мифологические представления у другого, по Шеллингу, нет оснований. Один миф не
относится к другому как копия к оригиналу. Остается
только допустить, что мифологию создает совокупное человечество на определенной ступени своего развития. Мифология возникает как индивидуальное сознание народа,
когда он выделяется в самостоятельное целое.
Шеллинг впервые стал смотреть на мифологию как на
всемирно-историческое явление, увидел в ней необходимую, закономерную ступень развития сознания. Основная
идея шеллингианства — совпадение идеального и реального — нашла применение в теории мифа, который в нашем
понимании представляет собой наиболее всеобщую, изначальную форму мысли, еще целиком погруженной в бытие.
В мифе слиты импульс и поступок. Человек, живущий во
власти мифа, неспособен выделить себя из окружающего
мира, свои мысли и чувства он принимает за подлинную,
единственно возможную реальность. Миф лишен рефлексии, его антитеза — рассудок.
Ф. Энгельс, в целом резко критиковавший Шеллинга,
вместе с тем отметил его заслуги в анализе мифологии: «…я
охотно признаю выводы Шеллинга, касающиеся самых
важных результатов мифологии в отношении христианства, но в другой форме, так как я рассматриваю оба
явления не как нечто, внесенное в сознание извне сверхъестественным образом, а как наиболее внутренние продукты
сознания, как нечто чисто человеческое и естественное» 76.
Изучая идеалистическую философию, мы всегда стремимся отделить плодоносное от сорняков, плодотворную
постановку вопроса от ошибочного решения. Вчитываясь
в формулировки Шеллинга, стремившегося обосновать
христианское вероучение, мы обнаруживаем подчас постановку вполне светских, философских и даже социальных
75 SW. Bd XI. S. 57.
76
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С. 433.
32проблем. Такова, например, проблема прогресса. Шеллинг
отмечает: «Идея непрекращающегося прогресса есть идея
бесцельного прогресса, а то, что не имеет цели, не имеет
смысла; следовательно, бесконечный прогресс — это самая
пустая и мрачная мысль» 77. Сторонником безграничного
прогресса был Кант, иронизировавший над идеей остановки, «конца всего сущего». Природа, мир вещей самих по
себе пребывает у Канта в «почетной отставке», как выразился один его современник, люди с помощью продуктивного воображения создают свой самостоятельный мир, совершенству которого нет пределов. Шеллинг увидел в этой
мысли слабое место кантианства, еще в молодости он призвал исходить из природы, осваивать ее, подчинять. В дальнейшем он добавил: и приноравливаться к ней, привести
кантовский мир ничем не регулируемого произвола в соответствие с природой.
В философском завещании Шеллинга, наброске, относящемся к февралю 1853 г., есть пассаж, заслуживающий
внимания: «В негативной философии, т. е. в науке разума,
первичным является сущее, а содержание сущего (бог)
вторично. Конец негативной философии наступает тогда,
когда Я требует перестановки, которая вначале представляет собой простой акт воли (по аналогии с кантовским
постулатом практического разума, с той только разницей,
что не разум, а практическое Я в качестве личности выставляет требование и говорит: «Я х о ч у » , — что выше
сущего). Эта воля только начало. Воля, поднявшаяся над
сущим, и наука о ней (позитивная философия) оказываются новым сущим, которое теперь выступает уже как
вторичное и производное» 78. Бог Шеллинга в естественном
ходе вещей оказывается вторичным. Он приобретает первичный, определяющий характер лишь в практической
жизни человека в качестве свободного морального деяния.
Бесконечный, «естественный» прогресс невозможен, ведет
в тупик, нужна остановка, вернее, «перестановка», переориентация. Как, какими средствами, каким образом, Шеллинг не знает. Но он говорит: это неизбежно, он предрекает
неизбежный конец того мира, в котором он живет. Он уверен: первое слово в грядущей «перестановке» будет принадлежать философии. Именно она должна воспитать
человека, наделенного не только разумом (этого мало!), но
и высокой нравственной ответственностью, уподобить его
77 SW. Bd XIV. S. 13.
78 Schellingiana rariora. S. 671.
33богу, научить его, как встать над «сущим», над стихийным
течением дел, чтобы актом свободной воли преобразовать,
переориентировать мир на истину, добро и красоту.
Есть еще одна сторона философии позднего Шеллинга,
на которую необходимо обратить внимание. Это содержащаяся главным образом в работе «История новейшей
философии» критика философии Гегеля. Сам идеалист,
мятущийся и колеблющийся, Шеллинг ясно видит слабые
места последовательной идеалистической системы. От того,
что аргументы Шеллинга сформулированы им в последние
годы творчества и содержатся в работах, излагающих его
иррационалистическую «позитивную философию», они не
становятся слабее. «Когда один идеалист критикует основы
идеализма другого идеалиста, от этого всегда выигрывает
материализм» 79.
«У Г е г е л я , — пишет Ш е л л и н г , — нельзя отнять заслугу,
что он хорошо понял логическую природу той философии,
которую он стал разрабатывать» 80. Если бы он на этом
остановился, считает Шеллинг, все было бы в порядке, но
он вознамерился придать логике всеобщее значение. Его
ошибка — панлогизм. Между тем «в логике нет ничего,
изменяющего мир» 81.
Гегель уверяет, что понятие обладает самодвижением,
на самом деле двигаться вперед его побуждает философ.
«Понятия как таковые существуют только в сознании,
объективно рассмотренные, они не предшествуют природе,
а следуют за ней. Гегель лишил их естественного места,
поставив их в начале философии» 82. В результате абстрагирование от действительности предшествует самой действительности. Гегель начинает с абстрактного бытия, но
такового нет: бытие всегда конкретно, оно не существует
само по себе, а имеет носителя. Мысль Гегеля занята
пустыми абстракциями. Это как «искусство для искусства». Шеллинг сравнивает Гегеля с романтиками: «Многие наши так называемые романтические поэты занимались
подобным прославлением поэзии ради поэзии. Но никто не
считал эту поэзию для поэзии подлинной поэзией» 83.
У Гегеля мышление развертывается само по себе, до
появления природы, до всякого времени. И остается совершенно непонятным, как идеальное затем превращается
79
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 255.
80 SW. Bd X. S. 126.
81 Ibid. S. 153.
82 Ibid. S. 140.
83 Ibid. S. 141.
34в реальное, как мысль создает мир, логика — природу. По
Гегелю, природа — всего лишь «агония понятия» 84.
Подобные доводы, усиленные материалистической аргументацией, мы найдем потом у Фейербаха 85. Они действительно указывают на уязвимое место гегелевской
системы. Вот почему курс «История новейшей философии» Шеллинга, относящийся к 1827 г., читается и ныне
с неослабеваемым интересом.
5. ШЕЛЛИНГ И РОССИЯ
В заключение коротко остановимся еще на одном
обстоятельстве, которое стимулирует наш сегодняшний
интерес к Шеллингу. Речь идет о значении Шеллинга для
развития отечественной философской мысли. До того как
Гегель овладел думами русской интеллигенции, Шеллинг
оказал преобладающее влияние на ее духовный рост. Русское шеллингианство — самостоятельное философское направление, существовавшее вплоть до конца XIX в.
Первый русский шеллингианец — Д. М. Велланский.
Он слушал Шеллинга в Йене и Вюрцбурге и был отмечен
им, распространял идеи Шеллинга в тех курсах, которые он
читал в России, и в своих сочинениях, переводил Шеллинга
на русский язык, хотя переводы его не сохранились, и сейчас даже трудно сказать, что именно переводил Велланский. Последователем Шеллинга был А. И. Галич, один из
учителей Пушкина в Царскосельском лицее, позднее
М. Г. Павлов — профессор Московского университета.
К началу войны 1812 г. философией тождества увлекались не только ученые мужи, но и образованная молодежь.
«Еще во время утомительных походов французской войн ы , — вспоминал впоследствии декабрист Г. С. Батеньк о в , — нас трое — Елагин, я и некто Паскевич — вздумали
пересадить Шеллинга на русскую почву, и в юношеских
умах наших идеи его слились с нашим товарищеским
84 Ibid. S. 152.
85
В. Ферстер отмечает: «Реабилитация чувственности, предпринятая Людвигом Фейербахом, его переход к материалистической интерпретации природы в значительной степени определены ходом рассуждений
в натурфилософии Шеллинга» (Natur und geschichtlicher ProzeB. S. 190).
86 О русском шеллингианстве см.: Сахаров В. И. О бытовании
шеллингианских идей в русской литературе // Контекст. 1977. М., 1978;
Каменский 3. А. Русская философия начала XIX века и Шеллинг. М.,
1980; Он же. Московский кружок любомудров. М., 1980.
2 * 35юмором. Мы стали изъясняться в новых отвлечениях легко
и приятно» 87.
В 20-х годах в России выходило три шеллингианских
журнала — «Атеней», «Мнемозина», «Московский
вестник». О возникновении последнего один из современников писал: «Погодин и вся университетская молодежь,
воспитанная на немецком пиве Шеллинга, будет будущий
год издавать Московский Вестник» 88. «Мнемозина», о которой ее редактор Ф. Одоевский писал, что она «заставила
толковать о Шеллинге» 89, была органом московского
кружка «любомудров», объединившего молодых шеллингианцев. Кроме упомянутого Одоевского сюда входили
Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, С. П. Шевырев,
Н. А. Мельгунов, А. И. Кошелев, Н. М. Рожалин, В. П. Титов. Примыкали к кружку В. К. Кюхельбекер, М. П. Погодин, А. С. Хомяков.
Мировоззрение П. Я. Чаадаева складывалось под влиянием Шеллинга (которому он признавался: «Изучение
ваших произведении открыло мне новый мир») 90.
Н. В. Станкевич начинал с увлечения Шеллингом. Шеллинг, писал он, «составил часть моей жизни; никакая
мировая мысль не приходит мне иначе в голову, как в связи
с его системой» 91. Из кружка Станкевича вышли Белинский, Бакунин, славянофилы К. Аксаков и Самарин.
Новая вспышка шеллингианских увлечений произошла
в России уже после смерти философа, когда стало выходить
Собрание его сочинений. В 1859 г. А. Григорьев писал:
«Шеллингизм (старый и новый, он все один) проникал
меня глубже и глубже — бессистемный и беспредельный,
ибо он жизнь, а не теория» 92. В Шеллинге Григорьева
привлекал интерес к органической структуре и к художественным потенциям сознания. В той или иной мере эти
качества были присущи всем перечисленным русским мыслителям, искавшим у Шеллинга оправдание своего типа
философствования.
87
Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов.
М., 1933. Т. II. С. 60.
88
Письмо П. А. Вяземского А. И. Тургеневу от 20.11.1826 г. Архив
братьев Тургеневых. Пг., 1921. Вып. 6. С. 46.
89
Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М., 1974.
Т. II. С. 189.
10 Чаадаев П. Я. Сочинения и письма. Т. 2. С. 183.
91 Станкевич Н. В. Избранное. М., 1982. С. 136.
92
Григорьев А. Воспоминания. Л., 1980. С. 301.
36Было еще одно обстоятельство, способствовавшее укреплению связей шеллингианства с русской культурой: ни
один из классиков немецкой философии не относился
к России с таким интересом и с такой любовью. Нашей
стране Шеллинг предрекал великое будущее. В. Ф. Одоевский под свежим впечатлением разговора с Шеллингом
записал: «Шеллинг стар, а то верно бы перешел в православную церковь» 93. По ситуации того времени это
означало: принял бы русскую культуру. Н. А. Мельгунову
Шеллинг так и сказал, что «ему было бы весьма по сердцу
войти с Россиею в умственный союз» 94.
В России Шеллинг никогда не был. Но он мог судить
о России по своим русским слушателям и по русским
друзьям. Среди последних мы находим поэта Ф. Тютчева,
в течение многих лет жившего в Мюнхене в качестве сотрудника русского дипломатического представительства
при Баварском дворе. Стихи Тютчева несут на себе следы
бесед с философом, чтения его произведений. Мы помним
шеллинговскую инвективу, обращенную к представителям
механистического взгляда на мир: «Ваша лживая философия расправилась с природой…» Таким людям «природа
представлялась в качестве чего-то не только безгласного, но
и полностью лишенного жизни, даже внутренне чуждого
какому-либо живому слову» 96. А у Тютчева:
Не то, что мните вы, природа:
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Речь «Об отношении изобразительных искусств к природе»
была в свое время произнесена в присутствии будущего
короля, она произвела впечатление, переиздавалась, и русский дипломат не мог не знать ее. Среди стихов Тютчева мы
находим и такие, которые не просто навеяны мыслями
Шеллинга, но рождались в совместных размышлениях или,
