казенных палат и был свидетелем начала деятельности земства. Однако эта картина земского «широковещательного краснобайства» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 36) обладала, как всегда у Салтыкова, широтой типического обобщения (ср. свидетельство мемуариста — Б. Н. Чичерин. Воспоминания. Земство и Московская дума, М. 1934, стр. 30).
Один говорит о попах, другой — о мостах, третий — о «всеобщем и неслыханном распространении пьянства», четвертый — о наидешевейшем способе изготовления нижнего белья <…> в местной больнице… — В упомянутой выше статье «По поводу карикатуры…» бар. Н. Корф неосновательно адресовал эти насмешки над «болтовней о всевозможных вопросах без знания дела» лишь ретроградной части («партии») земства. Толки в помещичьей среде и публицистике о «распространении пьянства» как причине пореформенного оскудения деревни Салтыков осмеял в шестом «Письме о провинции».
Лица так называемого «постороннего ведомства» — чиновники государственных учреждений.
Редактор местных ведомостей… — то есть редактор «Губернских ведомостей», официальной газеты, издававшейся в каждой губернии России.
Стр. 26…«комиссию» <…> предлагали назвать <…> иностранным словом «ревизионная», но <…> вы забываете тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год! — вмешивается другая дамочка. <…> Она не чужда «Московских ведомостей». — Намек на кампанию за «чистоту» русского языка, против всяких варваризмов, развернутую «Моск. ведомостями» в шовинистическом угаре 1863–1864 гг., связанном с польским восстанием.
Стр. 29. Какой-нибудь алармист, взирая, как у иного сеятеля пена из уст клубится, готов воскликнуть: «Пожар!» Я же <…> восклицаю: «Плоть от плоти…» — Салтыков обличает бессилие земского либерализма («пена») и высмеивает страхи охранителей и реакционной прессы («алармистов», то есть паникеров — от франц. alarme) в связи с имевшими место случаями пререканий между земствами и правительственной администрацией. Так, повелением Александра II от 16 января 1867 г. были временно закрыты петербургские земские учреждения с отрешением их членов от должностей. Поводом послужил доклад губернской управы от 3 января, «порицавший» управление земским хозяйством со стороны губернской администрации, и вызванные этим докладом «неуместные прения» в земском собрании. В. И. Ленин упоминал впоследствии в связи с этим эпизодом (Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 37) о характерной передовой «Северной почты», пытавшейся оправдать «карательную меру» тем, что земцы якобы «непрерывно обнаруживали стремление» «неправильным толкованием законов возбуждать чувства недоверия и неуважения к правительству». Крепостническая газета «Весть» вновь заявила по этому случаю о «возбуждении ненависти между сословиями» в земстве и пророчила разорение «поземельной собственности» (передовые статьи от 25, 27 и 30 января 1867 г. №№ 11, 12, 13).
Стр. 30. …якобы предстоящей «ликвидации»! — То есть ликвидации при помощи земства правительственно-бюрократического всевластия, во что Салтыков не верил.
Какой вопрос прежде всего занял умы сеятелей? — Вопрос о снабжении друг друга фондами. — Председатели и члены земских управ получали жалованье, назначавшееся земским собранием. Вокруг вопроса о размере этого жалованья шло немало споров, часто своекорыстного характера. Либеральные деятели земства выступали за «достаточное содержание» (путем сборов с населения), чтобы привлечь на службу «компетентных лиц, а не довольствоваться деятельностью богатых помещиков» (СПб. вед., 1868, № 46, 17 февраля, письмо кн. В. И. Васильчикова).
… сходить в карман своего ближнего… — то есть увеличить налоги.
Стр. 31. Вот, наконец, и последний акт драмы. — Далее сатирически изображается заключительное заседание сессии земского собрания, посвященное выборам членов губернской земской управы.
Стр. 32…«смутить веселость их»… — Из стихотворения Лермонтова «Как часто, пестрою толпою окружен…».
известная «катастрофа»… — отмена крепостного права.
Стр. 34…«воспоминание баталии при Гангеуде». — Торжественные молебствия, салют в 21 залп на военных кораблях и другие церемонии, которыми ежегодно отмечался день первой победы флота Петра I над шведским при мысе Гангеуд (Гангут) 27 июля 1714 г.
Стр. 37. Если древние римляне даже гусям… — В Риме были учреждены праздники в честь тех легендарных гусей, которые своим гоготаньем предупредили жителей города о приближении врагов.
ЛЕГКОВЕСНЫЕ
Впервые — ОЗ, 1868, № 9, отд. II, стр. 283–300 (вып. в свет 7 сентября). Под заглавием: «Легковесные. Картины в натуральную величину».
Сохранилась рукопись первоначальной редакции очерка (см. отд. «Из других редакций»).
Первая стадия работы над «фельетоном», как называл «Легковесных» Салтыков (см. ниже), относится к декабрю 1867 — началу января 1868 г. и связана с возникновением в ноябре 1867 г. общего замысла серии фельетонов «Признаки жизни» (см. выше, стр. 535–536).
Первоначально фельетон предназначался для январского номера журнала, но в письме к Некрасову от 20 декабря 1867 г. Салтыков высказал сомнение в возможности успеть к «назначенному» сроку и советовал: «Думаю, что лучше отложить до второй книжки. Содержанием его будут размышления о легковесных деятелях». В письме от 25 декабря он обещал: «К будущей февральской книжке пришлю фельетон непременно». 9 января 1868 г. он уже извещал Некрасова о посылке «фельетона под названием «Признаки жизни» и писал ему: «Есть слабая надежда, что еще поспею. Но, во всяком случае, прошу вас предварительно рассмотреть его». Так как январская книжка опаздывала (вышла в свет 23 числа), Некрасов, получив фельетон, также рассчитывал вначале успеть поместить его в эту книжку. Об этом свидетельствует помета карандашом в правом верхнем углу рукописи: «Отеч. зап. № 1, отд. 2-е». Но какие-то причины, скорее всего цензурного характера, помешали этому намерению, и рукопись, прочитанная Некрасовым (и, вероятно, одним из «домашних цензоров»), была отослана автору для переделки. 27 января, получив рукопись, Салтыков писал ему: «2-я часть фельетона дурно расположена <…> а потому и неудовлетворительна. Сверх того, есть неполноты и неясности; все это я переделываю…» 18 февраля «переделанный фельетон» был отправлен Некрасову с просьбой «поместить его в апрельской книжке». Но публикация фельетона вновь была отложена, что встревожило автора, ибо мешало последовательной реализации замысла серии фельетонов о «признаках времени». В письме от 21 марта 1868 г. он спрашивал Некрасова: «Отчего вы не печатаете фельетон? Оттого ли, что он не хорош, или оттого, что печатать его не время теперь? Скажите, пожалуйста, прямо, ибо это необходимо для моих соображений». Убедившись в цензурном характере затруднений с «переделанными» «Легковесными», он перешел к работе над продолжающим их проблематику «фельетоном» «Лит. положение» (см. комментарий к нему и письмо к Некрасову от 25 марта 1868 г.), куда включил часть текста первоначальной редакции «Легковесных» (подробнее см. в комментарии к ней).
При подготовке очерка для изд. 1869 текст его подвергся сокращению, затем он вновь был сокращен при подготовке изд. 1882. Приводим один из вариантов ОЗ, частично совпадающий с вариантом изд. 1869.
К стр. 51, после абзаца «Само собой разумеется…»:
Хорошо: будем подтягивать, поддавать, ежоворукавичничать — но до каких пор и над чем, наконец, мы станем производить наши опыты? и когда же наступит для нас эпоха сеяния, развития и жатвы?
Тщетно вы будете предлагать эти вопросы «легковесным» — они примут их с нетерпением и увидят в них выражение беспокойного утопизма. «Легковесный» — от рождения виртуоз подтягивания и потому в целом мире не может подметить ничего иного, кроме того же подтягивания. Он принял орудие за цель, он позабыл мудрую русскую пословицу: «на кнуте недалеко уедешь» — и помахивает да помахивает себе кнутиком…
Второй абзац приведенного текста был снят Салтыковым при подготовке изд. 1869, первый — при подготовке изд. 1882.
Очерк «Легковесные» посвяшен сатирической характеристике новых «героев современного общества», его «триумфаторов», вызванных; к жизни спадом освободительного движения и натиском, реакции во второй половине 60-х годов, — с началом ее открытого похода против «пагубных лжеучений»[60] — революционных и демократических идей. Основные признаки «легковесных» — их, внутренняя пустота и ничтожество, отсутствие идеалов, ненависть к мысли и убеждению, готовность браться за любое дело, «подтянуть» все и вся исключительно во имя «животненных» интересов «куска» и цинических стремлений к карьере. Главное внимание сатирика сосредоточено на «легковесных» в сфере деятельности пореформенной государственной администрации и политики. В типе «легковесного» Салтыков развивает и политически конкретизирует тип «шалуна» из ноябрьской хроники «Наша общественная жизнь» за 1863 г. (т. 6 наст. изд.). Черты политического поведения, обобщенные в «легковесных», получили, затем развитие в «ташкентцах», что было отмечено еще современной критикой,[61] и других салтыковских образах реакционных идеологов, и политиков русской пореформенной действительности.
Политическое содержание очерка «Легковесные» встревожило члена Совета Главного управления по делам печати Ф. М. Толстого, официально наблюдавшего за «Отеч. записками», а неофициально находившегося в деловом контакте с Некрасовым и информировавшего его о возможных цензурных опасностях для журнала. Прочитав сентябрьскую книжку, где были напечатаны «Легковесные» и четвертое и пятое «Письма о провинции», он писал Некрасову около 8—10 сентября 1868 г., что увидел здесь Щедрина «во всеоружии прежней иносказательной и ядовитой своей речи». «Не нужно большой проницательности, чтобы догадаться, что под эпитетом «фразистые каплуны» подразумеваются Виляевы, сошедшие с политической арены <то есть либеральные администраторы, подобные министру внутренних дел П. А. Валуеву, уволенному 9 марта 1868 г. в отставку>, — и, следовательно, «легковесные, фофаны и губернские историографы» суть не что иное, как новейшие административные и политические деятели… Отговориться тем, что тут речь идет о пустозвонах бомонда и всякого рода безвредных шалопаях, невозможно — потому, что автор сам называет их «современными властителями наших дум» и приписывает им громадное, неотразимое, так сказать, значение, выражающееся реакционным восклицанием: «поддавай! натягивай! подбирай!» Ведь не излеровские же шалопаи придумали подобный лозунг?» «…Желчный сатирик бьет именно на то, чтобы читатели уразумели, что все руководители общественного и государственного строя суть не что иное, как «легковесные и фофаны». Цензор не требовал частных изменений в тексте — «это ни к чему не поведет», — но предупреждал, что «статьи Щедрина-Гурина» будут «заявлены Совету» как свидетельство продолжения революционных традиций «Современника».[62]
На заседании Совета 10 сентября 1868 г. Ф. Толстой действительно заявил, что в девятой книжке «Отеч. записок», и в частности в очерках Салтыкова, он усматривает «отрицание авторитетов <…> и глумление, направленное против лиц, заведывающих администрацией», и предлагал сделать «словесное внушение» редактору.[63] Но в результате возникшего обмена мнений было постановлено лишь «принять к сведению вышеозначенные статьи» (очерки Салтыкова, статью Скабичевского «Русское недомыслие» и поэму Некрасова «Медвежья охота»), «как представляющие признаки» «не вполне одобрительного» направления журнала.[64]
Стр. 40. …убеждения наши теряют свою призрачность… — Здесь: теряют идейную высоту и перспективность.
Стр. 41. Кусок — чисто утилитарный «идеал» практического, житейского благополучия.
Неизвестное — мир анализа, размышлений, общечеловеческих идеалов.
Каплуны мысли. — См. в т. 4 наст. изд. очерк «Каплуны» (1862) и комментарий к нему.
Эпоха нашего возрождения — период демократического подъема и правительственного либерализма после кризиса Крымской войны.
Стр. 42. Где вы, воспетые некогда мною литераторы-обыватели? — См. в т. 3 наст. изд. очерк 1860 г. «Литераторы-обыватели».
Лансады и курбеты — названия шагов и прыжков лошади в высшей школе верховой
