то, вероятно, каждое соединение в мышце твердых частей связано с кислородом, что
является первым подступом к раздражимости. Основой
всех белых органов животного тела, следовательно преимущественно нервов, служит студенистое вещество. Волокнообразная часть крови, по Пармантъе, Дейё, Фуркруа, не
содержит студенистого вещества. Следовательно, элементы
нервных фибр должны содержаться в другой части крови,
в так называемой плазме. Так оно и есть, студенистое вещество находится только в плазме. В ней оно соединено со
щелочью и поэтому теряет свою студенистость. Разделение
крови на противоположные части, беспрерывное сокращение и связанное с этим воспроизведение первых органов
жизни (мышц и нервов) есть тем самым, без сомнения,
7
Поскольку (в соответствии со сказанным выше) жизненный процесс оставляет в каждой организации осадок
мертвой массы в качестве Caput mortuum 34, природа может
придать жизненному процессу постоянство только в том
случае, если она все время повторяет его с самого начала,
т. е. посредством непрерывного разложения и восстановления материи. Следовательно, в каждом одушевленном теле
должна поддерживаться постоянная смена материи, даже
если бы мертвая масса сама по себе не была подвержена
постоянной угрозе разложения, поскольку она находится
в состоянии вынужденности, из которого она, во всяком
157случае когда жизнь угасает, произвольно выходит. Следовательно, для того чтобы была возможна жизнь, необходимо постоянное чередование процессов разложения и восстановления, в ходе которых животная материя повинуется не
только слепым законам химического сродства, но и влиянию положительной причины жизни, которая препятствует
полному разложению в живом теле. Что подобное непрерывное чередование в животной материи следует и из
опытных данных, убедительно показано в работе Брандиса
о жизненной силе.
8
Нет сомнения в том, что с каждым соединением твердых
частиц (происходящим посредством свертывания) связано
наличие кислорода, который поступает в кровь посредством
дыхания. Там, куда этот поступивший в кровь кислород
проникает, он должен был бы в конце концов привести
к перенасыщенности им органов (suroxydes); тем самым
соединение твердых частей, т. е. процесс питания, должно
было бы наконец прекратиться, если бы кислород не выводился посредством обратного процесса и емкость органов
таким образом не восстанавливалась бы. Следовательно, мы
можем априорно доказать, что процессу окисления, который постоянно идет в животном теле, должен быть противопоставлен постоянный процесс раскисления, в результате
чего мы, наконец, приходим к более высокому понятию
жизни; согласно этому понятию, жизнь состоит в чередовании отдельных процессов, каждый из которых есть обратный, или отрицательный, по отношению к предыдущему.
Теперь спрашивается только, можно ли действительно
апостериорно обнаружить подобный постоянный процесс
раскисления в живом теле?
9
Опыт как будто бы сам идет нам навстречу. Давно уже
говорят, и это можно считать решенным, что кислород
играет в раздражимости значительную роль. Неизвестно
было только, как кислород при этом действует. По нашему
представлению, роль его в этом только вторична. Каждое
сокращение есть раскисление; для того чтобы понять, как
подобный процесс создает сокращение, можно сначала
представить себе, что в результате каждого раскисления
объем органа, в котором оно происходит, сокращается.
15810
Во все функции жизни должна быть привнесена непрерывность, одна функция должна переходить в другую,
одна — непрерывно воспроизводить другую. Подобно тому
как ходьба есть постоянно сдерживаемое падение, так
жизнь — постоянно сдерживаемое угасание жизненного
процесса. Функции животного организма по отношению
друг к другу должны быть положительными и отрицательными. Таким образом, раздражимость для нас прежде
всего не что иное, как отрицательный процесс питания.
Лишь постольку, поскольку раздражимость есть процесс,
обратный процессу питания, она необходима в системе
жизни животного организма, и в качестве таковой мы
могли вывести ее априорно. Непосредственное доказательство нашего утверждения состоит в следующем.
a) Чем большей раздражимостью обладает живое существо, тем больше его потребность в пище. Животное,
которое много двигается, обладает большим аппетитом, но
тем не менее остается худым. Вместе с тем его дыхание
более учащенно, кровь чаще поступает в легкие для насыщения кислородом, который она сообщает всему телу;
в таком же соотношении растет и потребность в пище
(см. Брандис. «О жизненной силе», § 16). Мы видим,
следовательно, что посредством раздражения устраняется
действие питания и наоборот.
b) Мыщцы образуются лишь постепенно, благодаря
интенсивному движению. То, что разлито в виде полужидкой лимфы вокруг всех органов, посредством частого
упражнения мышц (как правило, связанного с раскислением), по-видимому, постепенно все больше сжимается в
твердую мышечную ткань, вследствие чего возникает развитое тело и ярко выраженные мышцы, вызывающие наше
восхищение в ряде мужских фигур древности. Следовательно, там, где мышцы находятся в движении, мышца
питается сильнее, как это и должно быть в соответствии
с нашими принципами, если исходить из того, что питание
есть процесс, обратный раздражению.
c) Наоборот, там, где мало движения мышц и наличествует раздражимость, тело перенасыщается кислородом — состояние, которое находит свое выражение в ожирении. Каждому известно, что покой при частом питании
ведет к ожирению и что обычно с увеличением жира уменьшается раздражимость. Своего рода маслянистая материя,
которая отходит на концы артерий, по возможности дальше
159от центра движения, посредством значительного добавления кислорода превращается в жир (см. Фуркруа. «Химическая философия», пер. Гелера, с. 156). Что для образования жира используется кислород, очевидно и из того, что
орган, предназначенный для того, чтобы отделять жир от
крови, у новорожденных, неспособных разлагать кислород
движением, несоразмерно велик и что ту же особенность
этого органа мы обнаруживаем у животных, которые при
ограниченности дыхания неподвижны, чувствительны и
почти безжизненны (см. Воклен. «О печени ската». —
Annales de chim[ie] ». Vol. 10, и «Архив Райля», т. 1, № 3,
е. 54). Здесь не место далее рассматривать, какие следствия
можно вывести из этого представления о происхождении
некоторых болезней; я удовлетворюсь тем, что мне удалось
доказать, а именно что раздражение изначально не что
иное, как обратный процесс питания.
П р и м е ч а н и е . Из предыдущего ясно, что сказанное
Гиртаннером в общей форме неверно. Он утверждает: то,
что увеличивает в теле количество кислорода, увеличивает
и раздражимость. Между тем верно скорее обратное: то, что
увеличивает раздражимость, уменьшает количество кислорода в теле (создает худобу), а то, что уменьшает раздражимость, накапливает в теле кислород (делает тело жирным). Если бы Гиртаннер это заметил, он сделал бы
и дальнейший вывод, что кислород не может быть единственным основанием, тем более первопричиной раздражимости, так как не раздражимость зависит от количества
кислорода в теле, а, наоборот, количество кислорода в теле
зависит от степени раздражимости. Должен признаться,
что поставленные г-ном Гиртаннером опыты отнюдь не
представляются мне убедительным доказательством (его
гипотезы); но тем больше доказывает причастность кислорода к феномену раздражимости множество фактов обыденного опыта, которые он собрал в своей работе. Этих
фактов действительно (помимо приведенных Гиртаннером) столько, что трудно сделать из них выбор.
Напомню только о необычайно быстро наступающих
и бросающихся в глаза симптомах ослабления всех мышц
на высоте 1400—1500 туазов 35 над уровнем моря. Подобное
утомление Буге ощутил уже на Кордильерах, но счел его
естественным следствием обычной усталости; однако Соссюр («Voyages dans les Alpes». Vol. 2, § 559) убедительно
доказал, что это утомление совершенно особого типа, оно
выражается в абсолютной невозможности двигаться, которая, однако, после короткого отдыха на некоторое время
160исчезает (чего не бывает при обычном утомлении) 36. Сос¬
сюр полагает, что это состояние не может быть объяснено
ослаблением сосудов (что несовместимо ни с одновременно
начинающейся деятельностью артерий и необычайно ускоренным кровообращением, ни с быстрым восстановлением
мышечной силы после короткого отдыха) или уменьшением
атмосферного давления, неспособным уравновесить увеличивающиеся силы тела, и что объяснить это состояние
следует скорее недостатком кислорода на этих высотах, так
как воздух там не только разрежен, но и испорчен все время
поднимающимся из стоячей воды воспламеняющимся газом (ср. Volta. «Lettere sull’aria inflammabile nativa della
paludi». Como, 1777 3 7 ) . Соссюр действительно открыл с помощью эвдиометрических опытов, проведенных на вершине высочайших Альп, что воздух там значительно менее
чист, чем на средней высоте .
11
Здесь мы впервые сталкиваемся с совершенно определенным действием, которое уже не может быть объяснено
исходя из отрицательных жизненных начал, а именно
с причиной, в силу которой в живом теле непрерывно поддерживается процесс, обратный окислению, и которая,
следовательно, не может быть обнаружена в кислороде или
в каком-либо другом вторичном начале. Если бы физиолог,
который первым назвал кислород жизненным началом,
задался вопросом, как кислород может быть причиной
раздражимости, то исследование само привело бы его
к открытию, что кислород может быть лишь отрицательным
началом раздражимости и что, следовательно, он сам предполагает некую положительную, более высокую причину
этого феномена. Между тем ни плебейская манера нескольких ненавистников всего нового, выступавших против этой
гипотезы, ни важность, с которой ряд других опровергали
ее, не имея ничего, что можно было бы ей противопоставить, и надеясь в своих слепых поисках, что истину им
подбросит счастливый с л у ч а й , — ни то ни другое не могло
лишить заслуженной славы эту смелую гипотезу, первую
попытку сближения данного явления природы с химическими условиями.
Из наших предшествующих исследований вытекают
следующие основные положения:
а) понятие жизни (и, следовательно, раздражимости)
может быть сконструировано только из противоположных
161начал. Это положение, несомненно, априорно (выше, 11с).
Из этого следует
аа) в пользу этой гипотезы, что в самом деле надо
принять особое отрицательное начало раздражимости, о наличии которого свидетельствуют и другие, взятые из опыта
основания, приведенные Пфаффом в его замечательном
исследовании раздражимости (в работе о животном электричестве, с. 279 сл.);
bb)против этой гипотезы, что одного отрицательного
начала раздражимости недостаточно для объяснения этого
феномена.
b) Раздражимость лишь постольку необходима в системе жизни, поскольку она состоит в процессе раскисления
(я пользуюсь здесь кратким выражением, более подробное
его определение будет дано ниже); из чего в свою очередь
следует
аа) в пользу этой гипотезы, что кислород действительно
играет известную роль в раздражимости, о чем говорят
и другие основания, приведенные Пфаффом. Основные из
них следующие:
а) количество кровеносных сосудов, находящихся в
мышцах; у растений их заменяют воздухоносные сосуды;
B) онемение, которое возникает в мышце, когда перевязывают артерию или перерезают нервы;
у) нарушение раздражимости при сильном (общем или
местном) кровотечении и при введении в кровь удушливых
газов (преимущественно таких, которые поглощают кислород, как, например, селитренный эфир).
Все это доказывает, что в животных через кровь (соприкасающуюся в легких с воздухом), в растения через
воздухоносные сосуды должно быть введено начало, необходимое для раздражимости, которое не может быть
ничем иным, кроме атмосферного кислорода.
П р и м е ч а н и е . Никто не опровергал эту теорию
более странно, чем ученый г-н Райль из Галле. «Если м ы , —
говорит он в своем «Архиве», т. 1, № 3, с. 1 7 3 , — принимаем
какое-либо вещество тела в качестве начала сокращаемости, то оно должно в полной мере обладать теми свойствами, которые ему приписывают, и тогда, когда оно пребывает для себя и обособленно. Между тем мы не обнаруживаем
в природе вещества, которое, пребывая для себя и обособленно, производило бы те явления, которые мы называем сокращаемостью у животных. Кислород не обладает для
себя ни раздражимостью, ни сокращаемостью» — аргументация, без сомнения, столь же глубокомысленная, как,
162скажем, такая, с которой можно было бы обратиться к противнику флогистической теории: «Если мы намерены
принять какое-либо вещество тела в качестве начала сгораемости, то оно должно обладать свойством горючести
и тогда, когда оно пребывает для себя и обособленно. Между тем кислород, пребывая для себя и обособленно, отнюдь
не проявляет свойства горючести, следовательно, кислород
