точнее определить
подлинный характер времени.
С точки зрения рефлексии время изначально есть лишь
форма созерцания, присущая внутреннему чувству, поскольку время присутствует только в последовательности
наших представлений, которая с этой точки зрения существует только в нас, тогда как одновременность субстанций,
составляющую условие внутреннего и внешнего чувств, мы
можем созерцать только вне нас. Напротив, с точки зрения
созерцания время уже изначально есть внешнее созерцание, так как с этой точки зрения между представлениями
и предметами нет различия. Таким образом, если для рефлексии время — только форма внутреннего созерцания, то
для созерцания оно — внутреннее и внешнее одновременно. Это свойство времени позволяет в числе прочего понять
также и то, почему оно является субстратом всей математики, тогда как пространство — лишь субстратом геометрии
и почему вся геометрия может быть сведена к анализу;
именно это объясняет также отношение между геометрическим методом древних и аналитическим методом нового
времени; будучи противоположны друг другу, они приводят к совершенно одинаковому результату.
Исключительно на этой особенности времени — принадлежности одновременно как внутреннему, так и внешнему чувству — основано то, что оно является общим
промежуточным звеном между понятием и созерцанием,
или трансцендентальной схемой. Поскольку категории изначально являются способами созерцания, следовательно,
не отделены от с х е м а т и з м а , — а такое отделение происходит только посредством трансцендентальной а б с т р а к ц и и , —
то из этого следует:
1) что время уже изначально входит в продуктивное
созерцание, или конструкцию объекта; это уже было доказано в предшествующей эпохе;
2) что из этого отношения времени к чистым понятиям,
с одной стороны, и к чистому созерцанию или простран-
388ству — с другой, может быть выведен весь механизм
категорий;
3) что в случае устранения трансцендентальной абстракцией изначального схематизма должно возникнуть
совершенно измененное представление и об изначальной
конструкции объекта; поскольку же эта абстракция есть
условие всякого сознания, указанное представление об
изначальной конструкции объекта окажется единственным, которое может дойти до сознания. Следовательно,
продуктивное созерцание теряет свою характерную особенность под действием той среды, сквозь которую оно
должно пройти на своем пути к сознанию.
Приведем для пояснения последнего пункта несколько
примеров.
При каждом изменении осуществляется переход из
одного состояния в контрадикторно-противоположное ему,
например в том случае, если некое тело, движущееся в направлении А, переходит в движение в направлении — А.
В интеллигенции, тождественной самой себе и всегда
стремящейся к тождеству сознания, такое соединение контрадикторно-противоположных состояний возможно только посредством схематизма времени. Созерцание производит время как находящееся постоянно на стадии перехода
от А к — А, чтобы тем самым опосредствовать противоречие между противоположностями. Посредством абстракции
снимается схематизм, а с ним и время. Известен софизм,
при помощи которого в древности оспаривалась возможность сообщить телу движение. Возьмите, утверждалось,
последний момент пребывания тела в покое и первый момент его движения, между тем и другим нет опосредствующего звена. (Действительно, с точки зрения рефлексии это
совершенно справедливо.) Следовательно, тело может быть
приведено в движение либо в последний момент покоя,
либо в первый момент движения, но первое невозможно,
так как оно еще покоится, второе — так как оно уже движется. Для решения этого софизма с точки зрения рефлексии — а изначально он решен продуктивным созерцанием — в механике изобретаются всевозможные ухищрения;
поскольку в механике переход тела из одного состояния
в другое, например из состояния покоя в состояние движения, т. е. соединение контрадикторно-противоположных
состояний, мыслим только в качестве опосредствованного
бесконечностью, а продуктивное созерцание здесь устранено, тогда как только оно может представить бесконечное
в конечном, т. е. величину, в которой, хотя сама она ко-
389нечна, не может существовать бесконечно малая часть, то
между двумя состояниями приходится вводить бесконечный ряд внеположных друг другу отрезков времени, каждый из которых бесконечно мал. Поскольку же подобный
переход, например от одного направления к противоположному, должен происходить в конечное время, хотя
и путем бесконечного опосредствования, что изначально
возможно лишь благодаря непрерывности, то и движение,
сообщенное телу в какой-то момент, может быть лишь
выведением из состояния покоя посредством толчка, так
как в противном случае в конечное время возникла бы
бесконечная скорость. Все эти странные понятия стали
необходимы только из-за устранения изначального схематизма созерцанич. Что же касается движения вообще, то
конструкция его с точки зрения рефлексии невозможна,
так как между двумя точками линии следует мыслить
бесконечное множество других точек; именно поэтому в геометрии линия постулируется, т. е. выдвигается требование, чтобы каждый сам создал ее с помощью продуктивного
созерцания, что, безусловно, было бы ненужным, если бы
возникновение линии можно было представить в понятиях.
Из свойства времени служить трансцендентальной схемой явствует, что оно не есть просто понятие, ни абстрагируемое эмпирически, ни абстрагируемое трансцендентально. Ибо все то, от чего можно было бы абстрагировать
время, уже предполагает его в качестве условия. Если же
время было бы трансцендентальной абстракцией, подобно
рассудочным понятиям, то так же, как существует, например, множество субстанций, должно было бы существовать
и множество времен; однако время едино, и то, что называют разным в р е м е н е м , — лишь различные ограничения абсолютного времени. Поэтому из чистых понятий и нельзя
вывести какую-либо аксиому времени, например что два
разных времени не могут быть раздельны или одновременны, или какое-либо арифметическое положение, хотя
арифметика полностью опирается на форму времени.
После того как нами дедуцирован трансцендентальный
схематизм, мы считаем возможным полностью разъяснить
весь механизм категорий.
Первой категорией, лежащей в основе всех остальных,
единственной, посредством которой объект определен уже
в продуцировании, является, как мы знаем, категория
отношения; будучи единственной категорией созерцания,
она только и представляет внешнее и внутреннее чувства
соединенными.
390Первая в ряду категорий отношения, субстанция и акциденция, определяет первый синтез внутреннего и внешнего чувств. Но если из понятия субстанции, а также из
понятия акциденции устранить трансцендентальный схематизм, то не останется ничего, кроме чисто логического
понятия субъекта и предиката. Если же из обеих устранить
понятие, то субстанция предстанет в качестве чистой экстенсивности, или пространства, акциденция — в качестве
абсолютной границы, или времени, в той мере, в какой оно
есть только внутреннее чувство и совершенно не зависит от
пространства.
Но каким образом само по себе совершенно свободное
от созерцания понятие логического субъекта и также
свободное от созерцания понятие логического предиката соответственно станут субстанцией и акциденцией,
можно объяснить лишь тем, что в то и другое привходит
определение времени.
Однако привходит оно только с помощью второй категории, ибо только с ее помощью (в нашей дедукции она —
созерцание первой) то, что в первой есть внутреннее
чувство, становится временем для Я. Следовательно, первая категория вообще созерцаема только благодаря второй,
что в свое время и было доказано; основанием этого, как
теперь очевидно, служит то, что только посредством второй
категории привносится трансцендентальная схема времени.
Субстанция как таковая может созерцаться лишь потому, что она созерцается в качестве пребывающей во времени: однако созерцаться пребывающей она не может так,
чтобы время, обозначавшее до сих пор только абсолютную
границу, не текло (распространялось в одном измерении),
что происходит только посредством последовательности
в рамках причинной связи. Однако, с другой стороны,
созерцать, что какая-либо последовательность происходит
во времени, можно только в противоположении этой последовательности чему-то в ней или, поскольку задержанное
в своем течении время есть пространство — в противоположении чему-то пребывающему в пространстве, что и есть
субстанция. Следовательно, обе эти категории возможны
лишь во взаимосвязи, т. е. лишь в третьей, которая и есть
взаимодействие.
Из этой дедукции можно абстрагировать два следующих
положения, которые поясняют механизм всех остальных
категорий.
1) Противоположность, существующая между двумя
391первыми к а т е г о р и я м и , — та же, которая изначально существует между пространством и временем.
2) Вторая категория в каждом классе необходима
только потому, что она привносит в первую трансцендентальную схему.
Не желая предвосхищать что-либо еще не выведенное
нами, а просто для того, чтобы, развивая эти положения,
сделать их более понятными, мы покажем, как они применяются к так называемым математическим категориям,
хотя они еще не дедуцированы в качестве таковых.
Мы уже отмечали, что математические категории не
являются категориями созерцания, поскольку они возникают только на уровне рефлексии. Однако вместе с возникновением рефлексии уничтожается единство внешнего и
внутреннего чувств и тем самым единая основная категория отношения распадается на две противоположные, одна
из которых обозначает только то, что в объекте относится
к внешнему чувству, тогда как другая выражает только то,
что в объекте связано с созерцаемым извне внутренним
чувством.
Если из категории единства, первой в разделе количества, устранить всякое созерцание, то останется только
логическое единство. Для того чтобы соединить его с созерцанием, необходимо ввести определение времени. Но
величина, соединенная со временем, есть число. Следовательно, определение времени привносится лишь посредством второй категории (множества), ибо считать мы
можем только при наличии множества. Там, где существует
только одно, я не считаю. Единство становится числом
лишь благодаря множеству. (Что время и множество появляются только вместе, очевидно также из того, что
множество объектов определяется лишь второй категорией
отношения, той, посредством которой для Я впервые возникает время во внешнем созерцании. Даже в произвольной
последовательности представлений множество объектов
возникает для меня только благодаря тому, что я постигаю
их один за другим, т. е. вообще только во времени. В числовом ряду 1 становится единством, т. е. выражением конечности вообще, лишь благодаря множеству. Доказать это
можно следующим образом. Если 1 является конечным
числом, то для нее должен быть делитель, но 1/1 — 1» следовательно, 1 может делиться только на 2, на 3 и т. д., т. е. на
множество вообще; без него 1 составляет 1/0, т. е. бесконечность.)
Однако так же, как единство не может созерцаться без
392множества, не может созерцаться и множество без единства, следовательно, они предполагают друг друга, т. е. возможны только посредством третьей, общей им категории.
Тот же механизм обнаруживается и в категориях
качества. Если я устраню из реальности созерцание пространства, что достигается с помощью трансцендентальной
абстракции, то у меня не останется ничего, кроме чисто
логического понятия положения вообще. Если же я вновь
соединяю это понятие с созерцанием пространства, то
у меня возникает наполнение пространства, которое, однако, не может быть созерцаемо без наличия степени, т. е. величины во времени. Но степень, т. е. определение временем, привносится только второй категорией, категорией
отрицания. Следовательно, вторая категория и здесь необходима только потому, что благодаря ей первая становится доступной созерцанию, или потому, что она привносит в первую категорию трансцендентальную схему.
Яснее, быть может, это следует выразить таким образом. Если я мыслю реальное в объектах неограниченным,
то оно распространится в бесконечность, а поскольку, как
было доказано, интенсивность обратно пропорциональна
экстенсивности, то не останется ничего, кроме бесконечной
экстенсивности без какой бы то ни было интенсивности,
т. е. абсолютного пространства. Если же, напротив, мыслить неограниченным отрицание, то не останется ничего,
кроме безграничной интенсивности без экстенсивности,
т. е. точки, или внутреннего чувства, в той мере, в какой оно
есть только внутреннее чувство. Таким образом, если я
устраню вторую категорию, сохранив одну первую, то
у меня останется абсолютное пространство, если я устраню
первую, сохранив вторую, то у меня останется абсолютное
время (т. е. время только как внутреннее чувство).
В изначальном созерцании у нас не возникает отдельно
и обособленно ни понятие, ни пространство, ни время, но
все они одновременно. Так же как