чужих краях», изданный еще в 1843–1844 годах и вызвавший при своем появлении много сатирических откликов, в том числе нашумевший фельетон Герцена «Путевые заметки г. Вёдрина», а с другой стороны, вышедшую в 1873 году книгу Погодина «Простая речь о мудреных вещах»[240]. В собеседнике Беспристрастного наблюдателя читатель-современник не мог не узнать откупщика-миллионера и публициста B. А. Кокорева, приятеля Погодина. Однако пародия на суждения о России иностранцев и сближенных с ними по степени непонимания страны представителей «официальной» или «казенной народности» (Чернышевский) не была ни единственной, ни главной целью сатиры Салтыкова. Пародийная форма давала возможность сосредоточить сатиру на самых существенных сторонах помпадурской деятельности, заострение которых как бы мотивировалось восприятием этих явлений глазами невежественных чужестранцев. Обобщения, идущие от их впечатлений, выливались в яркие, почти афористические суждения, пронизанные авторской иронией к самим рассказчикам. В завершающем «Мнения…» рассказе татарина Хабибуллы — оказавшегося воспитателем иомудского принца — эти суждения приобрели характер своеобразных сатирических формул. Сама форма этого рассказа, не сообразовавшаяся с нормами русского языка, вуалировала и вместе с тем обнажала его смысл. Салтыков пародировал здесь не литературный источник, а живую речь татарской прислуги петербургских дорогих отелей и ресторанов.

К сатирическому рассказу Хабибуллы вдохновило Салтыкова путешествие в 1873 году по России и Европе персидского шаха Наср Эддина, предполагавшего начать реформаторскую деятельность в своих владениях и искавшего для нее образцов.

Заключительные слова рассказа об иомудском принце, о том, как он провел в своих владениях реформы по русскому образцу — «Hapод гонял, помпадур сажал, риформа кончал» — приобрели в дореволюционной демократической печати значение политической пословицы. В этих словах было кратчайше резюмировано существо реформ царизма, дана оценка всей эпохи «великих реформ».

Датируя два предшествующих рассказу Хабибуллы «мнения» дореформенными годами (Шенапана — 1853 и Беспристрастного наблюдателя — 1857), Салтыков как бы предлагал читателю сравнить до- и пореформенные порядки, причем, подчеркивая неизменность жизни в прошлом и настоящем, выбирал события, которые встали со всей остротой на повестку дня в 70-е годы (например, «Восточный вопрос»). По этому поводу писатель М. В. Авдеев заметил: «Это не черты из нашего прошлого, обо всем этом читали мы в провинциальных известиях еще вчера, читаем сегодня и будем читать завтра. Это — черты не выдуманные, а взятые автором живьем, списанные с благополучно помпадурствующих натурщиков» («Биржевые ведомости», 1873, № 314 от 23 ноября).

Кратко и выразительно оценил этот рассказ Тургенев. «Щедринские «Помпадуры» прекрасны», — отозвался он в письме П. В. Анненкову после прочтения «Мнений знатных иностранцев» (Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. X, М. — Л. 1965, стр. 185).

«Путеводитель по русским съезжим домам», соч. австрийского серба Глупчича-Ядрилича, приезжавшего вместе с прочими братьями-славянами, в 1870 году, в Россию… — В 1868 году в Москве состоялся второй всеславянский съезд, организованный московским славянским комитетом с И. С. Аксаковым, В. И. Ламанским и другими русскими славянофилами во главе. Съезд этот, связанный с этнографической выставкой, послужил как бы эрой возрождения славянского движения, и со времени его славянские гости из-за рубежа сделались частыми в русских столицах. Царское правительство относилось к этим посещениям двойственно, с одной стороны, находя славянские симпатии в русском обществе выгодною для себя политическою силой, а с другой — не решаясь из боязни осложнений с Австро-Венгрией и Германией дозволять открытые и «вызывающие» проявления этих симпатий. На почве такой двусмысленности выходило немало административно-полицейских недоразумений со славянскими гостями. Демократическая интеллигенция, в том числе и Салтыков, смотрели на эти съезды и визиты с подозрением, усматривая в них господство реакционно-панславистских и монархических тенденций. Отсюда презрительная кличка, которою Салтыков наградил приезжего серба.

…князь де ля Кассонад. — По-русски эту фамилию можно перевести князь Сахарный (франц. cassonade — сахарный песок).

«Zwon popéta razdawaiss». — См. выше прим. к словам на стр. 157: «Гром победы раздавайся!».

Не прощающее России… глубокой тишины… — Ирония и эзопов язык: имеется в виду глубокая реакция.

…répressions de la tranquillité. — Так правительство Тьера и вся французская реакция называли кровавое подавление Парижской коммуны в дни «майской недели» 1871 года.

Дюссо, Борель, Минерашки — см. прим. к стр. 7, 59. Театр Берга — «Буфф» — первый театр оперетты в России.

…анекдот о персидском царе, который, ограждая свои права, высек море… — Так распорядился царь Ксеркс, задержанный в своем походе на Грецию бурею на Геллеспонте (Дарданеллы), разметавшей его флот.

«Impressions de voyage et d’art…» — Здесь начинаются элементы пародий на книгу маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году» (см. об этом выше).

…смешивали… Сулука I с королевою Помаре, а сию последнюю с известной парижской лореткой… — В 50-60-х годах популярность в Европе бывшего императора Гаити, негра Сулука (Фаустина I) и бывшей королевы Таити, полинезийки Аиматы (Помаре IV) была очень велика. Их имена не сходили со страниц газет и журналов. Одна из модных лореток в Париже прославилась под именем Помаре за смуглый цвет лица и курчавые свои волосы. Судьбе этой женщины, вскоре умершей в нищете и одиночестве, посвятил стихотворение Г. Гейне.

…чрезвычайно вышитый помпадур — то есть сановник высшего ранга, в «чрезвычайно вышитом» мундире.

…помпадур… назвал мне и имена главных бунтовщиков: председателей окружного суда и местной земской управы. — Намек на враждебное и подозрительное отношение старых кадров губернской администрации к введенным реформам 1864 года, новому, гласному суду и земским учреждениям, сказавшееся в широкой мере, как скоро правительство Александра II круто повернуло в 1866 году (после выстрела Каракозова) руль внутренней политики от официального либерализма к реакции.

…аттическая соль этих вечеров. — Ирония, так как жители древней Аттики отличались именно большим остроумием, откуда изящные и тонкие шутки и получили ходячую аттестацию «аттической соли».

Соч. Онисим Шенапан, бывший политический сыщик, служивший под начальством монсеньера Мопа… — Шенапан по-французски (chenapan) — презрительно-ругательная кличка, вроде русского «прохвоста» и «негодяя». Шарлемань Эмиль де Мопа — префект полиции в Париже, в последние дни перед переворотом Луи-Наполеона 2 декабря 1851 года. Один из главных участников и пособников этого узурпаторского переворота, потом министр полиции, организатор системы шпионажа, которой была отмечена Вторая империя, заклятый враг свободного слова и печати — Мопа принадлежал к числу наиболее сильных и вместе с тем реакционных и авантюристических фигур, окружавших трон Наполеона III.

В 1852 году, вскоре после известного декабрьского переворота… — Контаминация двух дат: 2 декабря 1851 года — дата государственного переворота, совершенного президентом Французской республики Луи-Наполеоном Бонапартом; 2 декабря 1852 года — дата провозглашения Франции империей, а бывшего президента — императором под именем Наполеон III.

…случай свел меня с князем де ля Клюква (le prince de la Klioukwa)… — Салтыков издевается над фантастическими мниморусскими именами и фамилиями, которыми щеголяли в своих рассказах о путешествиях по России «знатные иностранцы», например, писатель Александр Дюма (отец). В его романе из русской жизни, а именно из жизни декабриста Ивана Анненкова «Mémoires d’un maître d’armes, ou dix huits mois à Saint-Pétersbourg» (1840) и в его путевых очерках «De Paris à Astrahan» (t. 1–5. 1858), которые, по-видимому, также затрагиваются Салтыковым в комментируемой сатире, наряду с множеством других ошибок и несообразностей имеется немало нелепостей, относящихся и к русской ономастике. Так, например, одну из русских женщин Дюма называет «именем» Телятина (Teljatine), а другую Телега (Telegue). Что касается «Клюквы», то устная традиция, возможно восходящая непосредственно ко времени путешествия Дюма по России, то есть к 1858 году, упорно считает его автором известного выражения «развесистая клюква», хотя в сочинениях романиста оно не найдено и возникновение его относится некоторыми истолкователями к концу XIX — началу XX века (см. Н. Г. Ашукин и М. Г. Ашукина. Крылатые слова, М. 1960).

…множество иностранцев, изучавших Париж с точки зрения милой безделицы… — то есть с точки зрения фривольных развлечений.

…прошу вас не употреблять в наших разговорах ненавистного мне слова «конституция»…никогда! — Слово «конституция» дважды изгонялось из публичного употребления в России — при Павле I и Николае I.

…приобщать… родственников оскорбляемого в восходящей степени — то есть прибегать к матерной брани.

…муниципальных советников никогда в России не бывало. — См. прим. к стр. 219 об «умных муниципиях».

…морганатическая его подруга… — Ирония, поднимающая «помпадура» до уровня высшей монархической власти. Морганатическим называется брак лица, принадлежащего к царскому или королевскому дому, с женщиной не царского, не королевского рода, например, брак Александра II с княгиней Долгоруковой (Юрьевской).

…правда ли, что Наполеон… торговал в Лондоне гусями, или правда ли, что он вместе с Морни содержал в Нью-Йорке дом терпимости?.. — Такие и подобные им рассказы держались очень прочно в 50-70-е годы. Они питались, с одной стороны, слухами об авантюристическом образе жизни, который вел, находясь до 1848 года в изгнании — Швейцарии, Америке, Англии, будущий Наполеон III, а с другой — ненавистью демократических кругов Европы и России к режиму Второй империи и к самой личности возглавлявшего ее «Маленького Наполеона» (название памфлета В. Гюго). Герцог де Морни — сводный брат и лучший друг Наполеона III, один из главных организаторов переворота 2 декабря 1851 года; в годы эмиграции Луи-Наполеон не раз приходил ему на помощь материальными средствами.

…уже стоял на очереди грозный восточный вопрос… — Речь идет о прелиминариях Крымской войны 1853–1856 годов.

«La question d’Orient… — Здесь начинается пародия на путевой дневник М. П. Погодина «Год в чужих краях» (1843–1844) и книгу «Простая речь о мудреных вещах» (1873). (См. об этом выше.) В «дневнике» отразилось первое из заграничных путешествий Погодина (1835), когда он установил в Праге близкие отношения с видными представителями культуры чешского национального возрождения, в частности с Вацлавом Ганкой и Франтишеком Палацким, чьи имена упоминаются в комментируемом тексте. Пародия на содержание и на «рубленый стиль» (Герцен) сочинений Погодина сочетается с памфлетной характеристикой его личности и характера. Салтыков беспощадно высмеивает хвастовство Погодина близостью к великим авторитетам («рассказал я ему и о том, как я у Ганки обедал, и о том, как едва не отобедал у Гоголя…» и т. д.). Ядовито высмеивается и хорошо известная осведомленным современникам мелочность, скупость, скаредность Погодина (рассказ об обеде с К*** — то есть с В. А. Кокоревым).

…по дороге и «больного человека» задели. — Под «больным человеком» в публицистическом языке XIX века подразумевалась султанская Турция. Раздел ее владений, в первую очередь европейских, в связи с наметившимся распадом Османской империи, ожидался из десятилетия в десятилетие, как неизбежный и близкий факт.

История одного города

I

«История одного города» — первое крупное художественное произведение Салтыкова, целиком напечатанное в «Отеч. записках» Н. А. Некрасова. После недолгой творческой паузы, расставшись наконец с многолетней казенной