и, помимо них,
нет ничего непреходящего, они должны быть и неизменно
определены; тем самым были уничтожены внутреннее
единство и родство всех вещей, мир расщеплен на бесконечное множество фиксированных различий, в результате
чего возникло общее представление, согласно которому
живое целое подобно некоему складу или жилищу, где
помещены вещи, не причастные друг другу, не живущие
и не действующие одна в другой.
Поскольку истоки материи были мертвы, смерть стали
считать началом, а жизнь — чем-то производным.
После того как материя подчинилась этой смерти, для
того чтобы уничтожить последнего свидетеля ее жизни,
оставалось только превратить и свет, этот всеобщий дух
природы, форму всех форм, в такое же телесное существо,
как и все остальное, и так же механически разделить и его;
поскольку тем самым жизнь во всех органах целого угасла,
и даже живые явления тел друг другу были сведены к мертвым движениям, то оставалось только преодолеть высочайшую и последнюю вершину, а именно попытаться
механически вернуть к жизни умерщвленную вплоть до
последних ее глубин природу. Это стремление было впоследствии названо материализмом; в безумии своем он не
мог вернуть своих последователей к первоисточнику, сумев
лишь подтвердить смерть материи, поставить ее вне всякого сомнения; вместо этого он создал такое грубое представление о природе и ее сущности, по сравнению с которым верования народов, называемых обычно грубыми,
поклоняющихся солнцу, звездам, свету, животным или
отдельным телам природы, кажутся нам достойными уважения.
573Но поскольку жизнь так же не может полностью
исчезнуть из мышления людей, как она не может исчезнуть
из универсума, и меняются только ее формы, она бежала из
непосредственной природы в иной по своей видимости мир,
и с падением этой философии сразу же возникла новая
жизнь древнего учения об интеллектуальном мире.
А н с е л ь м о . Ты справедливо, друг мой, восхваляешь
древность того учения, по которому все вещи универсума
обретают существование только благодаря сообщению им
свойств и обусловленности их натурами, более совершенными, чем они. И тот, кто полагает, что знание вечных
вещей свойственно лишь богам, с полным основанием
приходит к выводу, что это знание возникло в то время,
когда смертные общались с богами; в своем же происхождении и там, откуда оно впервые пришло, это знание было
неотделимо от почитания богов и от святой, соответствующей такому познанию жизни.
Следовательно, для существ, друзья, есть три ступени.
Первая — ступень являющихся, которые не суть сами по
себе, истинно и независимо от единств, занимающих вторую ступень. Но каждое из этих единств — лишь живое
зеркало прообраза мира. Он же — единственное реальное.
Следовательно, все истинное бытие заключено только
в вечных понятиях, или в идеях вещей. Истинно абсолютен,
однако, только такой прообраз, который не есть лишь первичный образ и содержит или создает противоположность
вне себя, в другом, а такой, который одновременно соединяет в себе первичный образ и его отображение таким образом, что каждое отражающее его существо берет непосредственно из него, но только с ограничением совершенства
единство и противоположность, из первичного образа —
душу, из отображения тело.
Однако тело, поскольку оно необходимо конечно, выражено в том, в чем оно от века находится у первичного
образа, бесконечно, но без нарушения конечности.
Следовательно, идея, или абсолютное единство, есть
неизменное, не подчиненное длительности, субстанция в
абсолютном рассмотрении, простым отражением которой
следует считать то, что обычно называют субстанцией.
Единства же суть производные от идей; ибо если
обратиться к субстанции в них, причем рассматривать ее
так, как она есть сама по себе, то они суть сами идеи; если
же обратиться к тому в них, посредством чего они индивидуализированы и обособлены от единства, и к субстанции,
поскольку она в нем реальна, то она по своей видимости
574также остается верной природе неизменного, подобно телесной субстанции, которая, как ни многообразно преобразуется ее форма, сама не меняется, не увеличивается и не
уменьшается; индивидуализированное же необходимо подвержено изменению, преходяще и смертно.
Если, следовательно, в идее заключено бесконечное
единство предобразного и реального мира, то отраженное
единство возникает из нее, когда понятие берет из бесконечной полноты отраженного мира, единичное, к которому оно относится, а именно относится как душа к телу. Чем
больше часть отраженного мира, чем больше в нем созерцается универсум, чем больше, следовательно, конечное
отражение, которое приближается к природе предобраза,
тем больше приближается и единство к совершенству идеи,
или субстанции.
То, что служит отражением, всегда и необходимо обладает определяемой природой, то же, чему оно соответствуе т , — определяющей. Поскольку в идее всех идей та и другая совершенно едины, она же сама есть жизнь жизни,
деятельность всей деятельности (ибо только потому, что
она сама есть деятельность, о ней нельзя сказать, что она
действует), то первую можно рассматривать в ней как
воление, вторую — как мышление.
Таким образом, раз в каждой вещи есть определяемое
и определяющее, то первое служит выражением божественной воли, второе — божественного ума. Однако как
воля, так и ум суть не сами по себе, а лишь постольку,
поскольку они открываются в созданных вещах. Объединяет же определяющее с определяемым подражание самой
абсолютной субстанции, или идее.
Невозможно сказать, где начинается и где кончается
предобразное и отраженное. Ибо поскольку каждое бесконечно связано с другим в идее, то они ни в чем не могут
быть разделены, они необходимо и до бесконечности
вместе.
Следовательно, то, что в одном отношении есть определяемое, само по себе есть единство, сходное с первообразным, а что в этом единстве является как определяемое,
будучи рассмотрено само но себе, есть единство определяемого и определяющего. Ибо действительность в отраженном мире столь же бесконечна, как возможность в первообразном мире, и все более и более высокие отношения
возникают между возможностью в одном мире и действительностью в другом.
Чем больше в каком-либо существе определяемое имеет
575в себе от природы определяющего, которое бесконечно, тем
выше выраженное в нем единство возможности и действительности. Поэтому нет необходимости доказывать, что из
всех определяемых наиболее совершенны органические
тела, а из них — то, которое наиболее органично.
Вследствие того что душа непосредственно есть лишь
единство тела, необходимо единичного, по своей природе
конечного, ее представления необходимо неотчетливы, пу¬
танны, сбивчивы. Ибо субстанция представляется ей не
сама по себе, но в соотношении с противоположностью
определяющего и определяемого, не как то, в чем они абсолютно едины, а как то, что связывает их конечным образом.
Сама же идея, или субстанция, души и тела вступает
в том отношении души к телу во внешнее отношение к абсолютной субстанции и сама определяется этим отношением
подчинять времени и длительности прежде всего тело
и душу, а потом и другие, связанные с понятием тела вещи,
саму же ее, абсолютную субстанцию, познавать только как
основание бытия (а это наиболее противоположно совершенному познанию) и полагать это основание как вне себя,
в других вещах, так и в себе самой. Ибо, как она сама по
отношению к определенному единству тела и души есть
лишь отражение истинного единства, таковым для нее
становится и все, что реально в других вещах. Таким
именно образом мир явлений возникает из единств.
Однако каждое единство, рассмотренное само по себе,
в отвлечении от противоположности души и тела, есть
совершенное и сама абсолютная субстанция, ибо она, будучи неделима не относительно, а совершенно и сама по себе,
есть по отношению к каждому единству тот же абсолют,
в котором возможность и действительность едины; поскольку же сама ее природа не дает ей быть сопричастной
количеству и она едина по своему понятию, то каждое
единство есть завершенный мир, довлеющий себе, и миров
существует столько, сколько существует единств, а эти
миры в свою очередь, поскольку каждый из них одинаково
целостен, каждый есть абсолютно сам по себе, не отделены
друг от друга, но составляют единый мир.
Если мы рассмотрим это «само по себе бытие» каждого
единства, то увидим, что ничто не может проникнуть в него
извне, ибо оно есть само абсолютное единство, которое все
содержит в себе и все из себя производит, которое никогда
не бывает разделено, как бы ни обособлялись формы. Следовательно, производящее в каждом единстве — совершенство всех вещей, то же, посредством чего вечное, которое
576есть в этом совершенстве, превращается для этого единства
во временное, есть ограничивающее и индивидуализирующее начало в нем.
Ибо «само по себе бытие» каждого единства представляет всегда одинаково универсум, особенное же отражает
в себе столько от абсолютного единства, сколько выражено
в нем посредством относительного противоположения души и тела; а так как характер этого противоположения
определяет большее или меньшее совершенство души и тела, то каждое единство во временном рассмотрении изображает универсум в соответствии со степенью своего развития, и в каждом от этого содержится столько, сколько оно
положило в себя индивидуализирующим началом. Всякое
единство определяет для себя одинаковым образом свою
страдательность и деятельность, выступая из общности
с вечным, в котором идеи всех вещей содержатся, не страдая друг от друга, каждая совершенна, одинаково абсолютна.
Следовательно, субстанция как субстанция не может
испытывать воздействие другой или сама воздействовать на
другую, ибо в качестве таковой каждая из них неделима,
целостна, абсолютна, есть само единое. Отношение души
к телу есть не отношение различного друг к другу, а отношение единства к единству; каждое из них, рассмотренное
само по себе, отражая соответственно своей особенной
природе универсум, находится в соответствии с другим не
посредством связи причины и действия, а посредством
предустановленной гармонии в вечном. Тело же как таковое приводится в движение телом, ибо оно само относится
только к видимости; в истинном мире нет перехода, ибо
«само по себе» есть единство, которое, если рассматривать
его истинно, так же не способно к воздействию, как и не
нуждается в нем, но, будучи всегда равно самому себе,
постоянно создает бесконечное из бесконечного.
Единое же, существующее абсолютно, есть субстанция
всех субстанций, которую мы называем Богом. Единство его
совершенства есть всеобщее пребывание всех единств и относится к ним так, как в царстве видимости его подобие,
бесконечное пространство, относится к телам, проходя
через все, невзирая на границы единичного.
Лишь постольку, поскольку представления единств
несовершенны, ограниченны, сбивчивы, они представляют
себе универсум вне Бога, относящийся к нему как к своей
основе, поскольку же их представления адекватны, они
представляют его в Боге, Следовательно, Бог есть идея всех
577идей, познание всякого познания, свет всякого света. Из
него все исходит, и к нему все возвращается. Ибо, во-первых, мир явлений заключается только в единствах и не
отделен от них, так как, лишь поскольку они взирают на
замутненную видимость единства, универсум в них чувствен, состоит из обособленных вещей, преходящих и беспрестанно меняющихся. Сами же единства в свою очередь
обособлены от Бога лишь в своем отношении к миру явлений, сами по себе они в Боге и едины с ним.
Этих основных пунктов данного учения, друзья, я думаю, достаточно, чтобы доказать, что и эта форма философии ведет к единому, определенному как то, в чем содержится все без противоположности и в чем только и созерцается совершенство и истина всех вещей.
Б р у н о . Согласно вашему желанию, друзья, осталось
еще рассмотреть противоположность между реализмом и
идеализмом. Однако время наше уже на исходе. Попытаемся поэтому, Луциан, выразить в немногом главное и, если
ты сочтешь это удобным, положим в основу вопрос: какому
реализму противоположен идеализм и какому идеализму — реализм?
Л у ц я а н. Прежде всего надо, по-видимому,