бы сохранить резкий тон статьи, но против невозможности я прать не буду».

Первая половина главы была начата в Туне (Швейцария) и лишь закончена в Баден-Бадене. Вторая половина главы писалась в Париже и была закончена с некоторым опозданием против намеченного срока. В письме к Г. З. Елисееву из Парижа от 31 августа/12 сентября 1880 г. Салтыков писал: «Наконец кончил свою статью и в двух пакетах, которые посылаю в контору, отправляю в Петербург <…> Прошу Вас, в случае надобности, определить ее в цензурном смысле и в случае надобности заступиться. Лучше, ежели сентябрьская книжка без меня выйдет; но думаю, что статья моя, а в особенности конец, произведет впечатление. Мне, по крайней мере, она нравится, хотя я писал ее впопыхах и не все сказалось так, как хотелось. Ну, да все равно, я измучен, и сочинения мои измучены».

Ожидание Салтыкова, что «статья» его «произведет впечатление», подтвердилось. «Этот очерк, — сообщал «Новороссийский телеграф» в корреспонденции из Петербурга, — в течение нескольких дней имел настоящий, в полном значении этого слова, un succès fou[305], по крайней мере, в петербургской журналистике и петербургских салонах»[306].

Действительно, все крупные столичные газеты поместили отклики на первую главу нового сочинения Салтыкова. Немало отзывов появилось и в органах провинциальной печати. Почти все они были положительными, даже хвалебными, но за малыми исключениями имели общий характер.

Обозреватель «Сына отеч.» указывал на то, что в новом сочинении Салтыков продолжает свою «великую борьбу» за сохранение «живых сил» русского общества: «Читая его, как-то оживаешь, чувствуя, что не все еще заглохло, не все пришиблено, не все искалечено»[307]. В. Чуйко в «Новостях» подходит к тому же вопросу с другой стороны. Он привлекает внимание к салтыковской критике элементов социального своекорыстия в конституционных требованиях различных слоев русского общества тогдашнего момента. «И всякий требует для себя конституции, — цитирует В. Чуйко салтыковский текст, — мне, говорит, подай конституцию, а прочие пусть по-прежнему довольствуются ранами и скорпионами». «Мне кажется, — заявляет критик по поводу приведенных слов, — что в этой шутке скрывается глубокая правда <…>, впервые высказанная Щедриным с той беспощадной насмешливостью, которая ему так свойственна. Освободите эту мысль от ее юмористической формы, — и Вы увидете, что взгляд Щедрина на русское общество до крайности пессимистический, беспощадный, почти недопускающий никакой надежды в будущем»[308]. Арс. Введенский усматривает в зачине новой книги горькую и трагическую сатиру одновременно на правительство и на общество, на власть и на народ. «В великой книге Паскаля, — пишет критик, — есть одно горестное восклицание, взятое им от св. Августина: «Горе слепым вождям, и горе слепцам, следующим за ними!» — «Vae coecis ducentibus! Vae coecis sequentibus! Эти шесть латинских слов могли бы быть поставлены эпиграфом к новому произведению Щедрина «За рубежом». Странное и тяжелое впечатление производит оно на читателя: не то отчаяние, не то надежды сквозят из-за смеха сатиры». «Положим, — продолжает Арс. Введенский, — в отчаяние прийти можно от одних уже двух старцев «с претензией на государственность», сидевших в вагоне «в государственном безмолвии» друг против друга», но исполненных, казалось, готовности «вынуть казенные подорожные» и сказать спутникам: «а нуте, предъявляйте свои сердца!»[309]

Во всех отзывах подчеркивается острая злободневность сатиры, умение писателя отзываться на такие струны современности, которые звучат наиболее резко. Критик «Недели» называет Салтыкова «настоящим бойцом современности». Он ограничивает на этом основании возможности писателя быть «собственно художником», хотя и пишет о «неистощимом таланте знаменитого сатирика», который «блистает в этом очерке». Особенно подчеркивается общественное значение «правды» нового выступления. Приводится реплика «автора» из разговора с «бесшабашными советниками», что и хлеб-то в России не родит, потому что «уж очень много свобод у нас развелось». По поводу этой реплики-гротеска, где сарказм Салтыкова особенно резок и беспощаден, критик «Недели» пишет: «Скажут: преувеличение, утировка… но мы-то очень хорошо знаем, что все это голая правда, голая действительность, среди которой мы живем… Да что там бесшабашные советники, — становой, урядник были руководителями нашей мысли; с их взглядами и понятиями необходимо было сообразоваться»[310].

Со своих позиций, враждебных Салтыкову, откликнулся на начало новой книги сатирика Ф. M. Достоевский в одной из подготовительных записей к «Дневнику писателя». Текст этой записи см. ниже, в комментариях к гл. II.

Юнгфрау — одна из самых красивых гор в Швейцарии, господствующая над городом Интерлакеном, в котором Салтыков прожил несколько дней летом 1880 г.

…на берегах Иловли. — Название этой реки в Саратовской губ. (приток Дона) часто упоминалось в газетах 1880 г. в связи с бедствиями засухи и недорода этого года.

…в долине Лана. — На реке Лан (приток Рейна) расположен курорт Бад-Эмс, в котором летом 1880 г. жил и лечился Салтыков.

…вздыхают над вопросами об акклиматизации саранчи, колорадского жучка и гессенской мухи. — В 1879–1880 гг. сельское хозяйство России подверглось не только засухе, но и невиданным нашествиям саранчи, а также колорадского жучка. Они опустошили урожаи не только южных губерний, но и средней черноземной полосы. Ухудшение положения деревни, а также трудящегося населения городов, явилось одним из факторов, способствовавших обострению общественно-политической борьбы в стране и вызреванию революционной ситуации. Ироническое сочетание слов «акклиматизация саранчи» — сатирический выпад против равнодушия и безрукости властей в борьбе с этим народным бедствием.

Kraenchen… Kesselbrunnen — баденские минеральные воды. «…отпущенных по пачпорту», в Вержболове обыскали. — Отъезжающие русские приравниваются к людям крепостной неволи. «Отпущенные по пачпорту» — термин из времен крепостного права. Так называли помещичьих крестьян, переведенных с барщины на оброк и отпущенных из имения. Вержболово (ныне литовский город Вирбалис) — до войны 1914 г. русская пограничная станция с Германией.

…объявили нас от митирогнозии свободными. — Сатирический псевдоним для обозначения грубой уличной брани. В целях иронического эффекта слово создано Салтыковым по модели научной терминологии из греческих: meter — мать и gnosis — познание. Ср. ниже аналогичное словообразование: «митирология».

Кажется, мы нынче смирно сидим… Ни румынов, ни греков, ни сербов, ни болгар — ничего за нами нет. — «Нынче» — то есть после только что закончившейся 1 июля 1880 г. Берлинской конференции, установившей границы Греции, Турции, Сербии, Болгарии, Румынии и тем закрепившей положения Берлинского конгресса 1878 г. Конгресс был созван по инициативе Австро-Венгрии и Англии для пересмотра условий Сан-Стефанского мирного договора, завершившего русско-турецкую войну 1877–1878 годов. Основной целью конгресса и конференции было ограничить русские претензии на Балканах и остановить движение России к проливам.

Эйдткунен. — До войны 1914 г. немецкая железнодорожная станция, пограничная с Россией (ныне Краснознаменск Калининградской области).

Один… назывался по фамилии Дыба; другой … Удав … Один прошел школу графа Михаила Николаевича в качестве чиновника для преступлений; другой прошел школу графа Алексея Андреевича, в качестве чиновника для чтения в сердцах. — «Удав» и «Дыба» — сатирические типы высших царских бюрократов, непосредственных вершителей и проводников политики самодержавного правительства. «Граф Михаил Николаевич» — военный генерал-губернатор Сев. — Зап. края M. H. Муравьев, усмиритель восстаний 1863 года в Литве и Белоруссии, за что получил от царя титул графа, а общественным мнением был заклеймен как «вешатель». «Граф Алексей Андреевич» — А. А. Аракчеев. Первоначально главою «школы», которую проходили «чиновники для чтения в сердцах», другими словами — официальные и секретные агенты политической полиции царизма, был назван (в рукописи) «граф Петр Андреевич». Эти имя и отчество, а также титул принадлежали бывшему шефу жандармов и начальнику III Отделения (в 1866–1874 гг.) Шувалову, прозванному за свое всевластие «Петром IV» и «Аракчеевым II». Но он здравствовал, и Салтыков, взвеся цензурную опасность своего первоначального намерения, отказался от него.

…в червленом… — в темно-красном, багровом.

Шафнер — кондуктор, проводник (нем. Schaffner).

…ибо нынче и у нас в Петербурге … вольно! — Указание на так называемую «диктатуру сердца» — политику графа М. Т. Лорис-Меликова, назначенного в феврале 1880 г. (после взрыва в Зимнем дворце, произведенного С. Н. Халтуриным) начальником Верховной распорядительной комиссии, а после ее ликвидации, в августе того же года, министром внутренних дел и шефом жандармов (что не означало ликвидации «диктатуры»). Считая недостаточными одни административно-судебные меры в борьбе с революционным движением, Лорис-Меликов ослабил систему политических репрессии и цензурного гнета, уволил в отставку наиболее непопулярных реакционных министров, наметил ряд либеральных реформ и пытался привлечь к разработке их представителей прогрессивной и даже радикальной общественности, в частности, Салтыкова. Политика «диктатуры сердца» продолжалась до событий 1 марта 1881 г. После издания Александром III манифеста об укреплении самодержавия Лорис-Меликов и его либеральные коллеги вышли в отставку.

«…в песках которого ютилось знакомое читателю Монрепо». — Указание на главный образ в предшествовавшей «За рубежом» салтыковской книге — «Убежище Монрепо». См. т. 13 наст. изд.

Я видел такие обширные полевые пространства в…Пензенской губернии. — В 1865–1866 гг. Салтыков служил в Пензе управляющим Казенной палатой.

…пропадать пропадом в Петергофском уезде. — В 1877 г. Салтыков купил имение-дачу в селе Лебяжьем под Ораниенбаумом, Петергофского уезда.

…до Филиппова заговенья — то есть до 14 ноября ст. ст.; по названию в православном и народно-бытовом календаре.

Инстербург. — После Великой Отечественной войны — город Черняховск Калининградской области.

…печорские леса слишком часто нам во сне снятся… — Печорский уезд. Архангельской губернии был одним из районов ссылки для революционеров.

Кнехт — работник, батрак (нем. Knecht).

…около каждого «обеспеченного наделом». — Иронически цитируется термин из официальных документов по проведению реформы 19 февраля 1861 г. Реформа эта, признавшая всю землю, находившуюся в пользовании «барских крестьян», собственностью помещиков, обязывала последних «обеспечить крестьян наделом земли». «Наделы», которыми крестьяне не могли прокормиться, должны были выкупаться ими по ценам, намного превышающим действительною стоимость земли.

Cur? quomodo? …quibus auxiliis — термины римского права, применявшиеся при процессуальном исследовании обстоятельств и причин совершенного преступления. Здесь и ниже Салтыков использует эти латинские термины для эзоповского обозначения государственной власти, под защитой которой набиравшая силы деревенская буржуазия — кулачество — предавалась «кровопивственному процессу» над крестьянскими массами.

…мы, того и гляди, и политическую-то экономию совсем упраздним. — Одна из полемических стрел в лагерь народнических теоретиков, надеявшихся, что России удастся избежать капиталистического пути развития. «Политическая экономия» — означает здесь капитализм и вообще весь противопоставленный идеалам социализма мир общественных отношений, основанных на частной собственности.

…у нас практически заниматься вопросом о «распределении богатств» могут только Политковские да Юханцевы. — Справку о Политковском и учиненном им огромном казнокрадстве см. ниже в прим. к стр. 116. Юханцев — герой сенсационного уголовного процесса растратчиков и аферистов из петербургского «Общества взаимного кредита», похитивших с 1873 по 1878 г. свыше двух миллионов рублей общественных денег (Юханцев был кассиром «Общества»).

…всеобщность недовольства… —