изобразил его передо мной в лицах. Однако, дня через четыре, иду я по улице, вижу — Глумов навстречу плывет. Задумался, меня не замечает.
— Здравствуй! Замышляешь что-нибудь, — пошутил я ему в упор.
— Гм… да… здравствуй, брат, здравствуй… нет, я… я вот к сапожнику… извини! — пробормотал он как-то растерянно, словно сейчас проснулся.
И, не входя в дальнейшие разъяснения, юркнул в дверь сапожного магазина.
Заключительный очерк «Недоконченных бесед» — единственный в их составе, не прошедший сначала через страницы «Отеч. записок», запрещенных на апрельском номере 1884 года. Среди всего написанного Салтыковым, пожалуй, именно этот очерк с наибольшей непосредственностью выразил чувства писателя и редактора «Отеч. записок», вызванные крушением журнала. Проникнутый «своеобразным лиризмом» (Н. К. Михайловский) и горечью, очерк передает именно то состояние Салтыкова, которое в письме Н. А. Белоголовому определено так: «Как на полфразе застала меня катастрофа, так и остановилось» (23 июня 1884 г.).
«Одиночество» и «заброшенность», «охватившие» Салтыкова, о чем прямо сказано в очерке, были результатом глубокой гражданской, политической деморализации русского общества в период реакции 80-х годов: «Прежде, бывало, живот у меня заболит — с разных сторон телеграммы шлют: живите на радость нам! а нынче вон, с божьей помощью, какой переворот! — и хоть бы одна либеральная свинья выразила сочувствие! Даже из литераторов — ни один не отозвался <…> Обидно следующее: человека со связанными руками бьют, а пошехонцы разиня рот смотрят и думают: однако, как же его и не бить! ведь он — вон какой!» — читаем в письме к П. В. Анненкову от 3 мая 1884 года. Салтыков ожидал выражения не личных сочувствий: он справедливо воспринимал себя как деятеля, «который около сорока лет делал дело по мере разумения, не колеблясь и не предательствуя», как главу «единственного журнала, имевшего физиономию журнала, насколько это в Пошехонье возможно», куда «наиболее талантливые люди шли <…> как в свой дом» (П. В. Анненкову, 26 мая). «Не ради удовлетворения пустому тщеславию я ожидал некоторых заявлений, а ради убеждения, что Пошехонье не все сплошь переполнено пошехонцами. К сожалению, это убеждение и теперь не составилось», — писал он 12 мая К. Д. Кавелину.
Но вместе с тем прощальная «беседа» Салтыкова выразила безграничную любовь к читателю, «единственной подстрекающей силе» литературной деятельности, любовь, признаниями в которой полны его письма этих месяцев: «я лишен возможности периодически беседовать с читателем, и эта боль всего сильнее <…> Только и любил одно это полуотвлеченное существо, которое зовется читателем. И вот с ним-то меня разлучили» (А. Л. Боровиковскому, 17 мая).
Звучание авторского голоса, найденное в этом очерке, подготавливает тональность повествования одного из вершинных, этапных произведений Салтыкова в последний период его творчества — цикла «Мелочи жизни».
Стр. 281…ему не подсуден, а подсуден вон тому кавалеру… — агенту тайной политической полиции.
…бесшабашные советники — иронически обозначенные в сатире Салтыкова представители высшей бюрократии царизма. См. т. 14, стр. 559–560.
…в балаганы, где смотрели пьесу «Ермак Тимофеевич, или Покорение Сибири»… — Имеется в виду пьеса Н. А. Полевого «Ермак Тимофеевич, или Волга и Сибирь. Драматическое представление» (СПб., 1845).
…под манифест бы подвели! — Приуроченные к торжественным датам царские манифесты объявляли амнистию отдельным категориям преступников.
Стр. 282. Слышали они, якобы книгопечатание прекратилось… — Принятые 27 августа 1882 г. «Временные правила о печати» должны были «усилить административное воздействие на печать».
Стр. 283. Лучшую пору моей жизни я размыкал по губернским городам… — 1848–1855 гг. Салтыков провел в вятской ссылке-службе, в дальнейшем ему пришлось служить вице-губернатором в Рязани и Твери, управляющим казенной палатой в Пензенской, Тульской и Рязанской губерниях (1858–1861 и 1865–1868).
…читается слово Златоуста… — Имеется виду «Слово» Иоанна Златоуста, читаемое в православной церкви на пасхальной заутрене. Считалось образцом ораторского искусства.
Стр. 284. Соломон или Дракон. — Салтыков иронически сблизил имена терпимого и мудрого царя, о котором повествует Библия (Третья кн. Царств), и сурового законодателя древних Афин, в 621 г. до н. э. сформулировавшего жестокие правовые нормы.
«МЕЖДУ ДЕЛОМ»
При жизни Салтыкова напечатано не было. Впервые — ЛН, т. 11–12. М., 1933, стр. 307–312 (публикация Н. В. Яковлева). Печатается по рукописи.
Очерк задуман как продолжение четвертой главы и предназначался, по предположению Н. В. Яковлева, для ноябрьской или декабрьской книжки «Отеч. записок» 1875 года. Кроме черновой рукописи первой редакции, текст которой опубликован Н. В. Яковлевым полностью, начало очерка представлено еще и рукописью второй редакции. Вторая редакция, почти не отличаясь в начальной части от первой, имеет другое продолжение. Приводим вариант рукописи второй редакции.
Стр. 289, после абзаца: «Говорят: литература уклонилась от благородного пути…» — в рукописи следует:
Очевидно, дело заключается в том, что задачи новой литературы сделались яснее и строже. Литература не забавляет, не раздражает плотских вожделений, а напоминает о совести и призывает к самосознанию. Слова эти до такой степени необычны в сферах культурного слоя, что слабым культурным умом невольно овладевают смутные подозрения. Грезится, что культурной праздности готовится какой-то удар и что этот удар придет непременно оттуда, из недр той постылой и ненавистной литературы, которая вместе с неслыханными словами вводит в жизнь и неслыханные понятия. До сих пор литература блуждала в области, в области малой безделицы, изыскивала средства к улучшению ее быта, и только в исключительных случаях брала в руки лиру и восклицала:
О росс! о росс непо<бе>димый!
О твердокаменная грудь! —
и вдруг из высших сфер безделицы она спустилась в какую-то темную яму, и поставила себе задачей воззвать к жизни всех гадов, кишащих на дне ее! Зачем? загадочность этого перехода возбуждает недоумение; ум, развращенный обманами литературного сквернословия, не находит в себе достаточной силы, чтобы выдержать обличения действительности. Книга, которая в былые времена, была любезна культурному человеку, ибо распаляла его чувственность <1 слово нрзб.> становится для него постылою. Оставляя в стороне вопрос об опасностях, об угрозах нашествия новых варваров, он просто не находит в ней ничего подходящего к тому нравственному и умственному уровню, который выработало в нем полуторавековое культурное наслоение. И он бежит на улицу, в рестораны, в клубы, в дома терпимости — и всюду испускает целые потоки сквернословия. Сквернословия бессодержательного, даже бесцеремонного, но имеющего свойство гулко раздаваться по всем углам лесной чащи, которой непрерывные, хотя и не всегда видимые для глаз насаждения простираются «от хладных финских скал до пламенной Колхиды».
Тем не менее как ни бессодержательно это <1 слово нрзб.>, но влияние ее на литературу бесспорно и решительно. Ради ее она утопает в недомолвках и оговорках, ради ее она сохраняет езоповские формы иносказания. Ибо где же найдет она тот противовес, который дал бы ей средство держаться в борьбе с самозванцами культуры? Где тот читатель, настолько сильный, от которого она могла бы ждать для себя защиты и спасения?
Примечания
1
2
«Серебряный кубок».
3
Чтобы можно было восхищаться твоими прелестями, // Нужно, чтобы не показывались мои!
4
мой милый!
5
из столкновения мнений…
6
гнусной душонки.
7
Кой черт!
8
в сущности, во всем этом есть правда!
9
глубокий бас.
10
11
Вступления.
12
соль-диез.
13
образ жизни.
14
человеку свойственно ошибаться.
15
для всеобщего употребления.
16
То есть… Державин, Карамзин, Пушкин, граф Соллогуб…
17
мой милый!
18
правило поведения.
19
косметического средства.
20
зубных порошках, водах Венеры.
21
крем одалиски.
22
бархатистость, неизвестную до сих пор.
23
что кое-что еще предстоит сделать.
24
химики и гигиенисты.
25
штрих.
26
все, что в человеческих силах!
27
установив это, продолжим.
28
душистого мыла.
29
Честное слово, господа!
30
мазями!
31
И вот ноготь должен быть продолговатым.
32
жемчужно-серых.
33
нельзя требовать невозможного!
34
мелочными делами.
35
я должен жертвовать собою!
36
покровительствуемых.
37
Моя тетка, графиня Нахлесткина.
38
И вместе с тем доброта, предупредительность…
39
предмете для разговора.
40
впечатления от путешествий.
41
дешевый ресторан.
42
43
Сад Буйе.
44
под арестом.
45
как Иов.
46
Между нами говоря.
47
Это же самое и я всегда говорю.
48
Вот как! По совести?
49
человека природы от цивилизованного человека! Человек природы питается продуктами природы в их первоначальном виде.
50
Что касается овощей.
51
первобытная материя.
52
бычьи языки.
53
господа!
54
Генрих IV!
55
О! остается еще массу сделать!
56
жареных почек в соусе.
57
цыплятами из Мана.
58
подвиги.
59
60
61
отрубить сто тысяч голов?
62
что нужно еще массу сделать?
63
все эти благородные идеи, наконец…
64
Оставь, мой милый!
65
66
Все переплетено, все связано в этом мире.
67
жребий брошен!
68
во веки веков.
69
концертном номере.
70
Замечательно, что редакции русских журналов не были на это торжество приглашены. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
71
«Горе имеем сердца!»
72
глас народа.
73
господа.
74
75
Всякому свое.
76
77
старая свинья права… быть может!
78
Факты эти, или, лучше сказать, рассказ об них не вымышлен мною, а заимствован, в подлинных выражениях, из одной охранительной газеты, которую, впрочем, я не вижу надобности называть. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
79
«воздержитесь ли от смеха, друзья?»
80
хлеб.
81
зрелища.
82
пусть будет выслушана и другая сторона.
83
так я желаю, так приказываю.
84
«пусть консулы будут бдительны!»
85
Эта глава осталась: недоконченного. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
86
Я вас!
87
неведомая земля.
88
цель.
89
кто, что, каким образом, когда.
90
С. Mакашин. Щедрин и реакция 80-х гг. — «Литературное обозрение, 1940, № 22, с. 39.
91
См. об этом: В. Мысляков. Искусство сатирического повествования. Саратов, 1966.
92
Б. Веселовский. История земства, т. 4. СПб., 1911, стр. 184.
93
См. предыдущий № «Отеч<ественных> зап<исок>». (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
94
Он напечатан в ОЗ с примеч., снятым в Изд. 1885: «Прошу читателя обратиться к ноябрьской книжке «Отеч. зап.», за 1873 г. — Авт.».
95
П. А. Кропоткин. Записки революционера, М., «Мысль», 1966, с. 139.
96
Салтыков не мог слышать этой неоконченной оперы (собственно первой и единственной ее картины), так как она тогда не исполнялась. Но разговоры об этом эксперименте, разумеется, могли до него доходить, хотя бы через племянницу писателя, довольно известную оперную певицу П. И. Веревкину.
97
«Русская музыкальная газета», СПб., 1911, № 38, с. 751.
98
Ремесленность адвокатуры нашей еще ярче выразилась в том недоразумении, жертвою которого был г. Герард в Овсяиниковском деле. Вслед за тем в Москве был такой случай: «г. Плевако, узнав от одного из обвиняемых по делу обанкрутнвшегося банка, что он желает привлечь к защите местного адвоката г. Громницкого, сравнил последнего с коровой, а себя уподобил коню, забыв, конечно, что ведь и конь — тоже животное четвероногое». (Прим. M. Е. Салтыкова-Щедрина.)
99
Ф. М. Достоевский. Дневник писателя. 1876, февраль, глава вторая.
100
Там же.
101
Подробное освещение этого вопроса — в кн.: Е. И. Покусаев. Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы. Саратов, 1957, стр. 100–253; С. А. Макашин. С. А. Щедрин на рубеже 1850–1860 годов. Биография. Изд. «Художественная литература», М. 1972, стр. 416–461. См. также т. 4 наст, изд., с. 568–572; т. 6, с. 629.
102
См. письмо к П. В. Анненкову от 21 (9) марта 1876 г,
103
Автор «Хроники парижской жизни» в «Отечественных записках».
104
Ф. М. Достоевский. Дневник писателя. 1877, сентябрь, глава вторая. Легкий намек на будущего интеллигентного русского человека. Несомненный удел будущей русской женщины.
105
«Дневник Е. А. Перетца». М.—Л., 1927, с. 130–133.
106
«Дневник Е. М. Феоктистова». Запись от 22 февраля 1891 г. ИРЛИ, ф. 9122 II-б 54, л. 26.
107
В передовой статье № 34 от 22 августа 1882 г. петербургский журнал «Рассвет» — «еженедельный орган русских евреев» — писал о статье Салтыкова: «Мнение <…> литератора с могучим талантом и силою глубокого, искреннего убеждения — это своего
