11, с. 192–229, с датой в заглавии гл. IV; «(1834–1836 гг.)». Дата была вызвана цензурными соображениями (см. письмо Салтыкова к Стасюлевичу от 11. X. 87). Салтыков снял ее при подготовке текста «Пошехонской старины» для собрания своих сочинений. Написано в сентябре 1887 г. (письма к А. Н. Пыпину от 22 сент. 1887 г. и к M. M. Стасюлевичу от 23 сент. 1887 г.).
Сохранились две рукописи — обе черновые. В текст настоящего издания из рукописи вводятся слова (стр. 71, строка 15 св.): «и настойчиво <…> участие в жизни».
В рукописи главы IV (№ 241) зачеркнут последний абзац: «Все это происходило с небольшим за двадцать лет перед тем, как пробил час освобождения. Двадцать лет! Перед лицом истории — это миг один: но прожить эти двадцать лет — ужасно!»
Глава V в рукописи (№ 242) обозначена № IV и называется «Ученье». В ней интересны два отрывка о чтении Евангелия, зачеркнутые автором:
<1>
«Несколько раз сряду я прочитал эту книгу и чувствовал, как внутреннее существо мое согревалось и освещалось.
Я не могу достоверно сказать, был ли я до тех пор наклонен к религиозности. Мне кажется, что надо мной в этом отношении тяготел такой же формализм, как и над всеми окружающими. Я усердно крестился и клал поклоны за обеднями и всенощными, не забывал утром и вечером прочитать: спаси, господи, папеньку, маменьку, сестриц, братцев, дяденек, тетенек — и на этом считал все обязанности в смысле верований конченными».
<2>
«Высказывал ли я до тех пор задатки религиозности — это вопрос, на который я могу отвечать скорее отрицательно, нежели утвердительно.
Я понимаю, что можно быть искренно религиозным, даже не зная молитву. Простолюдин, усвоивший одну молитву «Господи, помилуй!», может идти в храм с уверенностью, что общая молитвенная атмосфера умиротворит его обремененное сердце. Сердце это истекает кровью, глаза источают невольные слезы, грудь тяжело вздыхает, надо же, чтобы и эти слезы, и эти воздыхания нашли себе какое-нибудь убежище. Каждый новый день разочаровывает его, каждый удостоверяет, что нет конца колдовству, опутывающему его; пускай вериги рабства с каждым часом глубже и глубже впиваются в его изможденное тело — он все-таки верит, что злосчастие его не бессрочно, что наступит минута, когда он наравне с другими алчущими и жаждущими будет изведен из тьмы. И вера его будет жить, пока не иссякнет в глазах источник слез и не замрет в груди последний вздох.
Да, колдовство рушится, цепи рабства падут, душа просветлеет; да, если не жизнь, то смерть совершит это чудо. Вот оно у подножия самого храма, сельское кладбище, где отцы его сложили свои кости. Они томились тою же бессловной молитвой, они верили в то же чудо — чудо свершилось. Пришла смерть и объявила им свободу. В свою очередь она придет и к нему, даст крылья, чтобы лететь в царство свободы, навстречу свободным отцам.
Никакого подобного душевного движения я за собою не помнил».
«У меня статья для ноябрьской книжки уже совсем готова…» — извещал Салтыков А. Н. Пыпина 22 сентября 1887 года. Этой законченной «статьей» были главы IV и V «хроники», существенно отличные друг от друга по своему характеру и содержанию. Глава «День в помещичьей усадьбе» — синтетична. В хронологии одного дня здесь дана обобщенная картина типического быта рядовой помещичьей усадьбы крепостной поры. Глава «Первые шаги на пути просвещения» более аналитична и автобиографична. Описанная в ней «домашняя школа» Никанора Затрапезного весьма близко, в своей сути и деталях, воссоздает картину первоначального обучения Салтыкова в той мере, в какой она документируется его автобиографическими записками (см. стр. 467–472 в наст. томе) и материалами семейного архива.
«Я рос один» — говорится в «Пошехонской старине» от имени Никанора Затрапезного. Так было, в отношении домашнего воспитания, и с будущим писателем. С 1834 по 1836 год (дата поступления в Московский дворянский институт) Салтыков свои «первые шаги на пути просвещения» действительно делал «один». Его старшие брат и сестра, Дмитрий и Надежда, уже кончали в это время «казенные заведения» в Москве — Дворянский университетский пансион и Екатерининский институт; средние — Николай, Вера и Любовь — продолжали обучаться в этих же заведениях, а младшие братья, Сергей и Илья, были еще малы для учения. Сохранив в произведении число всех детей в семье — девять (девятая была сестра Софья, умершая в младенчестве) и их имена, за исключением двух — Дмитрия и Николая, Салтыков, однако, внес в биографию своих братьев и сестер значительные изменения.
Почти в полной мере автобиографичен, хотя и не совсем полон, рассказ Никанора Затрапезного о первых своих учителях — «крепостном живописце Павле и священнике «отце Василии» из села Рябова (в действительности из соседнего с селом Спас-Угол села Зайцева)[133]. Это они обучили Салтыкова грамоте.
Сегодня брат на брата работают — термин крепостного хозяйства, относящийся к барщине, когда одна половина крестьян работала на помещика, а другая — на себя.
Проскомидия — первая часть православной обедни (литургии); совершать ее могут только священники.
Брюсов календарь — популярные календари с «предсказаниями», возводившиеся к типу календаря начала XVIII в., составление которого приписывалось известному ученому и сподвижнику Петра I, Я. В. Брюсу.
Часы благоговения, или Беседы христианского семейства — переведенная с немецкого (СПб., 1801) религиозно-дидактическая книга.
«Тайны природы» Эккартсгаузена — теософское сочинение немецкого философа-мистика. Изданное на русском языке впервые в 1804 г., оно пользовалось большой известностью в русском обществе начала XIX в.
Брошу все и уеду в Хотьков, богу молиться… — В Хотькове, близ Троице-Сергиевой лавры, находился известный женский монастырь. Ольга Михайловна любила бывать там, брала туда и Салтыкова в его детские годы. Там она и похоронена.
«Пройдись, пройдись, молодец, скрозь зеленые леса! «— Из народной солдатской песни. Пройтись «скрозь зеленые леса» — значит подвергнуться наказанию шпицрутенами, когда прогоняемому через строй наносилось до 1000 ударов.
…все поражены цифрою три тысячи душ, которыми теперь владеют Затрапезные. — Материалы семейного архива Салтыковых и официальные документы подтверждают эту цифру. К 1855 г. вследствие приобретательской активности матери Салтыкова, Ольги Михайловны, за ней числилось 2527 душ, а за ее мужем, Евграфом Васильевичем, 350 душ. Всего, таким образом, семья Салтыковых владела почти 3000 ревизских душ (значит, только крепостных мужского пола).
Таким животворным лучом было для меня Евангелие. — См. об этом выше, в статье, с. 521–525.
…подлая крепостная номенклатура, которая дотоле оскверняла мой язык, исчезла навсегда. — Образчики этой «номенклатуры» в изобилии демонстрируют письма родителей Салтыкова. В упомянутой рукописи статьи Е. М. Макаровой «Реальные источники «Пошехонской старины» читаем: «Дворовых девушек не иначе именовали, как «девки» <…>. Грубыми ругательствами по адресу крепостных особенно изобилуют письма Евграфа Васильевича: «Плут повар Тимошка», «разбойник Костяшка, который такая шельма, каких мало на свете и совершенный ерник», «негодная кормилица Фетинья», «Ванька-шельма», «скверные мужичонки», «мерзавцы» и т. д. Ольга Михайловна также не скупится на ругательные эпитеты: «мошенник Макарка», «мерзавец Ванька», «хамово поколенье» и т. д.
VI. Дети. по поводу предыдущего*
VII. Портретная галерея тетеньки-сестрицы*
Впервые — ВЕ, 1887, № 12, с. 639–667. Написано в сентябре — октябре 1887 года. Сохранились три рукописи — все черновые.
Первая рукопись (№ 243) содержит первоначальную, незаконченную редакцию статьи «Дети», написанную Салтыковым для газеты «Русские ведомости» в сентябре 1887 года. Редактор «Русских ведомостей», а затем и редактор «Недели» не решились печатать статью, и Салтыков, сделав «самые ничтожные» изменения, включил ее в «Пошехонскую старину» (см. письма Салтыкова к Н. К. Михайловскому (9. X. 87), В. М. Соболевскому (11. Х. 87 и 30. X. 87), M. M. Стасюлевичу (19. X. 87) и Н. А. Белоголовому (27. X. 87). Эта рукопись, содержащая ряд существенных разночтений, печатается в разделе наст. тома Из других редакций.
Вторая рукопись (№ 244) содержит завершенную и доработанную уже для «Пошехонской старины» редакцию главы «Дети» и разделы 3 (конец) и 4 главы VII («Тетеньки-сестрицы»).
Третья рукопись (№ 245) — разделы 1–3 (без конца, см. пред. абзац) главы VII («Тетеньки-сестрицы»).
Глава VI («Дети») — одно из последних программных выступлений Салтыкова в защиту «идеалов будущего». Первоначально это была, как уже сказано выше, самостоятельная статья. Но, встретившись с цензурными затруднениями в ее опубликовании, сначала в «Русских ведомостях», а потом в «Неделе», Салтыков, по совету M. M. Стасюлевича, «приурочил» материал к «Пошехонской старине». В отчете цензора Ведрова о декабрьской книжке «Вестника Европы» за 1887 г. среди произведений, имеющих тенденциозное значение, упоминается и шестая глава «Пошехонской старины»; в частности, цензор указывает на верование Щедрина «…в живоносную силу обобщений его сатирических рассказов…». Вместе с тем, цензор счел возможным выпустить книжку без изменений (ЦГИАЛ, С.П.Б. комитета по делам печати ф. 777, архив № 102/1865, л. 119). Композиция произведения, без сквозной фабулы, без единых сюжетных завязок и сплетений действующих лиц, позволила сделать такой «ввод» статьи, хотя VI глава все же воспринимается как инородное тело.
Продолжением «хроники» стала глава VII — начало «портретной галереи» родственников. Портреты двух «тетенек-сестриц» Марии Порфирьевны и Ольги Порфирьевны, восходят как к своим реальным прототипам, к родным теткам Салтыкова, двум старшим незамужним сестрам отца, Марии Васильевне и Анне Васильевне Салтыковым. Под именем «Уголка» изображено их имение при сельце Мышкино Калязинского уезда Тверской губернии, отстоявшее от Спас-Угла в 35 верстах (как это точно указано в тексте). Небольшое имение это (всего 44 души при 100 десятинах) было хорошо знакомо Салтыкову и в годы его детства, и позднее, когда Мышкино, по раздельному акту 1859 года, досталось ему в общем владении с братом Сергеем Евграфовичем.
…престольный праздник… — Это был день Спаса-преображения, праздновавшийся 6 августа ст. ст. (т. н. «второй Спас», или «яблочный Спас»).
Ну что бы на Рождество богородицы или на Покров! — Праздник Рождества богородицы отмечался 8 сентября, а Покрова пресв. богородицы — 1 октября ст. ст.
«Часы» — четыре ежедневных молитвы в православной церкви, предшествующие главным богослужениям.
Я в это время учился в Москве, но на зимнюю вакацию меня выпросили в Заболотье… — Один из многих примеров проводимого Салтыковым смещения автобиографических элементов повествования. В описании смерти «под Новый год» тетеньки Ольги Порфирьевны Салтыков передает собственные впечатления от смерти в канун 1843 г., в усадьбе Мышкино, Анны Васильевны Салтыковой. Но Салтыков учился тогда уже не в Москве, а в Царскосельском лицее, откуда и приезжал к родителям на каникулы.
VIII. Тетенька Анфиса Порфирьевна*
IX. Заболотье*
Впервые — ВЕ, 1888, № 3, стр. 5-48. Написано — гл. VIII в конце ноября — начале декабря 1887 года; гл. IX — в январе 1888 года. Сохранилось шесть рукописей — все черновые. Пять первых относятся к гл. VIII; шестая — к гл. IX.
Первая
