а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал бряцающий». Кимвал — музыкальный ударный инструмент.
Стр. 188. Апострофа — стилистический оборот, обращение к какому-либо лицу.
Стр. 189…сделаться червонным валетом… — «Клуб червонных валетов» — шайка мошенников из прокутившейся дворянской молодежи, суд над нею происходил в 1876 г. и вызвал широкий отклик в печати и литературе; название «червонный валет» стало с тех пор нарицательным.
Стр. 191. Ипполит Маркелыч — Ипполит Маркелыч Удушьев, персонаж, также «пересаженный» Салтыковым из комедии Грибоедова. См. о нем т. 11, стр. 625.
Стр. 192…ссылался на свой «Взгляд и нечто»… — ср. в «Горе от ума»:
(д. IV, явл. 4)
…из водевилей Репетилова… — о сочинении водевилей Репетиловым говорится у Грибоедова.
…Щепкин… говорит, что…русская сцена пропахла овчинным полушубком! — Сценическое новаторство Островского было принято не всеми актерами старой школы; Щепкину приписывалось мнение, что при Островском театральные подмостки «пропахли дегтем смазных сапог и кислым запахом овчинных полушубков» (см. С. С. Данилов, Очерки по история русского драматического театра, М. — Л. 1948, стр. 353).
…куплет из «Стряпчего под столом» — водевиль Д. Т. Ленского.
Стр. 193. Изгнанный из лицея Каткова… — см. прим. к стр. 92.
…когда был объявлен скорый и правый суд… — Имеются в виду новые судебные порядки, введенные реформой 1864 г.
Стр. 198…даже тех десяти процентов, которые получают Коган, Горвиц, Грегер и компания. — Снабжение Дунайской армии в Румынии мукой, чаем, сахаром и фуражом взяло на себя частное товарищество Грегера, Горвица и Когана, которое получало 10 % комиссионных от суммы закупок по ценам, сложившимся на рынке. Все это создавало почву для массы злоупотреблений и хищничества (см. Н. И. Беляев, Русско-турецкая война 1877–1878 гг., стр. 93–94). Критик «Дела» П. Н. Ткачев в статье об очерках Салтыкова писал: «Спекуляции эти наглядно показали степень морального развития известных классов нашего общества, вызвали хотя и робкое, но тем не менее почти единодушное осуждение со стороны общественного мнения и прессы» («Дело», 1878, № 1). Упоминаемый ранее в очерке Новосельский — одесский городской голова, спекулировавший на военных поставках в 1877–1878 гг.
Стр. 199…дело Московского учетного банка… — Процесс по делу о крахе Московского коммерческого ссудного банка проходил со 2 октября по 2 ноября 1876 г. и выявил чудовищную картину злоупотреблений, прямого мошенничества директоров Ландау, Полянского и др. «Героем» процесса был Струсберг — ловкий железнодорожный делец, прусский подданный, получивший в банке ссуду около 7 млн. рублей. По приговору он отделался высылкой за границу. Весь ход суда широко освещался в русской печати. Суворин опасался, что процесс может уменьшить интерес общества к Восточному вопросу, о самом же деле писал: «Несколько крупных воров попалось — вот и весь смысл дела» («Новое время», 1876, № 215, 3 (15) октября).
Стр. 200…бурмицким зерном… — Бурмитское зерно — разновидность жемчуга, «крупная, окатистая жемчужина» (В. И. Даль, Толковый словарь живого великорусского языка, т. 1, стр. 143).
Стр. 202. «Твой смертный час! твой гро-озный час!» — из арии Сусанина в опере «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») М. И. Глинки.
Стр. 203…пойдем к Палкину — в ресторан на углу Невского и Владимирской в Петербурге.
Стр. 204…наши Заманиловки, Погореловки, Проплеванные… — названия деревень; Заманиловка — так назвал Чичиков в «Мертвых душах» Гоголя Маниловку. Деревня Проплеванная фигурирует в произведениях Салтыкова — «Дневник провинциала в Петербурге», «Современная идиллия».
…Струсберги да Овсянниковы… — о Струсберге см. прим. к стр. 199. С. Т. Овсянников — крупный хлеботорговец, купец первой гильдии, в 1874 г. с мошенническими целями совершил поджог арендованной им и его компаньоном паровой мельницы в Петербурге. О судебном процессе по делу Овсянникова см. А. Ф. Кони. Собр. соч., т. 1, М. 1966, стр. 37–45.
…Мстислав да Ростислав… Добрыня да Блуд. — Мстислав и Ростислав — часто встречавшиеся имена древнерусских князей; Добрыня, Блуд — древнерусские языческие имена.
Стр. 207…Моисеев закон… — Моисей (библ.) — судья и законодатель еврейского народа.
Стр. 208…«Чего изволите?», газета ежедневно-либеральная… — см. прим. к стр. 68.
Стр. 209…за чтением «Красы Демидрона». — О «Демидроне» см. прим. к стр. 92.
Стр. 210…носить на спине изображение бубнового туза. — Бубновый туз — здесь: знак осужденного на каторжные работы, красный четырехугольник, нашивавшийся на спину арестантского халата.
III. Тряпичкины-очевидцы
Впервые — ОЗ, 1877, № 8 (вып. в свет 23 августа), стр. 532–570. Подпись: Н. Щедрин.
Сохранились два фрагмента черновой рукописи: «Не видно ни пармезанов, ни анчоусов <…> Скольких драгоценных и поистине умилительных картин мы лишаемся случая быть свидетелями» и «Да, печальна участь русского корреспондента! <…> вместо Чебоксар возвратиться в Васильсурск!». Отличия этих фрагментов от соответствующих мест печатного текста (стр. 216–221 и 231–242) незначительны. При подготовке рукописи к печати из журнального текста было удалено упоминание в главе «Васильсурск» об А. Ф. Головачеве в качестве малоазиатского корреспондента «Северного вестника», а также о цензурном ведомстве.
В первом отдельном издании (1878) Салтыков произвел ряд изменений в тексте очерка. В частности, было снято (стр. 219, абзац «По рассказам…») подстрочное примечание к фразе «А сверх того <…> дадут солидный урок»:
Мы тоже в этом вполне уверены. Недавно мы имели случай быть свидетелями, как один из тверских либералов сравнивал генерала Черняева с генералом Гарибальди: это — уже несомненное доказательство, что путь заблуждений покинут навсегда. Примеч. редакции газеты «Краса Демидрона».
Кроме того, в издании 1878 г. Салтыков ввел в очерк следующие дополнения:
Стр. 212–213. Да, надо сознаться <…> аресты, приостановки и проч.
Стр. 219. В абзаце «Рыбинск…»:
укрывшиеся после разгрома известного 1862 года <…> решить не берусь, но
Стр. 222. В абзаце «Я объяснил…»:
потому что существует еще седьмая великая держава <…> прекращает их деятельность по усмотрению.
Стр. 243. В абзаце «Однако он усомнился…»:
но не прелюбодейственного.
Эти дополнения свидетельствуют о том, что при подготовке текста отдельного издания Салтыков усилил обличительное звучание очерка, коснувшись главным образом цензурной политики самодержавия.
В дальнейшем текст очерка изменениям не подвергался.
В настоящем томе очерк печатается по тексту издания 1885 г. с восстановлением по рукописи упоминания «цензурное ведомство» (стр. 219, абзац «Рыбинск…»), замененном в журнале безличным «кто-нибудь» (в отдельных изданиях: «кто-либо»).
Во время русско-турецкой войны в действующую армию были впервые допущены специальные корреспонденты русских и иностранных газет. Получать корреспонденции непосредственно с места военных действий стремилась каждая мало-мальски значительная газета. Иметь своего корреспондента значило увеличить число подписчиков, добиться большей популярности. Несомненно, наличие таких корреспондентов улучшило информацию о ходе войны. Однако в целом газетная пресса, освещавшая военные события, давала пеструю и разноречивую картину действительного положения вещей. Буржуазно-либеральная и реакционная печать отличалась беспринципностью и угодливостью перед правящими кругами, соответственным был и облик значительной части корреспондентов. Салтыков, превосходно зная текущую газетную прессу и искусно использовав лишь намеченную Гоголем в «Ревизоре» эпизодическую фигуру мелкого петербургского литератора, приятеля Хлестакова, дал в очерке «Тряпичкины-очевидцы» собирательный образ газетчика, отправившегося на театр военных действий, но так до него и не добравшегося.
Уже в современных откликах на очерк делались попытки указать реальные источники очерка, в частности, прототипы корреспондентов Подхалимовых 1-го и 2-го. Действительно, Салтыков мог иметь в виду вполне конкретный материал. На страницах «С.-Петербургских ведомостей» длительное время печатались корреспонденции П. Трофимова «С дороги на Дунай». Эти корреспонденции так затянулись, что автор их был вынужден дать в конце концов специальное объяснение читателям: «Думаю, что это мое последнее письмо с дороги, рассчитываю очень скоро быть в действующей армии и тогда начну мой дневник специального корреспондента, который буду отсылать при первой возможности».[182] Сама эта корреспонденция, помеченная «Из Букарешта, 20 августа», повествует… о Петербурге! «Причина же заключалась в том, — сообщает автор, — что необходимо было мое присутствие в Петербурге, и я, проехав в оба конца более 5000 верст, посмотрел в Ботаническом саду на распустившуюся Victoria regia, прозяб дня четыре в Северной Пальмире и опять вернулся в благодатный климат Румынии…» Все это во многом перекликается с содержанием «дневника» Подхалимова 1-го. Недаром «С.-Петербургские ведомости» особенно запальчиво отвечали на очерк о «Тряпичкиных-очевидцах»: «Может быть, имеются такие корреспонденты, которых описывает Щедрин; но мы, по крайней мере, о таких не слыхали, и вообще не наши корреспонденты виноваты, что они доставляют сведения несвоевременно, а виноваты те же обстоятельства (намек на цензуру. — Н. С.), которые из почтенного сатирика делают карикатуриста и пасквилянта».[183] Можно полагать, что именно эту газету имел в виду рецензент «Новостей», когда писал о «Тряпичкиных-очевидцах»: «Краса Демидрона» является «весьма прозрачным псевдонимом одного очень распространенного органа…»[184] В самом очерке Салтыкова упоминаются также Вас. Ив. Немирович-Данченко, бывший корреспондентом ряда газет, и — в черновой рукописи — А. Ф. Головачев — корреспондент «Северного вестника».
Несмотря на фельетонный и шаржированный характер «корреспонденции» Подхалимова, в них затронуты серьезные вопросы, связанные с настроением русского общества во время русско-турецкой войны. Таковы страницы, посвященные самодуру-купцу, рассуждения священника Николая, картины, характеризующие положение народа.
Очерк «Тряпичкины-очевидцы» вызвал большое количество откликов. Одни органы печати спешили отвести удар от себя, другие — пытались оспорить нарисованную сатириком картину. С пространной рецензией на страницах «Нового времени» выступил В. Буренин. Отношение Салтыкова к «Новому времени» в этот период было уже резко отрицательное (см. прим. к стр. 68). Позиция писателя вряд ли была секретом для Суворина и Буренина, сатира о Тряпичкиных метила и в руководителей «Нового времени». В этих условиях они сочли за лучшее присоединиться к похвалам сатирику. Его очерк Буренин назвал «выдающейся вещью» и не согласился с А. М. Скабичевским, который полагал, что Щедрин «дал промаха».[185] Писатель, заявляет рецензент «Нового времени», «прямо попал в цель, обобщив свою сатиру и тем придав ей настоящий вес и серьезное значение, при всей забавности и шаловливости ее формы. Сатирический фельетон даровитого автора направлен вовсе не на корреспондентов с театра войны — его сатирическое значение гораздо шире, — он рассматривает вообще то положение русской прессы и даже, если хотите, русского общества, в каком оно находится по отношению к событиям борьбы на Востоке…».[186] В подтверждение своей мысли рецензент приводит рассуждения священника («Духом мы высоко парим, но немощная плоть паренью нашему немало препон представляет»), характеристику «кутузки», суждения купца, «жертвующего» на славян из общественных сумм. В упоминавшейся статье М. Песковского (в связи с очерком «На досуге») новая сатира Щедрина используется для характеристики всей реакционной прессы: «Это воинственно-охранительная печать, это клика беспардонных шовинистов, извращающих и развращающих общественное внимание и понимание».[187] К этой прессе критик относит и «Новое время». Корреспонденции самого Буренина он характеризует как «одно из проявлений литературного молчалинства…».[188] Весьма расширенно истолковывает очерк Салтыкова и С. А. Венгеров, выступавший тогда на страницах «Русского
