объекте слепого продуцирования,
напротив, понятие непосредственно переходит в объект
и может быть отличено от него только благодаря понятию
понятия, которое, однако, возникает для интеллигенции
только через внешнее воздействие; объект слепого созерцания именно поэтому не сможет продолжать рефлексию,
т. е. направлять ее на нечто от него независимое; следовательно, интеллигенция остановится на явлении, тогда как
произведение искусства, которое, правда, сначала также
есть только мое созерцание, тем, что оно выражает понятие
понятия, ведет рефлексию непосредственно к интеллигенции вне ее (ибо только такая интеллигенция способна
иметь потенцированное понятие) и, таким образом, к чемуто абсолютно от нее независимому. Следовательно, только
произведение искусства может привести интеллигенцию
к чему-то, что есть не объект, т. е. ее продукт, а нечто бесконечно более высокое, чем все объекты, а именно к созерцанию вне ее, которое, поскольку оно никогда не сможет стать
созерцаемым, есть для нее первое абсолютно объективное,
421полностью от нее независимое. Объект, который ведет
рефлексию к чему-то вне всякого объекта находящемуся,
оказывает свободному воздействию невидимое идеальное
противодействие, посредством которого именно поэтому
рефлексии в себе подвергается не объективное, производящее воздействие, а воздействие, идеальное и производящее
одновременно. Следовательно, где противодействие встречает сила, теперь объективная, а после дедуцирования
выступающая в качестве физической, там может быть
только природа; там же, где рефлексию обращает на себя
сознательная, т. е. идеальная, деятельность третьей потенции, необходимым образом незримо присутствует нечто
вне объекта, что делает слепую направленность деятельности на объект совершенно невозможной.
Следовательно, не может быть и речи о том, что произведенным на объект воздействием интеллигенции моя свобода по отношению к нему абсолютно снимается; дело лишь
в том, что невидимое противодействие, которое я встречаю
в подобном объекте, принуждает меня к решению, т. е. к самоограничению, или что деятельность других разумных
существ в той мере, в какой она фиксирована или представлена в объектах, ведет к тому, чтобы принудить меня
к самоопределению. Только это, т. е. как я могу хотеть
нечто определенное, и надлежало нам объяснить.
2. Только благодаря тому, что вне меня существуют
интеллигенции, мир вообще становится для меня объективным.
Только что было показано, что лишь воздействие интеллигенций на чувственный мир заставляет меня принять
что-либо в качестве абсолютно объективного. Здесь речь
идет не об этом, а лишь о том, что вся совокупность объектов становится для меня реальной лишь благодаря тому,
что вне меня существуют интеллигенции. И речь здесь идет
не о том, что возникает в силу привычки или воспитания;
мы хотим сказать лишь, что уже изначально представление об объектах вне меня может у меня возникнуть только
благодаря существованию интеллигенций вне меня.
Ибо а) то, что представление о чем-то вне меня может
возникнуть лишь благодаря воздействию интеллигенций на
меня или на объекты чувственного мира, которые носят на
себе их отпечаток, явствует уже из того, что объекты сами
по себе не существуют вне меня, так как там, где есть объекты, присутствую и я, и даже пространство, в котором я их
созерцаю, есть изначально только во мне. Единственное
изначальное вне меня есть созерцание вне меня, и это тот
422пункт, где изначальный идеализм впервые превращается
в реализм.
b) Однако то, что я принужден представлять объекты
в качестве существующих вне меня и независимо от меня
(ибо, что объекты являются мне таковыми, должно быть
дедуцировано в качестве необходимого, если это вообще
может быть дедуцировано) только посредством созерцания
вне меня, надлежит доказать следующим образом.
Убедиться в том, что объекты действительно существуют
вне меня, т. е. независимо от меня, я могу только в том
случае, если они существуют и тогда, когда я их не созерцаю. Уверенность в том, что вещи существовали до появления индивидуума, не может быть им достигнута вследствие
того, что он обнаруживает себя вступающим в последовательность лишь в некой определенной ее точке, ибо это —
следствие лишь его второго ограничения. Единственная
объективность, которую мир может иметь для индивидуума, состоит в том, что мир созерцается интеллигенциями,
находящимися вне его. (Из этого может быть выведено
и то, что должны быть состояния индивидуума, когда он не
созерцает.) Следовательно, уже определенную нами раньше гармонию между непроизвольными представлениями
различных интеллигенций следует дедуцировать одновременно в качестве единственного условия, при котором мир
становится для индивидуума объективным. Для индивидуума другие интеллигенции суть как бы вечные носители
мироздания; сколько интеллигенций, столько нерушимых
зеркал объективного мира. Мир независим от меня, хотя
и положен лишь посредством Я, ибо для меня он основан
лишь на созерцании других интеллигенций, общий мир
которых есть исконный прообраз, совпадение которого
с моими представлениями только и составляет истину,
В трансцендентальном исследовании мы будем ссылаться
не на свидетельства опыта, согласно которым несовпадение
наших представлений с представлениями других заставляет нас в какой-либо момент усомниться в их объективности,
и не на то, что своего рода критерием для объяснения каждого неожиданного явления нам служат представления
других; мы укажем лишь на то, что поскольку и созерцание, подобно всему другому, может стать объективным для
Я только посредством внешних объектов, которые суть не
что иное, как интеллигенции вне нас, то может быть столько же созерцаний нашего созерцания.
Таким образом, из всего сказанного, безусловно, следует, что изолированное разумное существо не могло бы
423осознать не только свободу, но и объективный мир как таковой что, следовательно, лишь интеллигенции вне индивидуума и его непрекращающееся взаимодействие с ними завершают сознание со всеми его определениями.
Только теперь полностью решена наша задача — объяснить, как Я познает самого себя созерцающим. Воление
(со всеми определениями, связанными с ним в соответствии с предшествующим изложением) есть действие,
посредством которого само созерцание полностью полагается в сознание.
Согласно известному уже методу нашей науки, перед
нами стоит теперь новая задача.
Е. Задача:
объяснить, посредством чего воление вновь
становится объективным для Я
Решение
Третье положение. Воление изначально необходимо
направлено на внешний объект.
Доказательство. Свободным актом самоопределения
Я как бы уничтожает всю материю своего представления,
обретая полную свободу по отношению к объективному;
и лишь тем самым воление, собственно говоря, и становится
волением. Однако Я не могло бы осознать этот акт как
таковой, если бы воление в свою очередь не становилось для
него объектом. Это возможно лишь в том случае, если
объект созерцания становится зримым выражением его
воления. Однако каждый объект созерцания должен быть
определенным. Следовательно, этим определенным он должен быть лишь потому, что Я хотело этим определенным
образом, и в той мере, в какой Я этого хотело. Только таким
образом Я может быть само причиной материи своего представления.
Однако, далее, действие, посредством которого объект
становится этим определенным, не может быть абсолютно
тождественным самому объекту, ибо в противном случае
действие было бы слепым продуцированием, только созерцанием. Следовательно, действие как таковое и объект должны оставаться различимыми. Однако действие, постигаемое как таковое, есть понятие. Различимыми же понятие
и объект могут оставаться только тогда, когда объект существует независимо от этого действия, т. е. когда этот объ-
424ект — внешний. И обратно, именно поэтому объект становится для меня внешним лишь благодаря волению, ибо
воление есть воление лишь постольку, поскольку оно направлено на нечто независимое от него.
Здесь уже объяснено то, чему в дальнейшем будет дано
более полное объяснение, а именно почему Я не может
являться себе в качестве создающего объект в его субстанциальности, почему всякое созидание принимает в волении
характер лишь формирования или образования объекта.
В ходе нашего доказательства мы действительно установили, что воление как таковое может стать для Я объективным только в силу его направленности на внешний
объект, однако этим еще не показано, откуда берется сама
эта направленность.
При постановке этого вопроса уже предполагается, что
продуктивное созерцание сохраняется, поскольку я хочу,
или что в самом волении я вынужден представлять определенные объекты. Не будь действительности, не было бы
и воления. Следовательно, вследствие воления непосредственно возникает противоположность, поскольку в результате его я, с одной стороны, осознаю свободу, а тем самым
и бесконечность, с другой — будучи вынужден иметь представление, постоянно насильственно возвращаюсь к конечности. При наличии подобного противоречия должна
возникнуть деятельность, парящая на равном расстоянии
между бесконечностью и конечностью. Только для краткости мы назовем здесь эту деятельность воображением, не
стремясь тем самым бездоказательно утверждать, будто то,
что обычно называют воображением, и есть такая деятельность, которая парит между конечностью и бесконечностью, или, что то же самое, опосредствует теоретическую
и практическую сферы; всему этому будет дано доказательство ниже. Следовательно, способность, которую мы пока
называем воображением, также необходимо произведет
в этом парении нечто, что само будет парить между бесконечностью и конечностью и поэтому также может быть
воспринято только в качестве такового. Продукты такого
рода суть то, что в противоположность понятиям называют
идеями, и именно поэтому воображение являет собой в этом
парении не рассудок, а разум, и, с другой стороны, то, что
обычно называют теоретическим разумом, есть не что иное,
как воображение на службе свободы. Что идеи суть просто
объекты воображения, существующие только в названном
парении между конечностью и бесконечностью, явствует
из того, что, будучи превращены в объекты рассудка, они
425ведут к тем неразрешимым противоречиям, определенным
Кантом как антиномии разума, существование которых
основано только на том, что рефлектируется либо объект —
и в этом случае он с необходимостью конечен, либо сама
рефлексия, в результате чего объект вновь непосредственно
становится бесконечным. Поскольку же очевидно, что объект идеи конечен или бесконечен только в зависимости от
свободной направленности рефлексии, а сам по себе объект
не может быть ни тем ни другим, то эти идеи должны быть
только продуктами воображения, т. е. такой деятельности,
которая не производит ни конечное, ни бесконечное.
Однако, как Я в волении, пусть даже только мысленно,
совершает переход от идеи к определенному объекту (ибо
вопрос, как подобный переход возможен объективно, здесь
еще не ставится), понять невозможно, если здесь не существует нечто опосредствующее, которое для действования
есть именно то, что в мышлении есть для идеи символ, для
понятий — схема. Это опосредствующее есть идеал.
Вследствие противоположности между идеалом и объектом для Я впервые возникает противоположность между
объектом, требуемым идеализирующей деятельностью, и
объектом, существующим в вынужденном мышлении; но
в силу этой противоположности непосредственно возникает стремление превратить объект из такого, какой он
есть, в такой, каким он должен был бы быть. Возникающую
здесь деятельность мы называем влечением, так как она,
будучи свободной, вместе с тем проистекает непосредственно и без какой-либо рефлексии из чувства, и два этих
момента в совокупности дают завершенное понятие влечения. Именно это состояние Я, парящего между идеалом
и объектом, и есть состояние чувства, ибо это есть состояние ограниченности для самого себя. Однако в каждом
чувстве чувствуется противоречие и чувствоваться может
вообще только внутреннее противоречие в нас самих. Каждым противоречием непосредственно дано условие деятельности; деятельность возникает, как только дано ее условие,
без какой-либо дальнейшей рефлексии, и если она одновременно есть свободная деятельность, чем, например, продуцирование не является, то именно потому и лишь постольку
она есть влечение.
Следовательно, направленность на внешний объект
находит свое выражение во влечении, и это влечение возникает непосредственно из противоречия между идеализирующим Я и созерцающим Я и ведет непосредственно
к восстановлению снятого тождества Я. Это влечение не-
426обходимо должно быть связано с отношением причинности
для того, чтобы самосознание сохранялось (ибо мы все еще
дедуцируем все действия Я в качестве условий самосознания, поскольку посредством одного только объективного
мира самосознание не завершается, а лишь доводится до
определенной точки, с которой оно может начаться, продолжаться же оно