чем мы попытаемся ответить на этот вопрос,
следующее замечание поможет нам получить предвари¬
тельное понятие о содержании ближайшей эпохи.
Предмет всего нашего исследования — только объяснение самосознания. Все действия Я, которые мы выводили
ранее или будем выводить в дальнейшем, служат только
промежуточными звеньями, проходя которые наш объект
достигает самосознания. Самосознание само есть определенное действование, следовательно, и все эти промежуточные звенья должны быть определенными действиями.
Но посредством каждого определенного действия для
Я возникает определенный продукт. Между тем Я заинтересовано не в продукте, а в самом себе. Оно хочет созерцать
не продукт, а самого себя в продукте. Однако возможно и,
как мы скоро увидим, даже необходимо, что именно стремление созерцать в продукте самого себя обусловливает для
Я возникновение нового продукта, и так до бесконечности,
разве только появится новое, неизвестное до сих пор ограничение; таким образом, мы не можем понять, как Я,
вступив в процесс продуцирования, вообще сможет когдалибо выйти из него, ибо условие всякого продуцирования
и его механизм постоянно воспроизводятся.
Пытаясь таким образом объяснить, как Я выходит из
процесса продуцирования, мы все более вовлекаем наш
объект в непрерывный ряд продуцирований. Поэтому решить главную задачу этой эпохи мы сможем лишь весьма
косвенным путем, и для нас, как и для нашего объекта,
вместо искомого все время будет возникать нечто совсем
другое до тех пор, пока мы с помощью абсолютно спонтанно
осуществленной рефлексии не выйдем из этой сферы. Между этой стадией абсолютной рефлексии и рассматриваемой
здесь стадией сознания заключено в качестве промежуточного звена все многообразие объективного мира, его
продуктов и явлений.
Поскольку в основу всей нашей философии положено
созерцание, а не рефлексия, как, например, в философии
Канта, мы будем выводить начинающийся теперь ряд
действий интеллигенции как действия, а не как понятия
действий или категории. Показать же, как эти действия
рефлектируются, — задача последующей эпохи самосознания.
333D. Задача:
объяснить, как Я может созерцать самого себя продуктивным
Решение
1
После того как Я стало производящим, мы уже не
можем предполагать, что оно созерцает себя в качестве
простой деятельности. Но мыслить, что оно созерцает себя
производящим, невозможно, если через само продуцирование для него непосредственно вновь не возникает идеальная деятельность, благодаря которой оно себя в этом
продуцировании созерцает.
Следовательно, пока только в качестве гипотезы принимается, что Я созерцает себя в своем продуцировании,
а затем нужно найти условия этого созерцания. Если эти
условия действительно обнаружатся в сознании, то мы
сможем умозаключить, что подобное созерцание в самом
деле имеет место, и попытаться установить его результат.
Для того чтобы Я действительно созерцало себя производящим, оно необходимо должно — и это первое, что мы
можем в данном случае у с т а н о в и т ь , — отличать самого себя
в качестве непроизводящего. Ибо, созерцая себя производящим, оно, несомненно, созерцает себя в качестве чего-то
определенного, но созерцать себя в качестве определенного
оно не может, не противопоставляя себе нечто другое, чем
оно также могло бы быть.
Для облегчения хода исследования зададим сразу же
вопрос, что же такое это непроизводящее в Я, которому
должно быть противопоставлено производящее в нем? Уже
теперь можно установить во всяком случае следующее. Я,
будучи производящим, есть не простая, а сложная деятельность (в том смысле, в котором говорят, например, о сложном движении в механике). Следовательно, непроизводящее в Я должно быть противопоставлено продуктивному
в качестве простой деятельности.
И далее, для того чтобы продуктивная деятельность
и эта простая деятельность стали противоположными друг
другу, они должны одновременно вновь объединиться в некоем высшем понятии. По отношению к нему обе должны
выступать как единая деятельность, а их различие, следов а т е л ь н о , — как нечто случайное. Должно оказаться, что
если нечто положено, то две деятельности различны, если
не положено, то две деятельности тождественны,
334Далее, в Я опять должны быть три деятельности:
простая, сложная и третья, которая отличала бы их друг от
друга и соотносила бы друг с другом. Эта третья деятельность сама необходимо должна быть простой, ибо в противном случае она не могла бы отличить сложную деятельность в качестве таковой. Следовательно, простая деятельность, с которой соотносится сложная, есть одновременно
и соотносящая, и если охарактеризована соотносящая, то
охарактеризована и та, которая с ней соотносится.
Но соотносящая деятельность может быть только той,
которую мы постулировали в ы ш е , — непосредственно
вновь возникающей благодаря продуцированию идеальной
деятельностью. Именно потому, что она идеальна, она
направлена только на само Я и есть не что иное, как та
простая созерцающая деятельность, которую мы с самого
начала положили в Я.
Таким образом, основанием соотнесения двух деятельностей следует считать то, что обе они созерцающие,
основанием их различения — то, что одна из них — простая, другая — сложная созерцающая деятельность.
Для того чтобы обе деятельности были положены
созерцающими, они должны возникнуть из одного начала.
Следовательно, то, что обусловливает их различение, должно выступать по отношению к этому началу как случайное. Это случайное обще им обеим; таким образом, то, что
случайно для продуктивной деятельности, случайно и для
простой. Можно ли обнаружить в продуцировании нечто
случайное, что могло бы служить одновременно общей
границей двух деятельностей?
Для того чтобы узнать это, поставим обратный вопрос.
Что же существенно, необходимо в продуцировании? Необходимо то, что служит условием самого продуцирования,
случайным же, или акцидентальным, будет тогда противоположное, следовательно, то, что ставит предел продуцированию, ограничивает его.
Ограничивает продуцирование противоположная Я деятельность вещи самой по себе. Однако она не может быть
случайной для продуцирования, так как служит необходимым условием продуцирования. Следовательно, случайным
будет не само ограничивающее, а то, чем ограничивается
ограничивающее.
Или яснее. Деятельность вещи самой по себе объясняет
мне только ограничение продуктивной теперь деятельности
вообще, но не объясняет случайность этого ограничения,
или то, что ограничение есть это определенное ограниче-
335ние. Деятельность вещи самой по себе столь же не ограничена, как деятельность Я.
То, что деятельность вещи самой по себе ограничивает
Я, объясняется ее противоположностью ему; но что она
ограничивает Я определенным образом — а это само по
себе невозможно, если она сама не о г р а н и ч е н а , — из данного противоположения уже выведено быть не может. Она
могла бы быть противоположной Я, не будучи противоположна ему этим определенным образом.
Необходимое в продуцировании состоит, следовательно,
в противоположности вообще, случайное — в границе противоположения. Но эта граница есть не что иное, как
общая, проходящая между Я и вещью граница. Она общая,
т. е. являет собой границу как для вещи, так и для Я.
Сопоставив наши выводы, мы приходим к следующему
результату. Обе в принципе тождественные созерцающие
деятельности различены только случайной границей Я и
вещи самой по себе, или: то, что есть граница для Я и для
вещи, есть и граница двух созерцающих деятельностей.
Простая созерцающая деятельность имеет своим объектом лишь само Я, сложная — Я и вещь в себе одновременно. Последняя именно поэтому частично переходит
границу, или: она одновременно внутри границы и вне
ее. Между тем Я только по эту сторону границы есть Я, ибо
по ту сторону границы оно для самого себя превратилось
в вещь саму по себе. Следовательно, созерцание, которое
переходит границу, тем самым выходит и за пределы самого Я и предстает таким образом в качестве внешнего
созерцания. Простая созерцающая деятельность остается
внутри Я и может быть поэтому названа внутренним созерцанием.
Следовательно, соотношение двух созерцающих деятельностей таково. Единственная граница между внутренним и внешним созерцанием есть граница между Я и
вещью самой по себе. Если устранить эту границу, внутреннее и внешнее созерцание сольются воедино. Внешнее
чувство начинается там, где прекращается внутреннее. То,
что представляется нам объектом внешнего чувства, есть
лишь точка ограничения внутреннего чувства, следовательно, оба чувства, внешнее и внутреннее, также изначально
тождественны, ибо внешнее чувство есть лишь ограниченное внутреннее чувство. Внешнее чувство с необходимостью есть и внутреннее, тогда как внутреннее, напротив, не
обязательно есть и внешнее. Всякое созерцание по своему
принципу интеллектуально, поэтому объективный мир есть
336лишь являющий себя ограниченным мир интеллектуальный.
Результат всего исследования состоит в следующем.
Для того чтобы Я созерцало самого себя производящим,
в нем внутреннее и внешнее созерцания должны, во-первых, отделиться друг от друга, во-вторых, соотноситься
друг с другом. Следовательно, прежде всего возникает
вопрос, что же будет соотносящим два созерцания.
Соотносящим их необходимо должно быть нечто общее
обоим. Однако внутреннее созерцание не имело ничего
общего с внешним созерцанием как таковым, хотя внешнее
созерцание, напротив, имело с внутренним нечто общее,
ибо внешнее чувство есть также и внутреннее чувство.
Следовательно, соотносящее внешнее и внутреннее чувство
есть то же внутреннее чувство.
Здесь мы впервые начинаем постигать, как Я может
противополагать внешнее и внутреннее чувство друг другу и соотносить их друг с другом. Это никогда не могло бы
произойти, если бы соотносящее, внутреннее чувство, само
не участвовало во внешнем созерцании в качестве подлинно деятельного и конструирующего начала; ибо если
внешнее чувство есть ограниченное внутреннее чувство, то
внутреннее чувство как таковое мы, напротив, должны
полагать в качестве изначально не допускающего ограничения. Поэтому внутреннее чувство есть не что иное, как
с самого начала положенная в Я, не допускающая ограничения тенденция созерцать самого себя, которая здесь
только впервые различается как внутреннее чувство, следовательно — та же деятельность, которая в предшествующем акте ограничивалась непосредственно тем, что переходила границу.
Для того чтобы Я познавало самого себя во внешнем
созерцании созерцающим, оно должно соотнести внешнее
созерцание с восстановленным теперь идеальным созерцанием, которое выступает в качестве внутреннего созерцания. Однако само Я есть только это идеальное созерцание,
ибо созерцание, идеальное и реальное одновременно, —
нечто совсем иное. Следовательно, в этом действии соотносящее и соотносимое — одно и то же. Правда, внешнее созерцание могло бы быть соотнесено с внутренним, так как
они различны, и все-таки есть основание и для их отождествления. Однако Я не может соотнести внешнее созерцание с
внутренним в качестве внутреннего, ибо Я не может в одном
и том же действии соотнести внешнее созерцание с собой и,
соотнося его, одновременно подвергать себя рефлексии
337в качестве основания этого соотнесения. Оно не может,
следовательно, соотносить внешнее созерцание с внутренним в качестве внутреннего, так как в соответствии с предпосылкой оно само должно быть не чем иным, как внутренним созерцанием; а для того чтобы оно признало внутреннее созерцание в качестве такового, оно само должно было
бы быть еще чем-то иным.
В предшествующем акте Я было производящим, но
производящее и произведенное там совпадали, Я и его
объект были одним и тем же. Теперь же мы ищем действие,
в котором Я познало бы себя в качестве производящего.
Если бы это было возможно, то в сознании полностью отсутствовали бы всякие следы созерцаемого. Но продуктивное
созерцание, если бы оно было познано, могло бы быть познано в качестве такового только в противоположность
внутреннему созерцанию. Между тем само внутреннее
созерцание не могло бы быть признано в качестве внутреннего именно потому, что Я в этом действии не было бы
ничем, кроме внутреннего созерцания; следовательно, и
внешнее созерцание не могло бы быть признано в качестве
такового, а поскольку оно вообще может быть признано
только в качестве внешнего созерцания, то оно и вообще не
могло бы быть признано в качестве созерцания. Таким
образом, в сознании от всего этого действия осталось бы
только созерцаемое (отдельно от созерцания) на одной
стороне