мыслимое в движении, но фиксированная борьба. Оно объединяет противоположные направления, а соединение противоположных на-
283правлений равнозначно покою. Однако это общее должно
быть чем-то реальным, так как противоположности, которые до синтеза лишь идеальны, должны посредством
синтеза обрести реальность. Следовательно, это общее надлежит мыслить не как взаимное уничтожение двух деятельностей, а как равновесие, к которому они свободно приводят друг друга и сохранение которого обусловливается
продолжающимся соперничеством двух деятельностей.
(Следовательно, продукт можно было бы охарактеризовать как нечто реальное в бездействии или как бездействующее реальное. То, что реально, не будучи деятельным,
есть только вещество, только продукт воображения, то, что
никогда не существует без формы и здесь также присутствует лишь в качестве промежуточного звена исследования. В ходе данного объяснения уже устраняется непонятность того, как материя может производиться (создаваться) и в своей вещественности. Всякая вещественность
есть лишь выражение равновесия между противоположными деятельностями, которые сводят друг друга к простому
субстрату деятельности. (Представим себе рычаг; обе нагрузки действуют только на точку опоры, которая, следовательно, и является общим субстратом их деятельности.)
К тому же этот субстрат возникает не произвольно, посредством свободного продуцирования, а совершенно непроизвольно, при помощи третьей деятельности, столь же
необходимой, как тождество самосознания.)
Если бы это третье, общее, продолжало действовать, оно
оказалось бы в самом деле конструкцией самого Я, не
в качестве только объекта, но субъекта и объекта одновременно. (В изначальном акте самосознания Я стремится
к тому, чтобы вообще стать для себя только объектом,
однако не может этого достигнуть, не становясь именно
поэтому удвоенным (для наблюдателя). Эта противоположность должна снять себя в общей конструкции из
обоих, субъекта и объекта. Если бы теперь Я созерцало себя
в этой конструкции, то оно стало бы для себя объектом не
просто в качестве объекта, а в качестве субъекта и объекта
одновременно (в качестве полного Я).)
2. Однако это общее не сохраняется.
а) Поскольку идеальная деятельность сама участвует
в этой борьбе, она также должна быть ограничена. Обе
деятельности не могут быть соотнесены друг с другом
и проникать друг в друга в чем-то общем, не будучи ограничены друг другом. Ибо идеальная деятельность — не только отрицающая (лишающая), но реально противополож-
284ная, отрицательная, по отношению к другой. Она (это
явствует из предыдущего) столь же положительна, как
и другая, но лишь в противоположном смысле, следовательно, может быть ограничена так же, как она.
b) Однако идеальная деятельность была положена как
совершенно не допускающая ограничения, следовательно,
она и не может быть действительно ограничена, а, так как
сохранение общего обусловлено соперничеством двух деятельностей (1), это общее также не может длиться.
(Если бы Я не пошло дальше этой первой конструкции
или если бы это общее могло действительно длиться, то
Я было бы безжизненной природой, лишенной ощущения
и способности созерцания. То, что природа возвышается
в своем развитии от мертвой материи до чувствительности,
в естествознании (для которого Я — лишь вновь творящая
себя с самого начала природа) может быть объяснено
только тем, что и здесь продукт первого снятия обеих противоположностей не может длиться.)
3. Только что было сказано (1): если бы Я созерцало
себя в этом общем, оно обрело бы полное созерцание самого
себя (в качестве субъекта и объекта); однако такое созерцание невозможно именно потому, что созерцающая
деятельность сама участвует в конструкции. Поскольку,
однако, Я есть бесконечное стремление созерцать себя, то
легко понять, что созерцающая деятельность не может
остаться в конструкции. Таким образом, в упомянутом
взаимопроникновении двух деятельностей лишь реальная
окажется ограниченной, идеальная же останется совершенно неограниченной.
4. Следовательно, посредством выведенного механизма
реальная деятельность ограничена, однако еще не для
самого Я. В соответствии с методом теоретической философии — дедуцировать то, что положено в реальное Я (для
наблюдателя), и для идеального Я — все наше исследование обращается к решению вопроса, как реальное Я может
быть ограничено и для идеального Я, — а к этому и сводится поставленная нами задача: объяснить, каким образом
Я созерцает себя в качестве ограниченного.
а) Реальная, теперь ограниченная, деятельность должна быть положена как деятельность Я, т. е. должно быть
выявлено основание отождествления этой деятельности
и Я. Поскольку же эта деятельность должна быть приписана Я, а следовательно, одновременно от него отличаться, то
должно быть выявлено и основание их различения.
То, что мы здесь называем Я, есть только идеальная
285деятельность. Поэтому основание для соотнесения и различения следует искать в одной из двух деятельностей.
Основание для соотнесения и различения всегда находится
в соотносимом; поскольку же идеальная деятельность здесь
одновременно и соотносящаяся, то это основание надо
искать в деятельности реальной.
Основание различения двух деятельностей есть граница, положенная в реальную деятельность, ибо идеальная
деятельность совершенно неограничиваема, реальная же
теперь ограничена. Основание для соотнесения обеих также следует искать в реальной деятельности, т. е. в самой
реальной деятельности должно содержаться нечто идеальное. Возникает вопрос, как же это возможно? Две деятельности различимы лишь посредством границы, ибо и их
противоположные направления также различимы лишь
посредством границы. Если граница не положена, то в
Я есть только тождество, в котором ничего не может быть
различено. Если же граница положена, то в Я существуют
две деятельности, ограничивающая и ограниченная, субъективная и объективная. Общим для них является, следовательно, хотя бы то, что обе они изначально совершенно
необъективны, т. е.— поскольку никакие другие свойства
идеальной деятельности нам еще неизвестны — что обе они
одинаково идеальны.
b) Приняв такую предпосылку, мы можем, далее,
сделать следующее умозаключение.
Идеальная, до сих пор не ограниченная деятельность
есть бесконечное стремление Я стать для себя объектом
в реальной деятельности. Посредством того, что в реальной
деятельности идеально (что делает ее деятельностью Я ) , она может быть соотнесена с идеальной деятельностью, и Я может созерцать себя в ней (первая самообъективация Я ) .
Однако Я не может созерцать реальную деятельность
как тождественную себе, не обнаруживая в ней одновременно как нечто чуждое себе то отрицательное в ней, что
делает ее неидеальной. Положительное, превращающее обе
деятельности в деятельность Я, обще обеим, отрицательное
же присуще только реальной; поскольку созерцающее
Я познает в объективном положительное, созерцающее
и созерцаемое едины; поскольку оно обнаруживает в нем
отрицательное, обнаруживающее и обнаруживаемое уже не
едины. Обнаруживающее есть совершенно неограничиваемое и неограниченное, обнаруженное — ограниченное.
Сама граница выступает как нечто такое, от чего можно
286абстрагироваться, что может быть положено и не положено,
как случайное, положительное же в реальной деятельности — как нечто такое, от чего абстрагироваться нельзя.
Именно поэтому граница может выступать только как обнаруженное, т. е. чуждое Я, противоположное его природе.
Я есть абсолютная основа всякого полагания. Следовательно, утверждение «нечто противоположно Я» означает: положено нечто, что не положено посредством Я.
Следовательно, созерцающее должно обнаруживать в созерцаемом нечто (ограниченность), что не положено посредством Я в качестве созерцающего.
(Здесь впервые очень отчетливо выступает различие
между точкой зрения философа и точкой зрения его объекта. Мы, философствующие, знаем, что единственное
основание ограниченности объективного заключено в созерцающем, или субъективном. Само созерцающее Я этого
не знает и, как теперь стало очевидным, знать не может.
Созерцание и ограничение изначально едины. Но Я не
может одновременно созерцать и созерцать себя созерцающим, а тем самым и ограничивающим. Поэтому необходимо, чтобы созерцающее, ищущее в объективном только
самого себя, находило в нем отрицательное в качестве
положенного не самим созерцающим. Если философ также
утверждает, что так оно и есть (как это делает догматик),
то лишь потому, что он постоянно объединяется со своим
объектом и становится на его точку зрения.)
Отрицательное обнаруживается как не положенное
посредством Я, и именно поэтому оно составляет то, что
только и может быть обнаружено (что позже превратится
в чисто эмпирическое).
«Я обнаруживает ограничение как положенное не им
самим» — это означает: Я обнаруживает его как положенное чем-то противоположным Я, т. е. как положенное
посредством не-Я. Следовательно, Я не может созерцать
себя ограниченным, не созерцая это ограничение как аф¬
фицирование со стороны не-Я.
Философ, который останавливается на этом, не может
объяснить ощущение (ибо само собой понятно, что самосозерцание в ограниченности, так, как мы его здесь вывели,
есть не что иное, как то, что в обыденной речи называется
ощущением) иначе чем аффицированием вещью самой по
себе. Поскольку посредством ощущения в наши представления привносится определенность, то он и будет объяснять ее только этой аффекцией. Ибо утверждать, что
Я в своих представлениях лишь получает нечто, что оно
287есть чистая рецептивность, он не может из-за присутствующей здесь спонтанности, а также и потому, что даже
в самих вещах (так, как они нам представляются) совершенно очевидны следы деятельности Я. Таким образом,
данное воздействие будет производиться не вещами, как мы
их себе представляем, а вещами, как они суть независимо
от наших представлений. Таким образом, то, что в представлениях спонтанно, будет рассматриваться как относящееся к Я, а то, что р е ц е п т и в н о , — как относящееся к вещам. Так же то, что в объектах положительно, будет
рассматриваться как продукт Я, а то, что в них отрицательно ( а к ц и д е н т а л ь н о ) , — как продукт не-Я.
Что Я обнаруживает себя в качестве ограниченного чемто ему противоположным, выведено из самого механизма
ощущения. Из этого следует, что все акцидентальное (все,
относящееся к ограниченности) должно представляться
нам как не допускающее конструирования, как необъяснимое из Я, тогда как положительное в вещах может быть
понято как конструкция Я. Однако положение, что Я (наш
объект) обнаруживает себя в качестве ограниченного посредством противоположного, ограничивается тем, что
Я обнаруживает это противоположное только в себе.
Утверждается не то, что в Я есть нечто ему абсолютно
противоположное, но что Я обнаруживает в себе нечто
в качестве ему абсолютно противоположного. «Противоположное есть в Я» — это означает: оно абсолютно противоположно Я; «Я обнаруживает в себе нечто в качестве
противоположного» означает: оно противоположно Я только в аспекте своего обнаружения и характере этого обнаружения; так оно и есть.
Обнаруживающее есть бесконечное стремление созерцать самого себя, стремление, в котором Я чисто идеально
и абсолютно неограничиваемо. То, в чем обнаруживается,
есть не чистое, а аффицированное Я. Следовательно, обнаруживающее и то, в чем обнаруживается, сами противоположны друг другу. То, что заключено в обнаруживаемом,
есть для обнаруживающего, причем лишь постольку, поскольку оно есть обнаруживающее, т. е. нечто чужеродное.
Или яснее. Я в качестве бесконечного стремления
к самосозерцанию находит в себе в качестве созерцаемого
или, что то же самое, находит в себе (ибо созерцаемое
и созерцающее в этом акте не различаются) нечто ему
чужеродное. Но что же такое это обнаруженное (или ощущаемое) в этом искании? Ведь ощущаемое также есть
только само Я. Все ощущаемое есть лишь непосредственно
288наличное, абсолютно неопосредствованное, это заключено
уже в самом понятии ощущения. Я в самом деле находит
нечто противоположное, но находит его только в самом
себе. Однако в Я нет ничего, кроме деятельности; следовательно, противоположно Я может быть лишь отрицание
деятельности. То, что Я находит в себе нечто противоположное, означает, таким образом, что оно находит в себе
снятую деятельность. Ощущая, мы никогда не ощущаем
объект; ощущение никогда не дает нам понятия объекта;
будучи полностью противоположно понятию (действию),
оно, следовательно, есть отрицание деятельности. Умозаключение от этого отрицания к объекту как его причине
производится значительно позже, причем основание его
также может быть показано в самом