твоей индивидуальности для тебя,
правда, было определено только то, что эту определенную
деятельность вообще осуществляет другой; однако именно
вследствие того, что он ее осуществляет, этот другой становится тем определенным, каким ты его мыслишь. Следовательно, то, что ты созерцаешь эту деятельность как деятельность этого определенного индивидуума, было определено
не твоей, а его индивидуальностью, хотя основание этого ты
можешь искать только в его свободном самоопределении,
вследствие чего тебе и должно казаться совершенно случайным, что данную деятельность осуществляет именно
этот индивидуум.
Выведенная здесь гармония, которая теперь, вне всякого сомнения, должна стать понятной, заключается, следовательно, в том, что непосредственным полаганием во мне
пассивности, необходимой для с в о б о д ы , — так как достигнуть свободы я могу лишь с помощью определенного
аффицирования меня и з в н е , — вне меня в качестве необходимого коррелята и для моего собственного созерцания
положена активность.
Таким образом, эта теория является обратной по отношению к обычной, и вообще трансцендентальный идеализм возникает в результате полного переворота в прежних способах философского объяснения. Согласно обыденному представлению, активностью вне меня полагается
пассивность во мне, таким образом, первая изначальна,
вторая — производна. Согласно нашей теории, пассивность, положенная непосредственно моей индивидуальностью, является условием активности, которую я созерцаю вне меня. Предположим, что на всю совокупность
разумных существ распространяется как бы известное
количество активности; каждое из них обладает одинаковым правом на всю активность в целом, однако для того,
чтобы вообще быть активным, оно должно быть деятельным
определенным образом; если бы оно могло взять всю активность, то на долю всех других разумных существ досталась
бы лишь абсолютная пассивность. Следовательно, отрицанием в нем активности непосредственно (т. е. не только
в мыслях, но и в созерцании, поскольку все, являющееся
условием сознания, должно созерцаться извне) полагается
416активность вне этого существа, причем именно в таком
количестве, в каком она снимается в нем.
Перейдем ко второму, еще не получившему ответа
вопросу, а именно: в какой мере непосредственно полаганием индивидуальности необходимо полагается и отрицание
деятельности? Ответ на этот вопрос в значительной степени
уже дан предшествующим рассмотрением.
В индивидуальность входит не только ее наличное
бытие в определенное время и все остальные ограничения,
положенные органическим существованием; но ее ограничивает и само ее действование; действуя, индивидуальность
вновь ограничивает себя, вследствие чего в известном
смысле можно сказать, что индивидуум становится тем
менее свободным, чем больше он действует.
Однако даже для того, чтобы начать действовать, я должен быть уже ограниченным. То, что моя свободная
деятельность изначально направлена только на определенный объект, было выше пояснено тем, что наличие
других интеллигенций уже лишает меня возможности хотеть всего. Однако наличие многих интеллигенций не
может воспрепятствовать тому, чтобы я хотел много объектов; поэтому последняя причина того, что из ряда
объектов В, С, D я выбираю именно С, должна заключаться
во мне самом. Однако это основание не может заключаться
в моей свободе, ибо только посредством этого ограничения
свободной деятельности определенным объектом я осознаю
себя, следовательно, становлюсь свободным, тем самым моя
свобода должна быть ограничена еще до того, как я становлюсь свободным, т. е. осознаю свою свободу, и известные
свободные действия должны быть для меня невозможными
еще до того, как я стал свободным. Сюда относится, например, то, что называют талантом или гением, причем
гениальной одаренностью не только в области искусства
или науки, но и в действиях. Трудно отрицать истинность
сурового суждения, что, так же как несметное число людей
изначально не способно к высшим функциям духа, несметное число людей не способно свободно и с величием
духа действовать в сфере закона, что является уделом лишь
немногих избранных. Именно то, что свободные действия
уже изначально становятся невозможны в силу неведомой
нам необходимости, заставляет людей то сетовать на природу и судьбу за посланные им испытания, то превозносить
их благосклонность.
Результат всего исследования можно предельно кратко
сформулировать таким образом. Для изначального самосо-
417зерцания моей свободной деятельности эта свободная деятельность может быть положена только количественно,
т. е. с ограничениями, которые, поскольку эта деятельность
свободна и осознана, возможны только посредством интеллигенций вне меня, причем так, что я вижу в воздействии
этих интеллигенций на меня только изначальные границы
моей собственной индивидуальности и должен был бы
созерцать их и в том случае, если бы действительно вне меня
не было никаких других интеллигенции. Тому, что я, хотя
другие интеллигенции положены в меня только отрицанием, тем не менее должен признавать их существующими
независимо от меня, не следует удивляться, так как для
этого достаточно представить себе, что это отношение
совершенно взаимно и что ни одно разумное существо не
может утвердиться в качестве такового без признания
других в качестве таковых.
Применив это объяснение общего характера к данному
случаю, мы придем к решению третьей проблемы.
Если воздействие всех разумных существ на меня
положено отрицанием свободной деятельности во мне и
вместе с тем это первое воздействие, составляющее условие
сознания, может произойти лишь до того, как я стану свободным (ибо свобода возникает только с сознанием), то
спрашивается, как может быть свобода ограничена во мне
еще до сознания свободы. Ответ на этот вопрос отчасти уже
дан в предшествующем изложении, и здесь мы лишь добавим, что воздействие, которое составляет условие сознания,
следует мыслить не как отдельный акт, а как нечто длительное, ибо необходимость длительности сознания есть не
следствие только наличия объективного мира или первого
воздействия другого разумного существа — постоянное
воздействие требуется для того, чтобы все вновь и вновь
обретать ориентацию в интеллектуальном мире, а это происходит благодаря тому, что под воздействием разумного
существа рефлектируется в себе и свободно объективируется не бессознательная, а сознательная и свободная деятельность, которая лишь мерцает сквозь объективный мир.
Это постоянно продолжающееся воздействие есть то, что
называют воспитанием в самом широком смысле слова;
такое воспитание никогда не завершается, но, будучи
условием постоянно действующего сознанця, продолжается постоянно. Однако непонятно, как такое воздействие
может быть необходимо постоянным, если для каждого
индивидуума еще до того, как он становится свободным, не
отрицается известное количество свободных действий (для
418краткости мы считаем дозволенным пользоваться этим
выражением). Следовательно, никогда не прекращающееся, несмотря на увеличивающуюся свободу, взаимодействие разумных существ возможно только благодаря тому,
что именуется различием способностей и характеров, и это
различие, сколь бы оно ни казалось враждебным стремлению к свободе, необходимо как условие сознания. Однако
как это изначальное ограничение соединяется со свободой
даже в области моральных действий, в силу чего, например,
невозможно, чтобы человек в течение всей своей жизни
достиг известной степени совершенства или освободился от
зависимости от д р у г и х , — этому трансцендентальная философия не должна уделять внимание; ее дело повсюду
дедуцировать явления, и даже сама свобода для нее — не
что иное, как необходимое явление, условия которого именно поэтому должны быть столь же необходимы. Что же
касается того, объективны ли и истинны ли эти явления
сами по себе, то этот вопрос столь же бессмыслен, как
теоретический вопрос, существуют ли вещи сами по себе.
Следовательно, решение третьей проблемы состоит в
том, что во мне уже изначально должно быть свободное,
хотя и бессознательное не-действование, т. е. отрицание
деятельности, которая, не будь она изначально снята, была
бы свободной и осознать которую я в качестве таковой не
могу, поскольку она снята.
Второе положение возвращает нас к прерванному нами
выше синтетическому исследованию. Как уже было указано, основание того действия, которым Я полагается для
самого себя созерцающим, должно содержаться в третьем
ограничении. Но именно это третье ограничение было
ограничением индивидуальности, ограничением, которым
заранее были предопределены наличное бытие и воздействие других разумных существ на интеллигенцию, а
вместе с тем и свобода, способность подвергать рефлексии
объект, осознавать саму себя и весь ряд свободных и сознательных действий. Следовательно, третье ограничение, или
ограничение индивидуальности, есть синтетический пункт
или поворотный пункт от теоретической к практической
философии; только теперь мы, собственно говоря, достигли
области практической философии и начинаем вновь наше
синтетическое исследование.
Поскольку ограничение индивидуальности, а тем самым и свободы изначально было положено только необходимостью интеллигенции созерцать себя в качестве органического индивидуума, в этом усматривают основание того,
419почему непроизвольно и как бы в силу общего инстинкта
в том, что в организации с л у ч а й н о , — в своеобразном строении и форме, особенно наиболее благородных о р г а н о в , —
обнаруживают как бы видимое выражение или хотя бы
возможность предположить наличие таланта и даже определенного характера.
Дополнения
В проведенном нами только что исследовании мы
намеренно не затронули ряд побочных вопросов, на которые теперь, когда исследование в целом завершено, должен
быть дан ответ.
1. Утверждалось, что воздействие на объект других
интеллигенций делает невозможной бессознательную направленность на него свободной деятельности. Тем самым
уже заранее предполагалось, что объект сам по себе не
способен возвысить направленную на него деятельность до
уровня сознательной, и не потому, что объект абсолютно
пассивен по отношению к моему действованию, чего, хотя
и обратное еще не доказано, с уверенностью предположить
нельзя, а только потому, что для себя и без предшествующего воздействия интеллигенции объект не способен подвергнуть в себе рефлексии свободную деятельность как
таковую. Что же такое привходит в объект под воздействием интеллигенции, чего он сам по себе и для себя лишен?
Для ответа на этот вопрос предшествующее изложение
дает нам по крайней мере одно указание.
Воление в отличие от продуцирования основано не на
простой противоположности между идеальной и реальной
деятельностями, а на двойной противоположности: между
идеальной деятельностью, с одной стороны, идеальной
и реальной — с другой. В волении интеллигенция есть
одновременно идеализирующая и реализующая. Если бы
она была только реализующей, то, поскольку во всякой
реализации помимо реальной деятельности всегда присутствует и идеальная, она выражала бы в объекте понятие.
Но так как она не только реализующая, но, кроме того,
и независимо от реализации идеальная, то она не только
может выразить в объекте понятие, но и должна посредством свободного действования выразить в нем понятие
понятия. Поскольку же продуцирование основано только
на простой противоположности между идеальной и реальной деятельностями, понятие должно настолько принадле-
420жать к сущности самого объекта, чтобы быть совершенно
неотличимым от него; понятие не выходит за границы
объекта, они должны исчерпывать друг друга. Напротив,
в продуцировании, в котором содержится идеальная деятельность идеальной интеллигенции, понятие необходимо
должно выходить за пределы объекта или как бы возвышаться над ним. Но это возможно лишь в том случае, если
понятие, выходящее за пределы объекта, может быть исчерпано чем-то другим, внешним ему, т. е. если первый
объект относится к чему-то другому как средство к цели.
Следовательно, свободным продуцированием в объект привносится понятие понятия, а это и есть понятие цели вне
объекта. Ибо сам по себе объект никогда не имеет цели вне
себя, так как если и существуют целенаправленные объекты, то они могут быть таковыми лишь по отношению
к самим себе, они суть своя собственная цель. Лишь произведение искусства в широком смысле слова имеет цель
вне себя. Следовательно, столь же несомненно, как то, что
интеллигенции должны в своем действовании ограничивать
друг друга, а это так же необходимо, как само сознание,
должны присутствовать в сфере наших внешних созерцаний и произведения искусства. Однако этим еще не дан
ответ на важный для трансцендентального идеализма вопрос, как возможны произведения искусства.
Итак, вследствие направленности свободной и сознательной деятельности на объект в объект привносится
понятие понятия, а в