материи как таковой (поскольку изменение плотности есть
лишь внешнее проявление некоего более высокого изменения). Мы не видим необходимости в доказательстве нашего
утверждения, пока противоположная сторона не обосновала делом пригодность своего принципа для исчерпывающего объяснения природы и не заполнила бездонную пропасть
между такого рода динамической философией и эмпирическими знаниями в области физики, например в вопросе
о столь различном характере действия основных веществ,
а это мы, прямо сказать, считаем невозможным.
Поэтому мы полагаем дозволенным заменить без дальнейших обоснований прежнее динамическое представление
нашим и надеемся, что само собой станет очевидным, чем
они друг от друга отличаются и какое из них с наибольшей
вероятностью способно поднять учение о природе до уровня
науки.
§ 6. Внутренняя организация системы
умозрительной физики
Исследованию принципа умозрительной физики должно предшествовать исследование различия между умозрительным и эмпирическим знанием вообще. Здесь прежде
всего важна уверенность в том, что противоположность
между эмпирией и теорией настолько глубока, что объединяющего их третьего быть не может, что, следовательно,
само понятие эмпирической науки внутренне противоречиво и его невозможно мыслить как нечто связное, вернее,
вообще невозможно мыслить. То, что является чистой
эмпирией, не есть наука, и, наоборот, то, что является
наукой, не есть эмпирия. Это говорится отнюдь не для того,
чтобы умалить значение эмпирии, а для того, чтобы представить ее в ее истинном, свойственном ей свете. Чистая
191эмпирия, каким бы ни был ее объект, есть история (нечто
абсолютно противоположное теории), и, наоборот, только
Физика в качестве эмпирии — не что иное, как собрание
фактов, сообщений о наблюдениях, о том, что произошло
в естественных или искусственно созданных условиях.
В том, что ныне именуют физикой, эмпирия и наука беспорядочно сочетаются, и именно поэтому она не является ни
тем ни другим.
Наша цель состоит в том, чтобы разделить в этой
области науку и эмпирию, подобно душе и телу, и, не вводя
в науку ничего, что не допускает априорной конструкции,
освободить эмпирию от всех элементов теории, представив
ее в ее изначальной нетронутости.
Противоположность между эмпирией и наукой покоится на том, что первая рассматривает свой объект в бытии
как нечто завершенное, произведенное, вторая, напротив,
видит свой объект в становлении как нечто такое, что еще
только должно быть произведено. Поскольку наука не
может исходить из того, что есть продукт, вещь, она должна
исходить из безусловного; первым исследованием умозрительной физики и должно быть исследование безусловного
в науке о природе.
II
Так как в «Наброске» это исследование проведено
исходя из высших принципов, все последующее можно
рассматривать лишь как пояснение к тому, что в нем содержится.
Поскольку все, о чем можно сказать, что оно есть, по
своей природе обусловлено, безусловным может быть только само бытие. Но так как единичное бытие может быть
мыслимо в качестве обусловленного только как определенное ограничение продуктивной деятельности (единственного и последнего субстрата всей реальности), то само
бытие есть та же продуктивная деятельность, мыслимая
в ее неограниченности. Следовательно, для науки о природе
* Пусть только горячие почитатели эмпирии, превозносящие ее за
счет науки, не предлагают нам в своей верности этому понятию в качестве
эмпирии свои собственные понятия и то, что они привносят в природу,
навязывая его объектам; ибо, хотя многие считают себя вправе высказывать свои суждения в этой области, надо обладать большими возможностями, чем полагают иные, чтобы отчетливо увидеть происходящее в природе
и с такой же точностью это передать.
192природа изначально только продуктивность, и из нее как из
своего принципа должна исходить наука.
Поскольку мы знаем целостность объектов только как
воплощение бытия, эта целостность для нас только мир,
т. е. только продукт. Правда, подняться в науке о природе
до понятия более высокого, чем понятие бытия, было бы
невозможно, если бы всякое пребывание (которое мыслится в понятии бытия) не было иллюзорным, по существу
лишь непрерывным, равномерным и постоянно повторяющимся возникновением.
Поскольку мы полагаем целостность объектов не только
как продукт, но одновременно и необходимо как продуктивность, эта целостность возвышается для нас до природы;
именно это тождество продукта и продуктивности, и ничто
иное, обозначается понятием природы даже в обыденном
словоупотреблении.
Природу как продукт (natura naturata) 2 мы называем:
природа как объект (эмпирия занимается только ею).
Природу как продуктивность (natura naturans) 3 мы называем: природа как субъект (теория занимается только ею).
Поскольку объект никогда не бывает безусловным,
в природу должно быть положено нечто совершенно необъективное, это абсолютно необъективное и есть изначальная
продуктивность природы. В обыденном понимании продукт
заслоняет продуктивность, в философском, наоборот, продуктивность заслоняет продукт.
Это тождество продуктивности и продукта в изначальном понятии природы находит свое выражение в обычном
взгляде на природу как на целое, которое, будучи одновременно причиной и действием самого себя, остается в своей
двойственности (проходящей через все явления) тождественным. Далее, с этим понятием совпадает тождество
идеального и реального, которое мыслится в понятии каждого продукта природы и исходя из которого природа
Только и может быть противоположна искусству. Ибо если
в искусстве понятие предшествует деянию, осуществлению, то в природе понятие и деяние одновременны и едины,
понятие непосредственно переходит в продукт и не может
быть отделено от него.
Это тождество устраняется эмпирической точкой зрения, когда в природе видят лишь действие (хотя вследствие
постоянного вторжения эмпирии в сферу науки даже в
чисто эмпирической физике часто провозглашаются максимы, которые предполагают понятие природы как субъекта,
например: природа избирает кратчайший путь, природа
193экономна в причинах и расточительна в действиях); эта
точка зрения снимается умозрением, которое видит в природе лишь причину.
III
Только о природе как объекте можно сказать, что она
есть, но не о природе как субъекте, ибо она — само бытие
или сама продуктивность.
Эта абсолютная продуктивность должна перейти в эмпирическую природу. В понятии абсолютной продуктивности мыслится понятие идеальной бесконечности. Идеальная бесконечность должна стать эмпирической.
Но эмпирическая бесконечность есть бесконечное становление. Любой бесконечный ряд — не что иное, как
отображение интеллектуальной или идеальной бесконечности. Изначально бесконечен тот ряд (идеал всех бесконечных рядов), в котором развертывается наша интеллектуальная бесконечность, время. Деятельность, которая
поддерживает этот ряд, та же, которая поддерживает наше
сознание, но сознание носит непрерывный характер. Следовательно, время в качестве эволюции этой деятельности не
может быть создано посредством составления. Поскольку
все остальные бесконечные ряды суть лишь подражания
изначально бесконечному ряду, времени, бесконечный ряд
может быть только непрерывным. Тормозящее в изначальной эволюции (без которого она проходила бы с бесконечной скоростью) есть не что иное, как изначальная
рефлексия; необходимость рефлектирования нашего действования в каждый данный момент (постоянная двойственность в тождестве) есть тот тайный способ, которым
наше наличное бытие обретает длительность. Следовательно, абсолютная непрерывность существует только для
созерцания, но не для рефлексии. Созерцание и рефлексия
противоположны друг другу. Бесконечный ряд носит непрерывный характер для продуктивного созерцания, для
рефлексии он прерывен и составлен. На этом противоречии
между созерцанием и рефлексией основаны те софизмы,
с помощью которых отрицается возможность всякого движения и которые в каждый данный момент разрешаются
продуктивным созерцанием. Так, например, для созерцания действие силы тяжести осуществляется совершенно
непрерывно, для рефлексии — рывками и толчками. Поэтому все законы механики, в которых то, что, собственно
говоря, есть лишь объект продуктивного созерцания, становится объектом рефлексии, по существу являются лишь
194законами для рефлексии. Отсюда и вымышленные понятия
механики — такие, как атомы времени, в которых действует сила тяжести, закон, согласно которому момент выведения из состояния покоя бесконечно мал, ибо в противном
случае в конечное время порождалась бы бесконечная
скорость, и т. д. Отсюда, наконец, и то, что в математике
невозможно действительно представить бесконечный ряд
как непрерывный, а только как продвигающийся под действием рывков и толчков.
Все это исследование о противоположности между
рефлексией и продуктивностью созерцания служит лишь
тому, чтобы вывести общее положение, согласно которому
во всякой продуктивности, и только в ней, действует абсолютная непрерывность. Это положение важно для понимания всей природы в целом, ибо, например, закон, согласно
которому в природе не бывает скачков и существует непрерывность форм, верен в применении к изначальной продуктивности природы, в которой действительно должна
быть непрерывность, тогда как с точки зрения рефлексии
в природе все должно являться обособленным, лишенным
непрерывности, как бы поставленным друг подле друга.
Поэтому мы должны согласиться с тем, что в зависимости
от принятой точки зрения правы как те, кто утверждает,
что в природе, например в органической, действует непрерывность, так и те, кто это отрицает; тем самым выведена
и противоположность между динамической и атомистической физикой, ибо их различие, как будет вскоре показано,
заключается лишь в том, что первая стоит на точке зрения
созерцания, а вторая — на точке зрения рефлексии.
IV
После того как установлены эти общие положения, мы
можем с большей уверенностью обратиться к нашей цели
и обрисовать внутреннюю структуру нашей системы.
а) В понятии становления мыслится понятие постепенности. Однако абсолютная продуктивность представляется эмпирически как становление с бесконечной скоростью, в результате чего для созерцания не возникает ничего
реального.
(Поскольку природа в качестве бесконечной продуктивности должна, собственно говоря, мыслиться находящейся
в процессе бесконечной эволюции, то устойчивое пребывание продуктов природы, например органических, пребывание их в покое следует представлять не как абсолютный
7 * 195покой, а как эволюцию с бесконечно малой скоростью или
бесконечной замедленностью. Однако до настоящего времени не сконструирована даже эволюция с конечной скоростью, не говоря уже об эволюции со скоростью бесконечно
малой.)
b) То, что эволюция природы происходит с конечной
скоростью и, таким образом, становится объектом созерцания, немыслимо без изначального торможения продуктивности.
c) Однако если природа есть абсолютная продуктивность, то основание для этого торможения не может
находиться вне ее. Изначально природа есть только продуктивность, следовательно, в этой продуктивности не
может быть ничего определенного (так как всякое определение есть отрицание), и посредством нее продукты,
следовательно, возникнуть не могут. Для того чтобы возникли продукты, продуктивность должна превратиться из
неопределенной в определенную, т. е. должна быть снята
в качестве чистой продуктивности. Если бы основание для
определенной продуктивности лежало вне природы, то
природа не была бы изначально абсолютной продуктивностью. В природу должна быть, правда, привнесена определенность, т. е. отрицательность, но эта отрицательность,
рассмотренная с высшей точки зрения, должна быть вновь
положительностью.
d) Если же основание этого торможения оказывается
в самой природе, то природа перестает быть чистым тождеством. (Поскольку природа есть только продуктивность,
она есть чистое тождество и в ней ничего различено быть не
может. Для того чтобы в ней что-либо могло быть различено, тождество должно быть в ней снято, и природа должна
быть не тождеством, а двойственностью.)
Природа должна изначально стать для самой себя
объектом, такое превращение чистого субъекта в объект
для самого себя немыслимо без изначального раздвоения
в самой природе.
Эту двойственность далее физически дедуцировать невозможно, ибо, будучи условием природы вообще, она есть
принцип всякого физического объяснения, а всякое физическое объяснение может быть направлено лишь на то,
чтобы свести все встречающиеся в природе противоположности к той изначальной противоположности внутри
природы, которая сама уже не являет себя. Не потому ли
в природе нет ни одного изначального феномена без этого
дуализма, что в природе все бесконечно есть субъект и объ-
196ект друг для друга, а природа уже изначально есть продукт
и продуктивность одновременно?
e) Если природа изначально есть двойственность, то
уже в изначальной продуктивности природы должны быть
заложены противоположные тенденции. (Положительной
тенденции должна быть противопоставлена другая, как бы
антипродуктивная, тормозящая продукцию; не в качестве
отрицающей, а в качестве отрицательной, реально противоположной первой. Лишь в том случае в природе,
