Ничто не вызывает
у меня большей неприязни, чем пустое стремление уничтожить многообразие причин в природе вымышленным тождеством. Я вижу, что природа стремится к величайшему
богатству форм и что (по словам великого поэта) произвол
тешится даже в мертвом пространстве гниения. Единый
закон тяжести, к которому в конечном счете сводятся даже
самые таинственные небесные явления, не только допускает, но и даже служит причиной того, что небесные тела
в своем движении мешают друг другу и таким образом
89в совершеннейшем порядке неба царит величайший по
своей видимости беспорядок. Таким образом природа замкнула вечными и неизменными законами достаточно
обширное пространство, чтобы внутри его восхищать человеческий дух видимостью отсутствия законов.
Как только наше рассмотрение идеи природы возвышается до того, чтобы видеть в ней целое, противоположность
между механизмом и организмом, которая долгое время
задерживала развитие естествознания и могла бы для
некоторых оказаться препятствием и в понимании нашего
исследования, исчезает.
С давних пор существует предубеждение, будто организацию и жизнь нельзя объяснить из начал природы. Если
этим хотят сказать, что первые истоки органической природы недоступны физическому исследованию, то это необоснованное утверждение ведет лишь к утрате исследователем мужества. Смелому утверждению всегда дозволено
противопоставить другое, не менее смелое, и тем самым
наука не сдвинется с места. Объяснение природы продвинулось бы хотя бы на один шаг, если бы можно было
показать, что иерархия всех органических существ сложилась посредством постепенного развития одной и той же
организации. То, что наш опыт не дает нам данных о преобразовании природы, о переходе одной формы или одного
вида в другие формы или виды (хотя метаморфоза ряда
насекомых и, если каждая почка является новым индивидуумом, то и метаморфоза растений, могут быть приведены
хотя бы в качестве аналогичных явлений), не является
доводом против такой возможности; ибо, как вправе заметить на это сторонник данной точки зрения, изменения как
в органической, так и в неорганической природе могут (до
тех пор пока не остановилось движение во всем органическом мире) охватывать все более длительные периоды, для
которых наши маленькие периоды (определенные движением Земли вокруг Солнца) не способны служить масштабом и которые столь велики, что до сих пор опыт еще не
показал завершения ни одного из них. Однако оставим
вопрос об этих возможностях и посмотрим, что же в этой
противоположности между механизмом и организмом вообще истинно или ложно, чтобы таким образом наиболее
верно определить границу, внутри которой должно осуществляться наше объяснение природы.
Что же представляет собой этот механизм, которым вы,
видя в нем некий призрак, сами наводите на себя страх?
Является ли этот механизм чем-то для себя пребывающим
90и не есть ли он скорее сам лишь отрицательное организма?
Разве организм не должен был быть раньше, чем механизм, положительное — раньше, чем отрицательное? Если
отрицательное вообще предполагает наличие положительного, а не наоборот, то наша философия не может исходить
из механизма (в качестве отрицательного), она должна
исходить из организма (в качестве положительного), и таким образом организм не только не может быть объяснен из
механизма, но, напротив, механизм только и становится
объяснимым исходя из организма. Не там, где нет механизма, есть организм, но, наоборот, там, где нет организма,
Организация в моем понимании вообще не что иное, как
остановленный в своем движении поток причин и действий.
Только там, где природа его не задержала, он продолжает
течь (по прямой линии). Там, где она его задерживает, он
(совершая круг) возвращается к самому себе. Таким образом, не всякая последовательность причин и действий
исключена понятием организма; это понятие обозначает
только последовательность, которая, будучи замкнута в известных границах, возвращается к самой себе.
Что изначальная граница механизма эмпирически необъяснима и может быть только постулирована, я покажу
в дальнейшем с помощью индукции; однако это надлежит
доказать и философски: поскольку мир бесконечен только
в его конечности и неограниченный механизм сам бы себя
уничтожил, то и торможение всеобщего механизма должно
уходить в бесконечность, и отдельных, особенных миров
будет столько же, сколько сфер, внутри которых всеобщий
механизм возвращается к самому себе; таким образом, мир
есть организация, а всеобщий организм сам — условие
(и тем самым положительное) механизма.
Рассматриваемые с такой высоты, отдельные последовательности причин и действий (создающие для нас видимость механизма) исчезают как бесконечно малые линии
в общем круговороте организма, который лежит в основе
движения мира.
То, что я извлек из этой философии, а именно что
положительные начала организма и механизма одни и те
же, я пытался в последующем изложении доказать на
основе опыта, исходя из того, что всеобщие изменения
в природе (от них зависит наличный состав органического
мира) в конце концов заставляют нас вернуться к той
первой гипотезе, в зависимость от которой как от всеобщей
предпосылки естествоиспытатели уже давно поставили
91объяснение органической природы. Настоящая работа делится поэтому на два раздела — в первом делается попытка
исследовать силу природы, которая открывается во всеобщих изменениях, во втором — положительное начало
организации и жизни, а общий их результат сводится
к тому, что неорганическая и органическая природа связаны одним и тем же началом. Неполнота нашего знания
первых причин (подобно электричеству), атомистические
понятия, стоявшие в ряде случаев на моем пути (например,
в учении о теплоте), наконец, скудость господствующих
представлений о ряде физических проблем (например,
о метеорологических явлениях) то заставляли, то склоняли
меня в первом разделе обратиться к ряду специальных
исследований, к исследованиям, которые привели к излишнему рассеянию в изучении света — я хотел распространить его на ц е л о е , — к рассеянию на отдельные предметы,
что, однако, не помешало мне в конце концов свести все эти
Чем большую сферу охватывает исследование, тем
яснее становится недостаточность и скудость опытных
данных, которыми мы располагаем, поэтому вряд ли ктонибудь глубже и сильнее, чем автор данной работы, ощутит
все несовершенство предпринятой им попытки.
P. S. Эту работу не следует рассматривать как продолжение моих «Идей к философии природы». Я не буду
продолжать названную работу, пока не сочту возможным
завершить целое научной физиологией, которая только
и придаст ему необходимую законченность. В данный
момент я считаю своей заслугой, что вообще осмелился чтолибо предпринять в этой области и посредством выявления
заблуждений и их опровержения попытался по крайней
мере привлечь внимание других к этим вопросам. Мне
хотелось бы тем не менее, чтобы читатели и критики настоящей работы были знакомы с идеями, содержащимися
в упомянутом исследовании. Право считать все положительные начала природы однородными может дать только
философская дедукция. Без этой предпосылки (я полагаю
известным, что такое предпосылка для возможной конструкции) невозможно конструировать первые понятия
физики, например учение о теплоте. Идеализм, который
философия постепенно вводит во все науки (в математике
он уже давно, преимущественно со времен Лейбница и
Ньютона, стал господствующим), понятен, по-видимому,
еще немногим. Например, понятие действия на расстоянии,
которое еще для многих является непреодолимым пре-
92пятствием, полностью основано на идеалистическом представлении о пространстве; ибо в соответствии с ним два
тела, находящиеся на большом расстоянии друг от друга,
можно представить соприкасающимися и, наоборот, тела,
которые (по обыденному представлению) действительно
соприкасаются, — как действующие друг на друга на расстоянии. Не подлежит сомнению, что тело действует лишь
там, где оно есть, но столь же не подлежит сомнению, что
оно есть только там, где оно действует. Этим положением
взят последний бруствер атомистической философии. Воздержусь от того, чтобы привести здесь еще ряд примеров.
О ПЕРВОЙ СИЛЕ ПРИРОДЫ
Veniet tempus, quo ista, quae nunc latent, in lucem dies
extrahat et longioris aevi diligentia. Ad inquisitionem
tantorum una aetas non sufficit. — Itaque per successiones ista longas explicabuntur. Veniet tempus, quo
posteri tam aperta nos nescisse mirentur.
Seneca. Nat. qu. VII ‘
Каждое возвращающееся к себе движение предполагает
в качестве условия своей возможности положительную
силу, которая (как импульс) возбуждает движение (как бы
совершает подступ к линии), и отрицательную силу, которая (в качестве притяжения) возвращает движение к самому себе (или мешает ему идти по прямой линии).
В природе все непрерывно стремится вперед; основание
этому надо искать в начале, которое, будучи неисчерпаемым источником положительной силы, вновь и вновь
возбуждает движение и непрерывно поддерживает его. Это
положительное начало есть первая сила природы.
Однако некая невидимая власть заставляет все явления
мира совершать вечный круговорот. Последнее основание
этого следует искать в отрицательной силе, которая, непрерывно ограничивая воздействие положительного начала,
возвращает всеобщее движение к его источнику. Это отрицательное начало есть вторая сила природы.
Обе эти борющиеся силы, представляемые одновременно в единстве и в борьбе, ведут к идее организующего
начала, формирующего мир в систему. Быть может, его
имели в виду древние мыслители, говоря о мировой душе.
Если бы изначально положительная сила была бесконечной, она оказалась бы целиком вне границ возможного
восприятия. Будучи ограничена противоположной силой,
93она становится конечной величиной — начинает быть объектом восприятия или открывается в явлениях.
Единственно непосредственный объект созерцания есть
в каждом явлении положительное. Об отрицательном (в качестве причины лишь ощущаемого) можно только умозаключать.
Непосредственный объект высшего учения о природе
есть поэтому только положительное начало всякого движения, или первая сила природы.
Сама она, первая сила природы, скрывается от жадно
ищущего ее взора за отдельными явлениями, в которых она
обнаруживается. В виде отдельных материй она разливается по всему мирозданию.
Чтобы поймать этого Протея природы, который, принимая различные образы, все время возвращается в бесчисленных явлениях, мы должны шире расставить наши сети.
Мы пройдем наш путь медленно, но он будет тем надежнее.
Материя, которая в каждой системе идет от центра
к периферии, т. е. свет, движется с такой силой и скоростью, что некоторые даже сомневались в его материальности, поскольку он не обладает общим свойством материи,
инертностью. Однако, по всей вероятности, мы знаем свет
только в его развитии, вероятнее всего, он может в качестве
света коснуться нашего глаза только в этом состоянии
изначального движения. Но всякое развитие и становление
материи сопровождается своеобразным движением. Если
мгновенно порождается чрезвычайно высокая, хотя и конечная, степень эластичности, то она дает феномен чрезвычайно эластичной материи, которая, поскольку сущность
эластичности есть расширяющаяся сила, распространяется
в пространстве, пропорциональном степени этой силы. Это
создает видимость свободного движения такой материи, как
будто она не подчиняется всеобщему закону инерции и сама в себе заключает причину своего движения.
Однако это движение, как бы значительно и быстро оно
нам ни представлялось, лишь по своей степени отличается
от любого другого, посредством которого в какой-либо
материи возникает равновесие сил. Ибо если мы предоставим этой эластичной материи распространяться в совершенно пустом пространстве без противодействия, которое
могло бы оказать ее распространению менее эластичное
тело своей непроницаемостью или силой своего притяжения, то, поскольку степень ее эластичности все-таки конечна, а эластичность каждой материи уменьшается пропорционально увеличению пространства, на которое она
94распространяется, она неминуемо должна была бы в конце
концов достигнуть такой степени распространения, при
которой ее постепенно уменьшающаяся эластичность пришла бы в относительное равновесие с ее массой и таким
образом сделала бы возможным состояние покоя, т. е. постоянное состояние материи.
Следовательно, свет, несмотря на то что он распространяется с удивительной скоростью, все же не более и не
менее инертен, чем любая другая материя, движение которой недоступно нашему восприятию. Ибо укажу с самого
начала: абсолютный покой в мире — бессмыслица, покой
в мире всегда только кажущийся и по существу только
минус, а отнюдь не полное отсутствие движения ( = 0).
Движение света есть, следовательно, изначальное движение, присущее каждой материи
