сентябрьскую книжку, где были напечатаны «Легковесные» и четвертое и пятое «Письма о провинции», он писал Некрасову около 8-10 сентября 1868 г., что увидел здесь Щедрина «во всеоружии прежней иносказательной и ядовитой своей речи». «Не нужно большой проницательности, чтобы догадаться, что под эпитетом «фразистые каплуны» подразумеваются Виляевы, сошедшие с политической арены <то есть либеральные администраторы, подобные министру внутренних дел П. А. Валуеву, уволенному 9 марта 1868 г. в отставку>, — и, следовательно, «легковесные, фофаны и губернские историографы» суть не что иное, как новейшие административные и политические деятели… Отговориться тем, что тут речь идет о пустозвонах бомонда и всякого рода безвредных шалопаях, невозможно — потому, что автор сам называет их «современными властителями наших дум» и приписывает им громадное, неотразимое, так сказать, значение, выражающееся реакционным восклицанием: «поддавай! натягивай! подбирай!» Ведь не излеровские же шалопаи придумали подобный лозунг?» «…Желчный сатирик бьет именно на то, чтобы читатели уразумели, что все руководители общественного и государственного строя суть не что иное, как «легковесные и фофаны». Цензор не требовал частных изменений в тексте — «это ни к чему не поведет», — но предупреждал, что «статьи Щедрина-Гурина» будут «заявлены Совету» как свидетельство продолжения революционных традиций «Современника»[199].
На заседании Совета 10 сентября 1868 г. Ф. Толстой действительно заявил, что в девятой книжке «Отеч. записок», и в частности в очерках Салтыкова, он усматривает «отрицание авторитетов <…> и глумление, направленное против лиц, заведывающих администрацией», и предлагал сделать «словесное внушение» редактору[200]. Но в результате возникшего обмена мнений было постановлено лишь «принять к сведению вышеозначенные статьи» (очерки Салтыкова, статью Скабичевского «Русское недомыслие» и поэму Некрасова «Медвежья охота»), «как представляющие признаки» «не вполне одобрительного» направления журнала[201].
…убеждения наши теряют свою призрачность… — Здесь: теряют идейную высоту и перспективность.
Кусок — чисто утилитарный «идеал» практического, житейского благополучия.
Неизвестное — мир анализа, размышлений, общечеловеческих идеалов.
Каплуны мысли. — См. в т. 4 наст. изд. очерк «Каплуны» (1862) и комментарий к нему.
Эпоха нашего возрождения — период демократического подъема и правительственного либерализма после кризиса Крымской войны.
Где вы, воспетые некогда мною литераторы-обыватели? — См. в т. 3 наст. изд. очерк 1860 г. «Литераторы-обыватели».
Лансады и курбеты — названия шагов и прыжков лошади в высшей школе верховой езды.
…я видел взбесившегося клопа. — Гротескный образ, примененный для обозначения неистовств, необузданности реакции, — этой «взбесившейся благонамеренности», проникшей в конце 60-х годов во все поры власти и общества.
…властителем моих дум был <…> Феденька Кротиков. — Этот сатирический образ молодого администратора послереформенно-либеральной формации, мгновенно приспособляющегося к любым «веяниям» в политике высшей власти, проходит через многие произведения Салтыкова 60-х — начала 70-х годов. В рукописной редакции настоящего очерка он назван Феденькой Козелковым, так же как в очерках «К читателю», «Клевета» из «Сатир в прозе» (т. 3 наст. изд.), в январской хронике «Наша общественная жизнь» 1864 г. (т. 6 наст. изд.), в «Наш savoir vivre», «Хищниках» и «Итогах» (наст. том). Как Феденька Кротиков он фигурирует в очерке «Помпадур борьбы, или Проказы будущего» (1873) из цикла «Помпадуры и помпадурши» (т. 8 наст. изд.). В том же цикле действует Митенька Козелков.
…по фамилии Швахкопф… — По-немецки значение этой фамилии: слабоумный (Schwachkopf).
Призовите «легковесного» и велите ему написать курс астрономии на тему: «Пускай астрономы доказывают»… — Выпад против официальной религиозно-идеалистической, авторитарной идеологии, готовой ради охранительных целей пренебречь любыми показаниями науки и разума. Фраза «Пускай астрономы доказывают» восходит к речи белорусского архиепископа Г. Конисского, которой он приветствовал Екатерину II в Мстиславле 19 января 1787 г. Речь начиналась словами: «Пресветлейшая императрица! Оставим астрономам доказывать, что Земля вкруг Солнца обращается: наше Солнце вкруг нас ходит, <…> да мы в благополучии почиваем!» (Георгий Конисский. Собр. соч., изд. 2, ч. 1, СПб. 1861, стр.275).
…во время представления «La Belle Hélène» — ка̀к они стонут <…>, ка̀к визжат при малейшем неосторожном движении, обнажающем корпус г-жи Девериа! — С 1866 г. на сцене петербургского Михайловского театра в главной роли в оперетте Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» («La Belle Hélène») с большим успехом выступала французская актриса Огюстина Девериа. Роль Елены она вела с «беззастенчивостью, свойственною чистокровной парижской кокотке», — писали «Отеч. записки» (1868, № 12, отд. II, «Муз. обозрение», стр. 343).
Литературное положение
Впервые — ОЗ, 1868, № 8, отд. II, стр. 190–208 (вып. в свет 7 авг.). Напечатано под рубрикой «Признаки времени. Периодические заметки», с подзаголовком: «Литература и общество. — Литература не оправдала доверия. — Высшие интересы. — Цезари и Катоны. — Заключение».
Рукописи и корректуры неизвестны.
Салтыков работал над «фельетоном» о «литературе и обществе» в конце марта — начале апреля 1868 г. В ходе работы замысел его был расширен в связи с новой неудачей в публикации «Легковесных», а также с полемикой, развернувшейся в печати вокруг «Нового Нарцисса…» (см. комментарий к этим очеркам). Об этой связи свидетельствуют письма Салтыкова к Некрасову тех дней. Так, 21 марта он, прося прямого ответа о причинах заминки в печатании «Легковесных», пояснял: «…Это необходимо для моих соображений. Я было собрался другой фельетон писать». А уже 25 марта, очевидно получив такой ответ и запрос Некрасова, как он будет реагировать на клевету «СПб. ведомостей» по поводу «Нового Нарцисса…», Салтыков писал: «В этом-то вся и беда, что мы не можем высказать всей своей мысли. Я намеревался писать о священных отечественных нужниках и каплунах — статья эта могла бы быть косвенным ответом на вздорные нападки по поводу «Нарцисса», но отложил это писание до напечатания первого посланного вам фельетона. Теперь я вижу, что фельетон мой, по обстоятельствам, едва ли может быть напечатан, и на святой[202] пришлю вам другой фельетон, который будет служить ответом СПб. ведомостям». «Первый фельетон» — «Легковесные». «Другой фельетон», несомненно, «Лит. положение»: об этом свидетельствует его текст в ОЗ и изд. 1869, содержавший прямой развернутый отклик на «вздорные нападки» СПб. вед. (см. ниже вариант к стр. 68).
В связи с цензурной неудачей «Легковесных», «Лит. положение» становилось первым очерком цикла, и в него автор счел необходимым хотя бы частично перенести ту общую характеристику «признаков времени», которой открывались первоначально «Легковесные» (см. отд. «Из других редакций»). Однако, по-видимому вновь из-за цензурных затруднений, публикация «Лит. положения» была также отложена.
Затем, при напечатании в № 8 ОЗ, в тексте очерка были сделаны некоторые изменения, вызванные замечаниями негласного советника Некрасова, члена Совета Главного управления по делам печати Ф. М. Толстого. Неофициально просмотрев книжку журнала до выпуска в свет, Толстой нашел «тон» очерка Салтыкова «весьма задорным» и в письме к Некрасову от 4 августа 1868 г. особо выделил фрагмент, воспринятый им, видимо, как прямой намек на деятельность Муравьева (Вешателя) — главного организатора правительственного террора после покушения Д. В. Каракозова 4 апреля 1866 г. на Александра II. «Бестолковая, прожорливая щука, при виде которой брызгают во все стороны резвящиеся вкупе пискари и сцена наполняется клянущимися, отплевывающимися и пр. и пр., не может же быть «Весть» или подобные ей соглядатаи», — писал Толстой Некрасову. Выражая надежду, что его самого не причисляют «к разряду крашеных гробов, величающих себя столпами мира», Толстой предупреждал, что «если статья появится без изменений, то есть со щуками и пр., то заявить ее Совету будет необходимо» (ЛН, т. 51/52, стр. 587–588).
Публикатор письма в «Лит. наследстве» К. И. Чуковский высказал предположение, что отсутствие в печатном тексте очерка (см. стр. 70 и 72 наст. изд.) некоторых выражений, которые приводил в своем письме Толстой и против которых возражал (они выделены нами разрядкой), свидетельствует о сделанных по совету Толстого купюрах. Это предположение подтверждается тем, что в фрагменте первой редакции «Легковесных», использованном в «Лит. положении», за словами о «крашеных гробах» также следовали слова «громко величающих себя столпами мира» (см. отд. «Из других редакций», стр. 500), отсутствующие в печатном тексте «Лит. положения». Возможно, именно в связи с предупреждением Толстого фраза о щуке (см. стр. 70 наст. тома) была дополнена о ОЗ после слов «Она идет на вас…» маскирующим истинный адрес выпада пояснением — «из среды самого общества», снятым в изд. 1869.
В изд. 1869 очерк был перепечатан с этими и другими — незначительными — поправками. При подготовке очерка к изд. 1882 Салтыков внес в текст много мелких исправлений и несколько сократил его. Приводим один из вариантов ОЗ, отличающийся от варианта изд. 1869 двумя несущественными разночтениями.
К стр. 68, после абзаца «Теперь понятно…»:
Никто охотнее нас не устроивает всякого рода капищ, в которых удобно лежать на соломе (лавры-то нам, покаместь, еще не ко двору) от утомительных подвигов ничегонеделания. Организовавши такое прочное лежание, мы огрызаемся на каждого проходящего и издалека кричим ему: «не прикасайся! ибо здесь пахнет». Припомните, читатель, тревогу, которую наделала одна статья, помещенная в начале нынешнего года, в «Отеч. записках» и имевшая в виду подвиги новых сеятелей русской земли. Одна добродетельная газета <«СПб. ведомости»> решилась даже напечатать, что какой-то исправник, по поводу ее появления, лихо пообедал с приятелями. Вот, мол, до чего может довести бестактное прикосновение к капищам! Но что же делать, милостивые государи! ведь и к исправникам нельзя не быть снисходительными! И они, бедные, не все же мертвые тела поднимают, не все мужицкие прически поправляют, но, по временам, и обедают. Конечно, обедающий исправник — картина довольно поразительная, но, сознаемся откровенно, нам не раз случалось быть очевидцами такого зрелища, и мы выносили его без особенного потрясения. Да и не в исправнике совсем тут дело, а в том капище, которое вы желаете во что бы ни стало возвести па степень всероссийского пантеона и которое никак в пантеоны попасть не может. Вы полагаете, что к этому капищу уже по тому одному не следует прикасаться, что оно новое, неокрепшее, со всех сторон окруженное опасностями. Прекрасно! Но укажите же, ради бога, хоть на одно такое капище, которое бы окрепло и не было окружено опасностями! А между тем, нельзя сказать, чтобы у нас чувствовался недостаток в капищах вообще; напротив, они устроиваются довольно исправно, и периодически, да все-как-то постоят, постоят, да и развалятся сами собою. Не оттого ли это происходит, что прежде, нежели капище докончено, мы уже спешим оградить его существование не достоинством потраченного на постройку его материала, а разными детскими надписями, вроде «не прикасайся!».
После всего сказанного выше, полагаем, не представляется даже надобности возвращаться к вопросу, почему участие литературы в деле, касающемся общественной организации, считается излишним и даже вредным. Да просто потому: не прикасайся!
«Фельетон» «Лит. положение» посвящен отношениям между литературой и обществом в
