стеснительный урок, а потому приличнее и с здравою политикой согласнее будет, ежели обыватель и подлинно радостное событие примет скромно, яко вседневный и ничего не значащий дар». Понял теперь?

Стр. 83, строка 5 св. После слов: «…разве настоящая свадьба будет?» —

Съездишь ты в церковь, три раза кругом налоя обойдешь, потом в кухмистерской у Завитаева поздравление примешь — и шабаш! Ты в одну сторону, она — в другую!

Осень 1877 — начало 1878 г. ознаменовались громкими уголовными процессами: дело «Клуба червонных валетов» — великосветских московских аферистов, дело генерала Гартунга о похищении крупного наследства, расследование подделки свидетельств Восточного займа и хищнических афер интендантов, грабивших армию во время русско-турецкой войны, суды над растратчиками из ссудного банка, Киевского частного и Московского промышленного банков, сенсационный процесс главного героя уголовной хроники 70-х годов — кассира Общества взаимного кредита Юханцева, укравшего более двух миллионов. По официальному свидетельству, дела о «преступлениях против чужого имущества» заняли в это время в судебной статистике 58 % («Правительственный вестник», 1877, 7 сентября, Э 196; 10 сентября, Э 198). Эта атмосфера уголовщины в общественной жизни сатирически отражена в главе VII-самой «программой» уголовных деяний, которую «начертали» себе герои и которая определяет дальнейшее движение сюжета. Как и во многих других случаях, сатирическая идея Салтыкова немедленно подтверждалась жизнью: 2 августа 1878 г; М. Вед. (Э195) сообщили о деле некоего коллежского регистратора А. Н. Буда, обвинявшегося в краже документа, подлоге и троеженстве.

Основное содержание главы VIII составляет «Устав о благопристойном обывателей в своей жизни поведении». В творчестве Салтыкова он подготовлен многочисленными образцами сатиры на законодательные материалы («История одного города», «Дневник провинциала в Петербурге»).

Непосредственный источник «Устава» указан самим автором: «Возьмите XIV том Свода Законов и сравните с «Уставом о благопристойности» — ужели

это водевиль?» (письмо к А. Н. Пыпину 1 ноябри 1883 г.). Как установлено, главным объектом пародирования послужил заключенный в XIV томе «Свода Законов Российской империи» «Устав о пресечении и предупреждении преступлений».

«Устав», созданный Салтыковым, явился «пародией на все то, что утверждала и узаконивала в жизни общественная реакция».[98] Вместе с тем появление его именно в этой части романа было не случайным: с необходимостью пересмотреть действующую «благопристойность» и заново кодифицировать ее правительство Александра II столкнулось как раз весной 1878 г. (февраль — апрель), в связи с подготовкой и ходом процесса Веры Засулич. Началось откровенное наступление администрации на «законность», установленную пореформенными судебными порядками.[99]

В критических откликах прежде всего было отмечено открывавшее публикацию VII–VIII глав «резюме», которое заменило вырезанную из журнала предыдущую главу (см. стр. 335). Это «резюме, талантливое, и даже, можно сказать, блестящее», было очень высоко оценено рецензентами («Обзор», Тифлис, 1878, 15 апреля, Э 102; «Русская газета», 1878, 6 апреля, Э 68). В содержании настоящих глав основное внимание критиков привлек «Устав»: «Лучшими местами в этом очерке являются, по нашему мнению, как рассуждения героев по поводу «Устава о благопристойности», так и самый этот Устав

В этом случае юмор автора находит себе полный простор» («Сын отечества», 1878, 8 апреля, Э 81; см. также «Новороссийский телеграф», 1878, 17 мая, Э 972 и «Киевлянин», 1878, 25 апреля, Э 48). В то же время рецензент «Русской газеты», обычно благожелательной к Салтыкову, нашел, что Устав «беспредметен», «вне нашей (да и всякой) действительности» и есть «бессмысленный набор совершеннейших нелепостей» (1878, 6 апреля, Э68).

…покойный Фаддей Бенедиктович…. — Ф. В. Булгарин, имя которого стало нарицательным для обозначения литературной продажности и реакционности.

…в Сибири университет учреждают… — В июне 1878 г. газеты сообщили, что разрешено открытие университета в Томске (см. М. Вед., 14 июня, Э 150). На протяжении 1879–1880 гг. они извещали о поступлении частных пожертвований для него (см. М. Вед., 1880, 23 октября, Э294).

…кафедру сравнительной митирогнозии… — Митирогнозия (далее митирология) — сквернословие.

…давеча газету читал

с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой — надо признаться… — Сатирическая формула, высмеивающая уклончивость мнений либеральной публицистики, подробно развернута в V главе «Дневника провинциала в Петербурге» (см. т. 10 наст. изд., стр.781).

…рассуждать о происхождении миров — нельзя. — Речь идет о естественных науках (в частности, идеях дарвинизма), преподавание которых пытался искоренить в это время министр народного просвещения Д. А. Толстой.

…эти греки да римляне больше безначалием

занимались. — Изучение и преподавание античной истории вызывало сопротивление реакции: «республиканские добродетели» приходили в неизбежное столкновение с абсолютистскими идеалами. При Николае I «в книге о римской истории, изданной для учебных заведений, напечатано было, что римляне жили под республиканским правлением потому только, что не изведали еще благодетельного самодержавия» («Правда о России, высказанная князем Петром Долгоруковым», Paris, 1861, стр. 156–157).

…несколько сцен из народного быта

в Александрийском театре… — Вероятно, имеются в виду шедшие в сезон 1876/77 года «Фрол Скобеев» Д. Аверкиева, «Змей Горыныч» В. Александрова (Крылова) с грубой «псевдонародностью» их стиля.

…о слышанном и виденном на экономических обедах… — Эти обеды устраивал в фешенебельном ресторане Донона экономист В. П. Безобразов (см. В л. Михневич. Наши знакомые. СПб., 1884, стр. 14).

…анекдоты из жизни цензоров Красовского и Бирукова… — Подразумевается, что официально допущена только критика, обращенная в давнее прошлое: Красовский и Бируков — реакционные цензоры пушкинской эпохи, на «глупость» и «притеснительность» которых великий поэт не раз жаловался.

Тщетно будем мы употреблять выражение «рубль», коль скоро он полтину стоит… — Война 1877–1878 гг. вызвала чрезвычайные расходы, которые были покрыты новым выпуском кредитных билетов, внешним и внутренними займами, но курс рубля неуклонно понижался и к началу 80-х годов упал до 62 коп. («По поводу внутренних вопросов». — ОЗ, 1882, Э9, стр. 144).

…»злой и порочной воли» подпущу! — Об этом положении буржуазного уголовного законодательства см. т. 11 наст. изд., стр. 569.

IX–XI

(Стр. 98)

Впервые — ОЗ, 1878, Э 4 (вып. в свет 19 апреля), стр. 517–542, под номерами VII–IX.

Рукописи и корректуры не сохранились.

При подготовке Изд. 1883 в текст было внесено много сокращений и изменений. Приводим наиболее существенные варианты журнальной публикации:

Стр. 99, строки 5–6 св. Вместо слов: «которые поощряли нас к дальнейшей игре ума» — было:

которые, служа подтверждением добытых абстрактным путем истин, тем самым поощряли нас к дальнейшей игре ума.

Стр. 99, строка 19 св. После слов: «хоть ты что хошь!» — что ни шаг, то в гущу да в гущу! Так и бросил.

— В отставку, значит, вышел?

— Нет, бог миловал. Был, сударь, и не раз разговор, чтоб службу ему оставить, однако видят, что человек не от себя, а свыше уж ему это определено — снизошли. Собственною смертью на службе помер… но все-таки, сударь, без покаяния!

— Однако!

— Да, так в стыде и отошел в вечность.

Стр. 99, строка 11 сн. После слов: «понравиться нужно» —

Коли сумел ты понравиться — теки и орошай! А не сумел — не прогневайся, голубчик! так навек и оставайся малым источником.

— Понравиться-то понравиться — это так; да ведь наука-то эта, голубчик, мудреная!

— Мудрено, сударь, собственно, начало сделать. Истинную потребность угадать, на настоящую линию попасть — вот что обсуждения требует. А коли ежели однажды угодил в точку, так тут только поспевай! Тут мудрости не требуется, а поспешать нужно.

— Хорошо, брат, ты расписываешь, — отчего же, однако, ты сам

Стр. 100, строки 7–9 св. Вместо слов: «Выходит

вон!!» —

Выходит. И прямо, знаете, оборвал. Кто таков и по какому делу? Тут я уж и сам догадался, что дело мое не просвиркой пахнет, однако делать нечего: виноват, говорю, за ваше здоровье просвирку вынул! Взял он у меня просвирку, повертел в руках, разломал пополам, потом начетверо… И вдруг, это: так ты, говорит, боговдухновенную взятку мне хотел, всучить… вон!! И на другой же день: такого-то Очищенного и прочая и прочая… Словом сказать, сразу в таперы дорогу указал!

Стр. 100, строки 17–18 св. После слов: «здешняя жизнь состоит» —

Был у меня знакомый один, так тот на какую штуку поддел: колесом ходить умел! Служил он в земском суде писцом, да приехал к ним ревизор — он его и прельстил! А после ревизора — в Петербург перевели, — и он за ним. Дальше да шире, да глубже, а теперь, слышно, он первый человек в своем департаменте состоит!

— Слушай! Да неужто ж может такая «истинная потребность» существовать, чтобы пред глазами человек колесом ходил?

— Всякие «истинные потребности» бывают, и даже такие, для отгадки которых особливые познания нужно иметь. В большинстве случаев, впрочем, можно прямо на немощи человеческие рассчитывать. Иной начальник к женскому полу пристрастие имеет, другой требует, чтобы ему на ушко нашептывали, третий — к законодательству приверженность оказывает, четвертый — просто в звонок звонить любит — вот подчиненный-то и примечает и разыгрывает, сообразно этому, свою фантазию.

— Примеры знаешь?

— Да вот, например, с одним…

Стр. 100, строки 6–8 сн. Вместо слов: «Да что, сударь, в «Русскую старину» заглядывать — и нынче этого волшебства даже очень достаточно, — подтвердил Очищенный» —

С этим мнением не мог не согласиться и я, но при этом — больше, впрочем, для разнообразия, оговорился, что в последнее время, однако же, благодаря свету наук, волшебство уже начинает уступать естественному течению вещей.

— В наше время прохвосту уж не так-то легко… — начал было я развивать свою мысль, но Очищенный без церемонии прервал меня.

— И нынче, сударь, довольно волшебства, — сказал он,

Стр. 101, строки 18–28 св. Вместо слов: «но горе, ежели ты хотя на минуту

совсем начальства избежать изловчится» —

Хорошо, ежели ты, обоняя начальственные испарения, будешь все-таки памятовать, что возвышение твое, собственно говоря, плевое и представляет лишь повод для сознания выполненной обязанности! Но горе тебе, ежели ты хотя на минуту позабудешь о своем недавнем золотарстве! Волшебство, которое тебя вознесло, — оно же и низвергнет тебя! Иван Иваныч! Наверное, у тебя и на этот случай примерчик найдется?

— Беспременно-с. Знал я одного коллежского секретаря, так вот с ним от гордости какой случай был. Служил он в департаменте; утром, по обыкновению, бумаги писал; вечером — в танцкласс к Марцинкевичу приходил. Там я его и узнал. Долгое время все шло у них обыкновенным порядком, а тут вдруг начал ихний начальник задумываться. Придет это в департамент, бумаг не подписывает, а все у окна стоит да только в стекло барабанит. Или возьмет в руку колокольчик и начнет звонить; час звонит, другой звонит, все сбегутся, а он за шляпу, и был таков. Ну, всполошились. Жалко, знаете, начальник-то очень уж был хорош, и вдруг его за задумчивость в другое ведомство переведут! Один только коллежский секретарь в ус не дует. «Знаю, говорит, что сия задумчивость