Ивановна, что я сумею вполне оценить…
Хоробиткина. Помилуйте, как же это можно-с! Князь особы семейные-с, они понимать это могут-с…
Живновский. Ну, должна же быть просьбица!
Дежурный чиновник (стремительно вбегает). Господа, князь идет, князь идет! по местам!
Повторяется та же картина, что и в предыдущей сцене. Воцаряется глубокое молчание. Входит князь, старик почтенной наружности, но вида скорее доброго, нежели умного; особенно заметно отсутствие всякой проницательности. За ним, в некотором отдалении, ковыляет Шифель.
СЦЕНА VI
Те же, князь Чебылкин и Шифель.
Князь Чебылкин (Шифелю). Так ты полагаешь, мой милый, что это у нее нервное?
Шифель (которого все туловище находится сзади князя, а голова выдалась вперед). Точно так-с, ваше сиятельство, опасного тут ничего нет; две-три пилюлечки в день, и все как рукой снимет-с.
Князь Чебылкин. Да ты у меня смотри, ты мне за нее отвечаешь.
Шифель. Только я осмелюсь доложить вашему сиятельству, что их сиятельство очень уж сильно преданы умственным упражнениям… головка у них очень занята-с…
Князь Чебылкин (улыбаясь нежно). Да; она у меня тово… не то что обыкновенная женщина…
Шифель. Как же, ваше сиятельство, можно! это и по сложению видно! У других натура крепкая, совершенно как топором вырубленная, а у их сиятельства сложеньице, можно сказать, самое легонькое, зефирное-с… Да и ткани не те-с, ваше сиятельство!
Князь Чебылкин. Так ты думаешь, что усиленные умственные упражнения ей вредны?
Шифель. Точно так-с, ваше сиятельство. Сами изволите знать, нынче весна-с, солнце греет-с… а если к этому еще головка сильно работает… Ваше сиятельство! наша наука, конечно, больше простых людей имеет в виду, но нельзя, однако ж, не согласиться, что все знаменитые практики предписывают в весеннее время моцион, моцион и моцион.
Князь Чебылкин. Н-да!
Шифель. Так, ваше сиятельство, прикажете мне теперь отправиться домой?
Князь Чебылкин (задумчиво). Н-да! ну, поезжай, поезжай! или вот что: ты уж сходи к ней, скажи, что ей моцион необходим… а то меня-то она, пожалуй, не послушается… Скажи ей, что я сам с ней пойду пройтись…
Шифель. Слушаю-с. (В сторону.) Ах, чтоб тебя черт побрал, безголовый старикашка! (Уходит.)
СЦЕНА VII
Те же, кроме Шифеля.
Налетов (любезно расшаркиваясь перед князем и округляя свои руки). Ваше сиятельство… mon prince…[79] очень счастлив, что имею честь засвидетельствовать вам свое почтение. (Князь не может припомнить.) Налетов, черноборский помещик… прошлое лето изволили еще осчастливить своим посещением…
Разбитной (следующий за князем шаг за шагом). Ананасы большие, ваше сиятельство!
Князь Чебылкин. Ах, да! очень рад, очень рад! прекрасные, отличные ананасы… где бишь мы их ели?
Разбитной. У господина Налетова, князь; вот он стоит перед вами.
Князь Чебылкин. Ах, да! charme![80] Налетов! скажите, пожалуйста, знакомая что-то фамилия… Кажется, что-то было?
Налетов раскрывает рот, но Разбитной делает ему жест.
Разбитной! mon cher, не помнишь ли ты?
Разбитной. Никак нет, князь; такого дела у нас никогда не бывало… по крайней мере, я не припомню.
Белугин (в сторону). Когда, чай, припомнить… стрекулисты вы этакие!
Князь Чебылкин. Ну, в таком случае очень рад, очень рад познакомиться с образованным человеком… Ба! да, помнится, я уж знаком с вами! еще ананасы такие прекрасные?
Разбитной (в сторону). Ах ты, господи! (Громко.) Да это тот самый Налетов и есть, князь…
Князь Чебылкин. А! ну, очень хорошо! прошу обедать! княжна будет очень рада… elle s’ennuie, la pauvre enfant![81]
Налетов. Не позволите ли, mon prince, мне теперь же засвидетельствовать почтение княжне?
Князь Чебылкин. Что ж, очень рад! она, кажется, принимает! а меня уж извините, у меня есть священные обязанности! Очень рад.
Налетов уходит.
СЦЕНА VIII
Те же, кроме Налетова.
Князь Чебылкин. А кажется, он порядочный молодой человек! и смирный! Нынче молодые люди всё дерзкие, вольнодумцы… а этот, как бишь его?
Князь Чебылкин. Ну, да, Налетов… он, кажется, смирный?
Разбитной. Отличный молодой человек, князь. И в каком порядке у него имение!
Князь Чебылкин. А! в порядке! Ну, это хорошо! порядок во всяком устроенном обществе главное; потому-то такие общества и называются благоустроенными… (Вздыхает. Подходя к Хоробиткиной.) Ну, сударыня, что вам угодно?
Хоробиткина (исполняясь возвышенными чувствами). Князь, я пришла просить вашей защиты! Если вы не защитите меня, то я погибшая женщина! Князь Чебылкин (Разбитному). Qu’est-ce qu’elle dit donс, qu’est-ce qu’elle dit? est-ce que e’est une femme perdue, par exemple?[82]
Разбитной. Она говорит, что ее обижают, князь, что она погибнет, если вы ее не защитите. (К Хоробиткиной.) Извольте объяснить ваше дело просто, ясно, без околичностей.
Князь Чебылкин. Ну-с, сударыня?
Хоробиткина. Муж мой, канцелярский чиновник Хоробиткин, имеющий счастье служить под высоким начальством вашего сиятельства, поступает со мной… (Останавливается.)
Живновский (тихо Забиякину). Каково баба-то режет! а! хоть бы нашему брату так объясниться!
Князь Чебылкин. Уховерткин! я что-то такого не помню. Продолжайте, сударыня.
Хоробиткина (потупляя глаза). Позвольте, князь, просить у вас секретного разговора-с…
Князь Чебылкин (Разбитному). Qu’est-ce qu’elle a donc, cette femme?
Разбитной. Elle vous demande un entretien particulier.[83]
Князь Чебылкин. Зачем же, душенька, нам секретничать? У меня, душенька, секретов нет с просителями… и я, наконец, не вижу никакой надобности… и зачем вы, душенька, так оделись? вам, должно быть, холодно?
Хоробиткина. Ваше сиятельство! я не могу! я не могу изъявить перед целым светом мой стыд… потому что я опозорена, ваше сиятельство, я несчастнейшая из женщин!
Князь Чебылкин. В чем же дело, сударыня?
Хоробиткина. Ваше сиятельство! довольно, если я вам осмелюсь доложить, что муж мой… но нет-с, я не могу это выговорить-с.
Живновский (вполголоса Забиякину). А! понимаю! стало быть… (Шепчет Забиякину на ухо.)
Пафнутьев, прислушивавшийся к их разговору, неожиданно фыркает; князь обращает взоры в ту сторону.
Князь Чебылкин. Кажется, кто-то из вас, господа, забывает, что просителю следует вести себя скромно. (К Хоробиткиной.) Что ж такое делает муж ваш, сударыня?
Пафнутьев опять фыркает.
Господа, я должен буду приказать вывести нарушителей тишины!.. Продолжайте, сударыня.
Хоробиткина. Нет, князь, вы защитите меня! вы позвольте мне объясниться перед вами секретно.
Князь Чебылкин. Извольте, сударыня, извольте. Снисходя на вашу просьбу, я согласен вас выслушать. Я не могу потакать злоупотреблениям, даже супружеским, я люблю правду… (Усилив голос.) Я вас выслушаю, сударыня, приходите завтра утром. (Хоробиткина приседает. Князь обращается к вдове Шумиловой.) Ну-с, а вы, сударыня?
Шумилова (внезапно заливается целым потоком слез; прерывающимся голосом). Вдова, батюшка, ваше сиятельство, вдова, коллежская секретарша Шумилова… защитите вы нас, бедных сирот…
Князь Чебылкин (Разбитному). Je crois que c’est du ressort de la princesse?[84]
Разбитной. Вы о пособии, что ли, просите?
Шумилова. Ой, батюшка, ваше благородие…
Разбитной. Обращайтесь к князю, сударыня.
Шумилова. Батюшка, ваше сиятельство! хорошо, кабы пособие-то… да нет уж моей моченьки, ваше сиятельство! Сироты больно одолели… Моченьки-то моей нет!
Князь Чебылкин. Что ж вам угодно, сударыня?
Шумилова. Да я насчет дому-то… домишко, ваше сиятельство, старый… так, развалящий от покойника остался. Ну, вот только приходят вчерась землемеры… (Заливается.) Тут, говорит, какую-то линию вести надо… ой, батюшки!
Князь Чебылкин. Землемеры, сударыня… это следует по закону… (Разбитному.) Expliquez-lui.[85]
Разбитной. Ваш дом, верно, не на месте стоит, сударыня?
Шумилова. Как не на месте! На месте, ваше сиятельство, на земле стоит… и дедушки и прадедушки наши так владели… как не на месте!
Разбитной. То есть, я хотел сказать, что ваш дом не на плановом месте выстроен?
Шумилова. Помилуйте, ваше благородие…
Разбитной. Обращайтесь к князю, вам говорят.
Шумилова. Помилуйте, ваше сиятельство, ведь еще наши дедушки дом-от строили… как не на месте?
Разбитной. Стало быть, не на месте, если землемеры говорят, что через него линию вести надобно.
Шумилова. Помилуйте, ваше благ… ваше сиятельство, да как же это возможно, чтоб через живого человека линию вести… просто зубоскалят они… два рублика серебром просят… (Заливается.)
Разбитной. Она ничего не понимает, ваше сиятельство.
Князь Чебылкин (строго). Не хорошо, сударыня, не хорошо! Прежде нежели решаться утруждать начальство, надо вникнуть в предмет… не хорошо-с… (Переходит мимо купцов и крестьян на другую сторону зала, где стоят благородные просители. Купцы и крестьяне вздыхают.)
Шумилова (плача). Господи! что ж это такое с нами будет!
Живновский (не переводя духа и без знаков препинания). Ваше сиятельство! наслышавшись столько о необыкновенных качествах души вашего сиятельства и имея твердое намерение по мере моих сил и способностей быть полезным престол-отечеству я не смел бы утруждать ваше сиятельство моею покорнейшею просьбой если б не имел полной надежды оправдать лестное ваше для меня доверие. (Переводя дух.) Проходя службу два года и три месяца в Белобородовском гусарском полку в чине корнета уволен из оного по домашним обстоятельствам и смерти единственной родительницы в чине подпоручика и скитаясь после того как птица небесная где день где ночь возымел желание отдохнуть в трудах служебных… (Выставляет ногу вперед и начинает декламировать.) Ваше сиятельство! благородной душе вашей будет понятна жажда деятельности, согревающая душу благородного дворянина! Вы сами дворянин, ваше сиятельство! вы, следовательно, сами изволите понять, сколь великие обязанности возложены самою природою на это сословие! Будучи дворянином, нельзя не служить! Скажу более: не служить, будучи дворянином, — это величайшая, постыднейшая неблагодарность против престол-отечества.
Князь Чебылкин (Разбитному). Mais il nest pas bкte cet homme![86] (Живновскому.) Отчего же вы так долго собирались вступить на службу?
Живновский Ваше
