феномен некой

более высокой материи, которая способна еще ко многим

другим соединениям и в каждом новом соединении обретает новый характер воздействия. В свете, несмотря на то что

он кажется простейшим элементом, следует принять наличие изначальной двойственности; во всяком случае свет

Солнца служит, по-видимому, единственной причиной, возбуждающей и поддерживающей всякую двойственность на

Земле.

В свете, излучаемом Солнцем, как будто господствует

одна сила, однако вблизи Земли он, без сомнения, сталкивается с противоположными ему материями и, поскольку он

сам способен к раздвоению, образует с ними первые начала

всеобщего дуализма природы.

Подобный дуализм необходимо принять, поскольку без

100противоположных друг другу сил невозможно живое движение. Но реальное противоположение мыслимо только

там, где противоположные стороны положены в одном

и том же субъекте. Изначальные силы (к которым в конце

концов возвращаются все объяснения) не были бы противоположны друг другу, если бы они не были изначально

деятельностью одной и той же природы, только направленной в противоположные стороны. Именно поэтому всякую

материю необходимо мыслить как однородную по своей

субстанции; ибо только потому, что она сама с собой однородна, она способна к раздвоению, т. е. к реальному

противоположению. Каждая действительность уже предполагает раздвоение.

Там, где существуют явления, существуют и противоположные силы. Следовательно, учение о природе предполагает в качестве непосредственного принципа всеобщую

двойственность, а для того чтобы понять ее — всеобщее

тождество материи. Истинным нельзя считать ни принцип

абсолютной неразличенности, ни принцип абсолютного

тождества; истина заключается в соединении того и другого.

Противоположным силам присуще необходимое стремление полагать себя в равновесие, т. е. в отношение наименьшего взаимодействия; тем самым, если бы в универсуме силы не были распределены неравно или если бы

равновесие непрерывно не нарушалось, в конце концов на

всех небесных телах замерло бы всякое частичное движение и сохранялось бы только общее движение до тех пор,

пока, быть может, и эти мертвые, безжизненные массы

небесных тел не составили бы, обрушившись друг на друга,

одну глыбу и весь мир не погрузился бы в инертность.

Для того чтобы силы были распределены в мире неравно, необходимо постулировать изначальную разнородность небесных тел в каждой системе. Некое единое начало

должно не только вызывать, но и посредством непрерывного влияния поддерживать борьбу отдельных материй на

каждом подчиненном небесном теле. Если бы это начало

было распределено в универсуме равномерно, оно вскоре

оказалось бы в равновесии с противоположными силами.

Следовательно, это начало должно приходить к отдельным

небесным телам из другого места, извне, в каждой системе

должно быть только одно тело, которое все время порождает это начало и посылает его всем другим.

Нет сомнения в том, что самосветящиеся тела мировой

системы обязаны этим свойством качеству, которое им

101присуще и которое они обрели сразу же в процессе общего

разложения, предшествовавшего образованию мира.

Таким образом, мнение, что свет солнц порождается

ими самими, еще сохраняет некоторую убедительность.

Или, быть может, солнца следует рассматривать только как

магниты света в универсуме, которые вбирают в себя из

всех пространств весь свет, порождаемый природой? Не

существует ли кроме планет и солнц третьей группы тел,

специально предназначенных для таких процессов, посредством которых природа порождает все новую материю света

(скажем, кометы)? Если мыслить мир замкнутым в самом

себе, то следует полагать, что из каждой точки, где оказывается центр, исходит постоянно возобновляемый неисчерпаемый поток положительной материи. Основания Ламберта 8, согласно которым небесное тело, вращающееся в центре мировой системы, должно быть темным, — разве они

убедительны? Та звезда, которая в XV в. внезапно появилась в созвездии Кассиопеи, в течение месяца сияла ярче

Сириуса и, после того как она внезапно возникла как бы из

небытия, стала постепенно блекнуть и наконец совсем

исчезла, или та звезда, которую в начале следующего века

увидел у пяты Змееносца Кеплер, звезда, постоянно менявшая свой цвет (принимая почти все цвета радуги), но

в целом белая, по словам Кеплера, самый сияющий феномен среди неподвижных з в е з д , — были ли они, как полагал

Кант, потухшими, вновь вспыхнувшими солнцами или ареной какого-то другого великого процесса, посредством

которого природа порождала новый свет в недрах универсума?

Во всяком случае если (по Гершелю) образование света

в Солнце есть только атмосферный процесс, то должно

существовать основание, в силу которого свет возникает

только в атмосфере Солнца.

Следует ли допустить, что изначально то эластичное

вещество, из которого природа производит свет, концентри

ровалось только вокруг солнц и, что существование этой

материи в атмосферах подчиненных небесных тел объясни

ется только длительным влиянием Солнца? В нашей атмосфере во всяком случае источник света не существует ни

чистым, ни несмешанным.

Кто знает, не окружены ли солнца совершенно чистым

воздухом, тогда как некое особое начало препятствует тому,

чтобы атмосфера планет производила свет? Там, вблизи

Солнца, светит тогда неизменно чистый свет, которому не

угрожает враждебное начало. Если бы он возникал посред-

102ством постоянного разложения из некой, подобной воздуху

сущности, то ее следовало бы мыслить обладающей чрезвычайно высокой степенью эластичности, так как солнца

в качестве наибольших масс каждой системы освобождали

бы при изначальном переходе из жидкого состояния в твердое наибольшее количество эластичных материй. К этому,

без сомнения, присоединяется действие тяжести, которая

сильно сжимает воздушную оболочку Солнца и в чрезвычайной степени увеличивает ее изначальную эластичность.

Известно, что интенсивность света соответствует при

его развитии степени эластичности воздуха, из которого он

развивается, что можно заметить при сильном холоде,

когда все огни горят ярче, вспышки огня распространяются

быстрее, посредством ничтожнейшего трения возникает

электричество и даже земная атмосфера переходит у полюса в электрические лучи.

Следовательно, если вокруг центральных тел было бы

разлито воздухоподобное вещество с такой высокой степенью эластичности, что оно само собой переходило бы

к образованию света, то от них постоянно шли бы по всем

направлениям потоки света и пустые пространства всей

системы, центр которой они составляют, заполнило бы море

эфира, более того, оно переходило бы в пространства более

отдаленных систем. Ибо если образовавшийся свет не

достигнет состояния покоя до тех пор, пока его постоянно

уменьшающаяся эластичность не придет в равновесие с его

массой, то пространство, которое он занимает в состоянии

покоя, будет пропорционально его эластичности. Но степень эластичности может расти бесконечно, и ее величину

можно принимать такой, какая необходима для объяснения

явлений. Эластичная материя, образующаяся вокруг нашего Солнца, может, следовательно, распространяться сплошным, непрерывным потоком вплоть до нашей атмосферы.

Ежедневное вращение земного шара сделает, правда, необходимым чередование дня и ночи, но не послужит

препятствием тому, чтобы свет других далеких солнц

поддерживал связь между их атмосферой и атмосферой

Земли. Как только полушарие, на котором мы живем,

обращается к нашему Солнцу, его заполняют большие

потоки света и создают феномен дня. Всю нашу планетную

систему заполнит общая среда, каждое отдельное небесное

тело присвоит от всеобщего света столько, сколько возможно в зависимости от качества его материй, но нигде во

всей планетной системе не будет перерыва, или простран-

103ства, которое не было бы заполнено общей для всех атмосферой.

Если, наконец, и неподвижные звезды принадлежат

к некой высшей системе, управляемой общим центральным

телом, то атмосфера этой системы также будет общей.

Следовательно, атмосфера каждого солнца соприкасается

с атмосферой некой более высокой системы, и весь свет,

наполняющий мир, есть общий свет всеобщей мировой

атмосферы.

Однако если между небесными телами имеет место

изначальное различие, то всеобщий свет не может быть

распределен равномерно, он должен течь из всех пространств мира к солнцам и только от них — к планетам.

Но несомненно, что к нам устремляются от Солнца не

отдельные, отклоняющиеся л у ч и , — сама разложившаяся

атмосфера Солнца доходит до нас в качестве некоего целого. Феномен дня объясняется не случайным рассеянием

света. Разве после того, как вблизи темных тел образовался

источник света, он не должен прийти в движение под влиянием Солнца? Столкновение эластичных материй в нашем

воздушном пространстве может произойти лишь тогда,

когда наш земной шар превратится под чужим влиянием

в самоизлучающее тело, будет одновременно солнцем и

планетой и соединит в себе таким образом разнородные

свойства.

Однако того, что положительное начало неодинаково

распространено в отдельной планетной системе, недостаточно. Если бы оно равномерно устремлялось к подчиненному небесному телу, на этом теле скоро установилось

бы всеобщее однообразие, которое в конечном счете привело бы к всеобщему разложению.

Свет не мог бы воздействовать на подчиненные небесные тела, если бы на них не существовала сила, которая,

будучи возбуждаема светом, должна быть ему изначально

родственна. Но тому, чтобы под влиянием солнечного света

эта природная сила не обрела длительный перевес, препятствует само мироздание, чередование дня и ночи и времен года и даже сама форма планет, так как, судя по

аналогии с формой нашей Земли, на всех планетах там, где

лучи света падают наиболее вертикально (на экваторе), без

сомнения, сконцентрирована и наибольшая масса; там же,

где лучи падают более косо (у полюсов), планеты постепенно сплющиваются.

Положительная причина всякого движения есть сила,

наполняющая пространство. Для того чтобы поддержива-

104лось движение, эта сила должна быть возбуждена. Поэтому

феномен каждой силы есть материя. Первый феномен

всеобщей силы природы, посредством которой возбуждается и поддерживается движение, есть свет. То, что приходит к нам от Солнца, представляется нам положительным

(поскольку оно поддерживает движение), то, что противополагает этой силе наша Земля (в качестве только реагирующей), представляется нам отрицательным. Без сомнения,

то, что на Земле положительно по своему характеру, есть

составная часть света; вместе с ним к нам приходят положительные элементы электричества и магнетизма. Положительное само по себе абсолютно едино, отсюда идет

и древняя, никогда полностью не исчезающая идея праматерии (эфира), которая, как бы дробясь в бесконечной

призме, распространяется в виде бесчисленных материй

(отдельных лучей). Все многообразие мира возникает только благодаря различным границам, внутри которых действует положительное. Факторы всеобщего движения на

Земле суть положительное, устремляющееся к нам извне,

и отрицательное, принадлежащее нашей Земле. Последнее,

будучи развито посредством положительной силы, способно на бесконечное многообразие. Повсюду, где сила

природы встречает сопротивление, она образует особую

сферу — продукт ее собственной интенсивности и сопротивления, которое она встречает.

Лишь положительная сила пробуждает отрицательную

силу. Поэтому во всей природе не бывает одной силы без

другой. В нашем опыте встречается столько отдельных

вещей (как бы отдельных сфер всеобщих сил природы),

сколько существует различных степеней реакций отрицательных сил. На Земле все обладает общим свойством,

которое состоит в том, что все земное противоположно

положительному началу, устремляющемуся к нам от Солнца. В этом изначальном антитезисе заключен зародыш

всеобщей организации мира.

Этот антитезис полностью постулируется наукой о природе. Его дедукция не может быть эмпирической, но только

трансцендентальной. Происхождение его следует искать

в изначальной двойственности нашего духа, который конструирует конечный продукт только из противоположных

деятельностей. Те, кто держится экспериментирования,

ничего не ведают об этом антитезисе, хотя они и не могут

отрицать, что без подобной борьбы сил — если и не доступной эмпирическому доказательству, то необходимым

образом постулируемой — их конструкции явлений приро-

105ды (например, сгорания) остаются совершенно непонятными. Те, кто просто принимает этот антитезис (например,

в теории сгорания), навлекают на себя упрек в том, что они,

вместо того чтобы экспериментировать, измышляют гипотетические элементы. Разрешено это противоречие может

быть только философией природы.

Экспериментирующие физики правы, если они держатся только положительного, так как только оно может быть

непосредственно созерцаемым и познаваемым. Тем же, кто

способен к более высокой точке зрения на природу, не

следует бояться признания в том, что они вывели отрицательное. Это не делает его менее реальным, чем положительное. Ибо там, где