и вы возрадуетесь; но вслед за тем я могу сказать: «Нет, я обманул вас, стрижи, вы совсем не литераторы, а стрижи!» — и вы закручинитесь» (см. наст. том, стр. 522). И текст Антоновича, и текст Салтыкова, надо думать, восходят к более раннему источнику, то есть все к той же статье Салтыкова, из которой извлек Антонович первую страницу своего «послания».

Так как статья Салтыкова «Литературные мелочи» (с «драматической былью» «Стрижи») не была подписана, Антонович объявил, что автором «Стрижей» был также он, «Посторонний сатирик». Мистификация была заподозрена Достоевским: «Только Стрижей не вы писали, — отметил он в записной книжке, — в Стрижах есть веселость. А что, если вы солгали?»[195]

«Заметка»*

При жизни Салтыкова напечатано не было. Впервые — в изд. 1933–1941, т. 18, стр. 379–380, с неверной датировкой (1863 вместо 1864). Перепечатана в т. 6 этого же издания (стр. 521–522) с исправлением даты: 1864 г. (стр. 567).

Сохранился единственный источник — рукопись, с подписью: M. Салтыков (Государственная Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина).

Причины непоявления «Заметки» в печати (она предназначалась для «Современника», 1864, № 8) освещены в письме Салтыкова к Некрасову из Витенева от 5 октября 1864 г. «Заметку мою в августовской книжке не напечатали, и я получил от Пыпина (уж после выхода книжки) письмо, в котором он пишет, что находит мою заметку слишком серьезною (?). Ну да черт с ними, а дело в том, что мне совершенно необходимо видеться с Вами и поговорить обстоятельнее. Ибо тут идет дело о том, могу ли я угодить на вкус гг. Пыпина и Антоновича».

Журнальный ад*

При жизни Салтыкова не печаталось. Впервые — ЛН, т. 11–12, M. 1933, стр. 114–121) (публикация В. В. Гиппиуса).

Сохранилась чистая корректура статьи, не имеющая подписи автора и адресованная А. Н. Пыпину (ИРЛИ).

Судя по ссылкам на августовские газеты (прямая ссылка на статью «Дня» от 1 августа и вероятные ссылки на статью «Сына отечества» от 14 августа), В. В. Гиппиус пришел к выводу, что статья написана в августе 1864 г. и предназначалась для сентябрьской книжки «Современника». Эта же дата повторена в т. 6, стр. 564, изд. 1933–1941. Между тем известно, что статья под таким заглавием, но без указания имени автора, предназначалась для № 10 «Современника» за 1864 г., но была запрещена цензурой[196]. Цензурные разрешения № 10 «Современника» были даны 9 и 13 ноября. Поэтому, вероятнее всего, Салтыков работал над статьей «Журнальный ад» не в августе, а в сентябре или октябре. Такое предположение подтверждается и записью от 4 ноября 1864 г. в «Журнале заседаний С.-Петербургского цензурного комитета»: «„Журнальный ад” — статья, изображающая в резких и непристойных выражениях положение журналистика. Определено: запретить»[197].

Сатирик не видит существенной разницы между статьями московских публицистов (в газетах «Московские ведомости», «День») и петербургской публицистикой («Сын отечества», «Голос»). Те и другие «душедрянствуют и умонелепствуют», «выжимают все один и тот же выжатый лимон», только последние делают это с некоторой «гримасой томной стыдливости». Такое состояние русской журналистики, определяемое как «журнальный ад» или «сумасшедший дом», резко отличается от того, что было пять лет назад, когда в стране начинался мощный демократический подъем, вызревала революционная ситуация. С горечью констатирует Салтыков, что в том недалеком времени было «зерно чего-то такого, что, однако ж, не взошло». Наступившая реакция как нельзя более способствует процветанию «стрижей», чьи эклектические теории характеризуются как «бессмысленный» и «безобразный винегрет».

В соответствии со всей логикой статьи Салтыкова центральной фигурой «журнального ада» оказывается герой Достоевского, в котором своеобразно совмещены черты Макара Девушкина (из повести «Бедные люди») и «человека из подполья». Так возникает сатирический образ «Девушкина, сидящего в сатанах». По мнению Салтыкова, прежний гуманизм автора «Бедных людей», связанный с традицией Гоголя, судя по последним произведениям редактора «Эпохи», в значительной мере «издержался». Этот намек можно усмотреть в словах о Девушкине, который из гоголевской «Шинели» «сумел-таки выкроить себе, по малой мере, сотню дырявых фуфаек».

В заключении сатирической статьи ее глубоко драматический подтекст как бы прорывается наружу в словах о том, что для «делателей этого ада» он полон «тяжких и непереносных мук».

…журнальные семейства… — После смерти M. M. Достоевского (10 июля 1864 г.) право издания «Эпохи» перешло к его вдове Э. Ф. Достоевской и ее семейству. Фактическим редактором журнала по-прежнему оставался Ф. М. Достоевский.

…стада «человекообразных»… — Имеются в виду публицисты «Русского слова» и сторонники этой группы (см. выше, стр. 695).

Матинька вы моя… и т. д. — Здесь пародия на содержание исповеди «человека из подполья» («Я ведь не кровожаден, а должен только показывать, что жажда убийства не чужда душе моей») как бы «вставлена» в форму, пародирующую стиль речей Макара Девушкина: «…не осудите же, простите вы меня, матинька вы моя». Ср. также у Достоевского в «Записках из подполья»: «Я человек больной… Я злой человек. Непривлекательный я человек». И у Салтыкова: «Я бедный сатана, я жалкий сатана, я дрянной сатана, матинька вы моя!»

…картонный литературный ад… — Ср. с разделом мартовской хроники «Нашей общественной жизни» за 1863 г., озаглавленным «Картонные кушанья, картонные копья, картонные речи!».

…посыпалось бесконечное число… вдовьих лепт… — В данном случае евангельская притча о двух лептах вдовицы (Лука, XXI, 1–4) используется только в прямом значении — скромного дара.

…обрекать себя на ту самую работу, за которую, по свидетельству Гоголя, брался известный Кифа Мокиевич. — См. прим. к стр. 92.

Все эти «форейторы»… — См. об этой метафоре И. С. Аксакова выше, прим. к стр. 116.

…гистрион… — Гистрионами называли актеров в Древнем Риме.

…тысячи похотливых собак, которых хлебом не корми, да покажи обнаженное человеческое мясо. — Имеется в виду роль московской прессы в развязывании шовинистической кампании.

Стриж всему изумляется… факты представляются ему изолированными и потому всегда новыми. — Ср. характеристику «миросозерцания дурака», подразумевающую все тот же старинный «винегрет», в статье «Литературные мелочи»: «Предметами этими мыслительная его сила поражается отрывочно, а потому он всякую минуту подавляется разнообразием впечатлений, и ни одного из них не удерживает прочно. Для него всякая штука представляет, так сказать, новизну…»

…просто словесные упражнения, без подлежащего, сказуемого и связки… — Одна из излюбленных формул Салтыкова для характеристики бедности и неясности мировоззрения, в данном случае — почвеннической идеологии.

Литературные кусты*

При жизни Салтыкова напечатано не было. Впервые — ЛН, т. 67, М. 1959, стр. 372–381 (публикация и обоснование авторства В. Э. Бограда).

Сохранилась вторая, чистая корректура статьи, набранная 11 ноября и не имеющая подписи автора (ИРЛИ).

Датировка статьи «Литературные кусты» не представляет затруднений. В литературе о «Современнике» давно известно, что статья под таким заглавием, но без указания имени автора, предназначалась для № 10 журнала за 1864 г.[198]. Цензурные разрешения № 10 «Современника» последовали 9 и 13 ноября, а № 8 «Эпохи», в котором было напечатано «Объявление» о подписке на этот журнал в 1865 г. (ответом на это «Объявление» и является статья «Литературные кусты»), вышел в свет после 27 октября. Следовательно, статья «Литературные кусты» была написана в самом конце октября — начале ноября 1864 г.

Статья относится к последнему этапу полемики между «Современником» и «Эпохой». Почти одновременно с «Литературными кустами» Салтыковым были написаны статьи «Журнальный ад» (см. выше) и рецензия «О добродетелях и недостатках…» (см. т. 5 наст. изд.). Слова Достоевского в «Объявлении»: «не хулить, не осуждать, — а любить уметь — вот что надо теперь настоящему русскому» — были направлены против публицистов «Современника». Дело сводилось в конце концов к обвинению литераторов демократического лагеря в недостатке патриотических чувств. «Эпоха» вновь оправдывала пророчество Салтыкова 1863 г., что в ближайшем будущем почвенники начнут «катковствовать» (см. фельетон «Тревоги „Времени”», стр. 47 наст. тома).

Важность вопросов, затронутых Достоевским в «Объявлении», побудила Салтыкова, не ограничиваясь сатирическим осмеянием «стрижиных мыслей», непосредственно высказаться о путях исторического прогресса, о роли западников и славянофилов в русском общественном развитии.

Другим произведением Достоевского, которое парирует автор «Литературных кустов», был памфлет «Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах» с «Отрывком из романа „Щедродаров”» («Эпоха», 1864, № 5).

«Спрятался в кусты…» — Так оценивал Салтыков следующие и другие аналогичные заявления из «Объявления» «Эпохи», которые несколько ниже приводит почти текстуально: «…личной полемики мы положительно хотим избегать, хотя и не утверждаем, что до сих пор не были в ней, хотя и невзначай, виноваты. Мерзит это нам, и не понимаем мы, как можно позорить бранью и сознательной клеветой людей (на что решаются некоторые) за то только, что они не согласны с нами в мыслях». Подобные заявления после памфлета «Щедродаров», направленного лично против Салтыкова, последний не мог определить иначе, как попытку уйти в кусты: «Помилуйте! Я этого не делал!» (см. ниже).

«Эпоха» начала свое существование тем, что в 1–2 №№ выпустила на счет «Современника» сплетню… — Первое упоминание о полемике между «Русским словом» и «Современником», которое имеется тут в виду, появилось не в №№ 1–2, как ошибочно пишет Салтыков, а в № 3 «Эпохи» 1864 г. в статье Н. Страхова «Заметки летописца» (подпись: «Летописец»). Под заголовком «Междоусобие» было написано: «Между «Современником» и «Русским словом» с начала нынешнего года началась полемика, и обещает быть очень жаркою. До сих пор отношения этих двух журналов были таковы, что «Русское слово» постоянно выражало свое одномыслие с «Современником» и свое уважение к «Современнику»; «Современник» же, известный строгостию своих суждений, постоянно молчал о «Русском слове», что и служило для сего последнего знаком особой милости. Итак, начинающуюся перепалку по всей справедливости следует признать междоусобною битвою» (стр. 339). И далее: «Признаться, я вовсе не хотел было заносить этого факта в свои заметки и заношу его только потому, что для многих читателей он покажется весьма немаловажным. Я же уверен, что они в этом случае сильно ошибаются» (там же). Затем Страхов подробно излагает и цитирует статью Писарева о Щедрине «Цветы невинного юмора».

На этот кукиш «Современник» отвечал комедией «Стрижи». — См. выше стр. 488-494

«Эпоха»… видела в числе своих сотрудников Островского и Тургенева… — В «Объявлении» о подписке на журнал «Эпоха» 1865 г. («Эпоха», 1864, № 8) говорилось: «А. Н. Островский положительно обещал нам в будущем году свою комедию. И. С. Тургенев уведомил нас, что первая написанная им повесть будет помещена в нашем журнале».

«Современник» счел долгом ответить и на эту статью… — См. выше стр. 695–696, 702.

К стрижам можно относиться только в художественной форме… — То есть всерьез спорить с почвенниками невозможно из-за отсутствия у них мировоззрения; с ними можно разговаривать лишь языком «комедии», сатиры. Это заявление Салтыков повторяет затем в резких выражениях еще дважды —