чтобы объяснить это совпадение.
3. В самом знании — поскольку я знаю — объективное
и субъективное соединены таким образом, что невозможно
определить, кому из них принадлежит приоритет. Здесь нет
ни первого, ни второго, оба одновременны и едины. Когда
я хочу объяснить это тождество, оно уже должно быть
снято мною. Для того чтобы объяснить его, я должен — так
как, кроме этих двух факторов знания, мне (в качестве
принципа объяснения) ничего не дано — необходимым
образом предпослать одно другому, исходить из одного,
чтобы от него прийти к другому; из какого из них я буду
исходить, нашей задачей не определено.
4. Следовательно, существуют только две возможности.
А. Либо мы принимаем в качестве первичного объективное и спрашиваем: как к нему присоединяется
субъективное, которое с ним совпадает?
Понятие субъективного не содержится в понятии
объективного, напротив, они исключают друг друга. Следовательно, субъективное должно присоединиться к объективному. В понятии природы не заключено, что существует также интеллигенция, которая ее представляет.
Природа, по-видимому, существовала бы, даже если бы не
было ничего, способного ее представлять. Следовательно,
нашу задачу можно сформулировать и таким образом: как
232к природе присоединяется интеллигенция или как природа
становится представляемой?
В этом случае в нашей задаче природа, или объективное, принимается в качестве первичного. Такова, безусловно, задача естествознания. Что естествознание действительно — не ведая того — по крайней мере приближается
к решению этой задачи, может быть показано здесь лишь
в общих чертах.
Если всякое знание имеет как бы два полюса, которые
предполагают и требуют друг друга, то они должны во всех
науках стремиться друг к другу; поэтому необходимо
должны быть две основные науки, и, исходя из одного
полюса, невозможно не прийти к другому. Необходимо
присущее всякому естествознанию стремление состоит,
следовательно, в том, чтобы идти от природы к интеллигенции. Именно это, и ничто другое, лежит в основе стремления привнести в явления природы теорию. Наивысшей
степенью совершенства естествознания было бы полное
одухотворение всех законов природы, которое превратило
бы их в законы созерцания и мышления. Феномены (материальное) должны полностью исчезнуть; остаться должны
только законы (формальное). Этим и объясняется, что, чем
больше в самой природе выступает закономерность, тем
более исчезает внешний покров, сами феномены становятся
одухотвореннее и в конце концов совершенно перестают
существовать. Оптические феномены — не что иное, как
геометрия, линии которой прочерчиваются светом, а материальность самого света также весьма неопределенна.
В явлениях магнетизма уже нет и следа материальности,
а от феноменов гравитации, которые даже сами естествоиспытатели считают возможным понять только как непосредственно духовное воздействие, вообще не остается
ничего, кроме закона, действие которого в грандиозных
масштабах представлено в механизме движения небесных
тсл. Совершенной была бы такая теория природы, в которой
природа полностью растворилась бы в интеллигенции.
Мертвые и бессознательные продукты природы суть лишь
ее неудавшиеся попытки рефлектировать саму себя, а так
называемая мертвая природа вообще не что иное, как не
достигшая зрелости интеллигенция; поэтому в феноменах
природы, хотя и бессознательно, уже сквозят проблески
интеллигенции. Высшую свою цель — стать самой себе
объектом — природа достигает только посредством высшей
и последней рефлексии, которая есть не что иное, как
человек, или — в более общей форме — то, что мы называ-
233ем разумом, посредством которого природа впервые полностью возвращается в саму себя, вследствие чего обнаруживается с очевидностью, что она изначально тождественна тому, что постигается в нас как разумное
и сознательное.
Этого, вероятно, достаточно для доказательства того,
что естествознанию присуща тенденция наделять природу
разумом; именно в силу этой тенденции естествознание
становится натурфилософией, являющейся одной из двух
необходимых основных наук философии *.
В. Либо в качестве первичного берется субъективное,
и тогда задача заключается в том, чтобы объяснить, как
к нему присоединяется объективное, которое с ним совпадает.
Если всякое знание основано на их совпадении (1), то
задача, состоящая в том, чтобы объяснить это совпадение,
несомненно, является наивысшей для всякого знания, а поскольку философия является, по общему признанию, наивысшей и главной наукой, то, несомненно, и основной
задачей философии.
Однако поставленная задача требует лишь объяснения
этого совпадения, оставляя совершенно неопределенным,
из чего это объяснение исходит, что должно быть для него
первичным и что — вторичным. Поскольку же эти противоположности необходимы друг для друга, то результат
исследования должен быть одинаковым независимо от того,
из чего мы будем исходить.
Считать первичным объективное и выводить из него
субъективное является, как мы только что показали, задачей натурфилософии.
Следовательно, если трансцендентальная философия
существует, ей остается только идти в противоположном
направлении — исходить из субъективного в качестве первичного и абсолютного и выводить из него объективное.
Таким образом, натурфилософия и трансцендентальная
философия разделили между собой два возможных направления философии, и если всякая философия должна
выводить либо интеллигенцию из природы, либо природу
из интеллигенции, то трансцендентальная философия, перед которой стоит эта последняя задача, является другой
необходимой основной наукой философии.
* Дальнейшее обоснование натурфилософии и ее необходимой тенденции можно найти в работах автора «Первый набросок системы
натурфилософии», «Введение к наброску натурфилософии» и в пояснениях, которые будут помещены в 1-м выпуске «Журнала умозрительной
физики» 2.
234§ 2. Выводы
В предшествующем изложении мы не только дедуцировали понятие трансцендентальной философии, но и дали
читателю представление о всей системе философии в целом, состоящей, как теперь стало очевидным, из двух
основных наук, которые, будучи друг другу противоположны по своим принципам и направлениям, ищут и дополняют друг друга. Здесь будет дано построение не всей
системы философии в целом, а только одной ее основной
науки, причем сначала мы дадим ее более точную характеристику в соответствии с выведенным нами понятием *.
1. Поскольку для трансцендентальной философии субъективное есть первичное единственное основание всякой
реальности, единственный принцип объяснения всего
остального (§ 1), то она необходимо должна начинаться
с общего сомнения в реальности объективного.
Подобно тому как натурфилософ в своей исключительной направленности на объективное прежде всего стремится устранить всякое вмешательство субъективного в область своего знания, так трансцендентальный философ
больше всего опасается какого бы то ни было вмешательства объективного в чисто субъективный принцип знания.
Средством такого устранения служит абсолютный скептицизм, не частичный, направленный лишь против обычных
человеческих предубеждений и никогда не достигающий их
основы, а радикальный, направленный не против отдельных предубеждений, а против предубеждения основного,
с устранением которого сами собой отпадают и все остальные. Ибо помимо искусственных, привнесенных предубеждений существуют изначальные, заложенные в человека не посредством обучения или искусства, а самой природой; для всех, кроме философа, они заменяют принципы
всякого знания, а тому, кто размышляет только на основании собственного опыта, служат даже критерием истины
вообще.
Основное предубеждение, к которому сводятся все
остальные, состоит в том, что вне нас существуют вещи; эта
уверенность, которая не опирается на какие-либо основания или выводы (ибо серьезных доказательств этого не
существует), но которую все-таки невозможно искоренить
* Лишь завершение системы трансцендентального идеализма приведет к пониманию необходимости натурфилософии в качестве дополнительной науки, и тогда к трансцендентальной философии перестанут предъявлять требования, которые может выполнить только натурфилософия.
235доказательством обратного (naturam furca expellas, tamen
usque redibit 3 ) , претендует на непосредственную достоверность; поскольку же эта уверенность направлена на то,
что совершенно от нас отлично, даже нам противоположно,
так что совершенно непонятно, как оно может проникнуть
в непосредственное сознание, ее можно считать только
предубеждением, правда, врожденным и изначальным, но
не перестающим вследствие этого быть предубеждением.
Разрешить противоречие, заключающееся в том, что
суждение, которое по самой своей природе не может быть
непосредственно достоверным, тем не менее слепо и без
всяких оснований принимается в качестве такового, трансцендентальный философ способен, лишь исходя из предпосылки, что это суждение скрытым образом, не будучи до
сих пор осознано, не просто связано с непосредственно
достоверным, а тождественно с ним, что оно и это достоверное — одно и то же. Выявить эту тождественность
и будет, собственно говоря, делом трансцендентальной
философии.
2. Ведь даже для обыденного разума нет ничего непосредственно достоверного, кроме положения я существую; поскольку же оно вне непосредственного сознания
теряет всякий смысл, это положение есть самая индивидуальная из всех истин и абсолютное предубеждение, которое
должно быть принято прежде всего, для того, чтобы нечто
другое могло стать достоверным. Следовательно, положение «вне нас существуют вещи» — и будет для трансцендентального философа достоверным также лишь в силу
своей тождественности с положением я существую, и достоверность первого положения также будет равна только
достоверности того положения, из которого оно выводит
свою.
Таким образом, трансцендентальное знание отличается
от обыденного двумя особенностями.
Во-первых, тем, что для него достоверность существования внешних вещей — не более чем предубеждение, за
пределы которого философ выходит, чтобы обнаружить его
основания. (Трансцендентальный философ отнюдь не стремится доказать существование вещей самих по себе; в его
задачу входит только показать, что считать внешние вещи
действительно существующими — естественное и необходимое предубеждение.)
Во-вторых, тем, что сливающиеся в обыденном сознании положения — я существую и вне меня существуют
236вещи — трансцендентальный философ разделяет (предпосылает одно другому), именно для того, чтобы доказать их
тождественность и действительно выявить ту непосредственную связь, которая в обыденном сознании лишь
ощущается. Посредством самого акта этого разделения,
если он полностью совершен, философ переходит в сферу
трансцендентального рассмотрения, которое отнюдь не
естественно, а искусственно по своему характеру.
3. Поскольку для трансцендентального философа лишь
субъективное обладает изначальной реальностью, он делает
своим непосредственным объектом только субъективное
в знании; объективное станет для него объектом лишь
косвенным образом, и если в обыденном знании само знание (акт знания) исчезает, будучи заслонено объектом, то
в трансцендентальном знании происходит обратное — объект как таковой исчезает, будучи заслонен актом знания.
Следовательно, трансцендентальное знание есть знание
о знании в той мере, в какой оно чисто субъективно.
Так, например, в созерцании обыденное сознание постигает только его объективную сторону, само созерцание
теряется в предмете, тогда как при трансцендентальном
рассмотрении, напротив, созерцаемое лишь проступает
сквозь акт созерцания. Таким образом, обыденное сознание
является механизмом, в котором господствуют понятия,
неразличаемые, однако, в качестве понятий; трансцендентальное же мышление прерывает действие этого механизма
и, осознавая понятие как акт, возвышается до понятия
понятия. В обыденной деятельности, занимаясь объектом
деятельности, забывают о самой деятельности. Философствование есть также деятельность, но не только деятельность, а одновременно и постоянное созерцание себя в этой
деятельности.
Таким образом, природа трансцендентального рассмотрения должна вообще состоять в том, что все то, что в любом
другом мышлении, знании или деятельности оказывается
вне сознания и абсолютно необъективно, здесь доводится до
сознания и становится объективным; короче говоря, в постоянной самообъективации субъективного.
Искусство трансцендентального мышления и заключается в способности постоянно пребывать в этой двойственности действования и мышления.
237§ 3. Предварительное деление
трансцендентальной философии
Это деление предварительно потому, что принципы
деления могут быть выведены лишь в самой науке.
Вернемся к понятию науки.
Трансцендентальной философии надлежит объяснить,
как вообще возможно знание при условии, что субъективное принимается в нем в качестве господствующего или
первичного.
Следовательно, она делает своим объектом не отдельную часть знания или особый его предмет, а само знание,
знание вообще.
Между тем всякое знание сводится к известным изначальным убеждениям, или изначальным предрассудкам;
их трансцендентальная философия должна свести к одному
изначальному убеждению; это убеждение, из которого выводятся все остальные, выражено в первом принципе
данной философии, и задача найти его означает не что иное,
как найти абсолютно достоверное, которым опосредствуется вся остальная достоверность.
Деление самой трансцендентальной философии определяется теми изначальными убеждениями, из значимости
которых она исходит. Эти убеждения надлежит сначала
обнаружить в обыденном сознании. Если вернуться к точке
зрения обыденного сознания, то окажется, что в рассудке
людей глубоко укоренились следующие убеждения.
А.