никакого перехода из объективного в субъективное не существует, что то и другое изначально едины
и объективное есть лишь ставшее объектом субъективное,
то основным вопросом, на который он должен ответить,
является следующий: как же возможно обратное, переход
из субъективного в объективное, что, как мы должны
признать, происходит в действовании. Если в каждом
действовании свободно созданное нами понятие должно
переходить в независимо от нас существующую природу,
а эта природа в действительности независимо от нас не
существует, то как может быть мыслим подобный переход?
Без сомнения, лишь посредством того, что мы именно
этим нашим действованием заставляем мир обрести для нас
объективность. Мы действуем свободно, и мир становится
существующим независимо от нас — два этих положения
должны быть синтезированы.
Если мир — не что иное, как наше созерцание, то
432несомненно, что мир становится для нас объективным, если
объективным становится для нас наше созерцание. Между
тем утверждается, что наше созерцание становится для нас
объективным только посредством действования и то, что мы
называем действованием, есть не что иное, как явление
нашего созерцания. При такой предпосылке нас уже не
удивит следующее положение: «То, что представляется
нам воздействием на внешний мир, с идеалистической
точки зрения — не что иное, как продолжающееся созерцание». Следовательно, если, например, в результате действования произойдет какое-либо изменение во внешнем мире,
то это изменение, рассматриваемое само по себе, есть такое
же созерцание, как и любое другое. Таким образом, объективное здесь — само созерцание, то, что лежит в основе
явления; то, что относится здесь к явлению, есть воздействие на мыслимый нами независимым чувственный мир;
следовательно, объективно здесь нет перехода из субъективного в объективное, так же как не было перехода из
объективного в субъективное. Все дело в том, что я не могу
являться себе созерцающим, не созерцая при этом субъективное переходящим в объективное.
Все исследование этого вопроса может быть сведено
к общему основоположению трансцендентального идеализма, согласно которому субъективное в моем знании никогда
не может быть определено объективным. В действовании
объект необходимо мыслится в качестве определенного
причинным отношением, которое я связываю с каким-либо
понятием. Но что заставляет меня мыслить неизбежно
таким образом? Даже если я без всякого объяснения принимаю, что объект непосредственно определен моим действованием и относится к нему как созданное к созидающему,
то как же он все-таки определен для моего представления,
почему я вынужден созерцать объект именно таким, каким
я определил его моим действованием? Мое действование
есть здесь объект, ибо действование противоположно созерцанию или знанию. Но посредством этого действования,
этого объективного, должно быть что-то определено в моем
знании, в моем созерцании. Это невозможно, так как противоречит приведенному нами выше основоположению. Действование не может определять мое знание о нем, напротив,
каждое действование, подобно всему объективному, уже
изначально должно быть знанием, созерцанием. Все это
настолько ясно и очевидно, что трудность может заключаться только в понимании того, каким образом в аспекте
являемости следует мыслить превращение в действование
433того, что объективно есть созерцание. Рефлексия должна
здесь идти по трем направлениям. Она будет обращена:
a) на объективное, на созерцание;
b) на субъективное, что также есть созерцание, но
созерцание созерцания; первое созерцание мы назовем
в отличие от него объективным, второе идеальным;
c) на явление объективного. Выше уже было доказано,
что объективное, созерцание, не может являться так,
чтобы самому созерцанию не предшествовало понятие созерцания (идеальное). Однако если понятие созерцания
предшествует самому созерцанию и, таким образом, само
созерцание определяется понятием созерцания, то созерцание есть продуцирование согласно понятию, т. е. свободное
действование. Но понятие предшествует самому созерцанию только для объективации созерцания, следовательно,
и действование есть только явление созерцания, а то, что
в нем объективно, есть продуцирование само по себе вне
связи с предшествующим ему понятием.
Попытаемся пояснить это примером. Посредством введения мною причинного ряда во внешнем мире происходит
какое-либо изменение. Если сначала подвергнуть рефлексии только это изменение само по себе, то утверждение «во
внешнем мире что-то происходит», без сомнения, означает
то же, что «я произвожу это»; ибо во внешнем мире вообще
нет ничего, не опосредствованного моим продуцированием.
Поскольку это мое продуцирование есть созерцание, а оно
именно таково, понятие изменения не предшествует самому изменению; поскольку же само это продуцирование
должно в свою очередь стать объектом, понятие должно ему
предшествовать. Объект, который должен здесь явиться,
есть само продуцирование. Следовательно, в самом продуцировании, т. е. в объекте, понятие не предшествует созерцанию, оно предшествует ему только для идеального Я,
для Я, созерцающего самого себя в качестве созерцающего,
т. е. только для являющегося.
Здесь одновременно уясняется, откуда у нас теперь
впервые появляется различие между объективным и субъективным, между самим по себе и только явлением,
различие, которого мы до сих пор еще не проводили. Причина заключается в том, что здесь мы впервые располагаем
чем-то подлинно объективным, а именно тем, в чем содержится основание всего объективного, — деятельностью,
одновременно идеальной и реальной, которая уже больше
никогда не может стать субъективной и которая полностью
обособилась от только идеального Я. В этой деятельности,
434поскольку она объективна, идеальное и реальное одновременны и едины; поскольку же она выступает как явление
и в противоположность чисто идеальной, созерцающей
деятельности, которой она противостоит, представляет собой теперь только реальную деятельность, понятие ей
предшествует, и лишь постольку она есть действование.
После этих разъяснений мог бы возникнуть еще только
один вопрос: как интеллигенция вообще может быть созерцающей, после того как мы установили, что продуцирование для нее завершено в теоретической философии. На
это мы даем следующий ответ: там нашло свое завершение
только продуцирование, поскольку оно было субъективным; интеллигенция, поскольку она объективна, никогда
не может быть иной, чем она есть, а именно субъектом
и объектом одновременно, т. е. производящей; только продуцирование должно будет происходить в границах идеальной деятельности, противостоящей производящей деятельности, что нами, однако, еще не дедуцировано.
Однако для того, чтобы не расходиться с обыденным
сознанием, мы зададимся также вопросом, почему мы
считаем возможным считать упомянутое действующее объективное свободным, если оно выступает в дедукции как
совершенно слепая деятельность. Это происходит в силу
той же иллюзии, которая заставляет нас считать объективным и объективный мир. Ибо то, что само это действование относится лишь к объективному миру (и потому
так же реально, как этот мир), следует из того, что оно становится действованием лишь посредством объективации.
Исходя из этого можно по-новому осветить даже теоретический идеализм. Если объективный мир есть только явление, таково и объективное в нашем действовании, и обратно, только если мир обладает реальностью, ею обладает
и объективное в действовании. Следовательно, в объективном мире и в нашем воздействии на чувственный мир мы
видим одну и ту же реальность. Это сосуществование, более
того, эта взаимообусловленность объективного действования и реальности мира — результат одного трансцендентального идеализма, не доступный никакой иной философской системе.
Каким же образом Я все-таки оказывается действующим во внешнем мире? Оно таково только вследствие того
тождества бытия и явленности, которое выражено уже
в самосознании. Я есть лишь посредством того, что оно
является себе, его знание есть бытие. Положение Я = Я
означает не что иное, как: Я, которое знает, есть то же, что
435Я, которое существует, мое знание и мое бытие исчерпывают друг друга, субъект сознания и субъект деятельности
едины. Вследствие того же тождества мое знание и свободное действование также тождественны самому свободному действованию, или положение «я созерцаю себя
объективно действующим» равнозначно положению «я
есмь объективно действующий».
II
Если, как мы только что вывели и доказали, являющее
себя действованием есть само по себе лишь созерцание, то
из этого следует, что всякое действование должно постоянно ограничиваться законами созерцания, и то, возможность чего исключается законами природы, не может
созерцаться как результат свободного действования, что
служит еще одним доказательством упомянутого тождества. Однако переход из субъективного в объективное,
который, пусть только в сфере явления, действительно
осуществляется, и сам содержит противоречие законам
природы. То, что должно созерцаться как воздействующее
на реальное, само должно являть себя реальным. Поэтому
я не могу созерцать себя непосредственно воздействующим
на объект, а только воздействующим через посредство
материи, которую, однако, я должен, действуя, созерцать
в качестве тождественной с самим собой. Материя как
непосредственный орган свободной, обращенной вовне деятельности есть органическое тело, которое поэтому должно
являть себя способным к свободным и по видимости произвольным движениям. То влечение, которое я в своем
действовании подчиняю причинности, объективно должно
являться в качестве естественного влечения, которое стало
бы действовать и без всякой свободы, создавая для себя то,
что оно как будто создает посредством свободы. Однако для
того, чтобы я мог созерцать это влечение как естественное,
я должен объективно казаться себе побуждаемым ко всякому действованию принуждением со стороны организации
(страданием в самом общем смысле слова), и всякое действование, чтобы быть объективным, должно, сколько бы
промежуточных звеньев для этого ни потребовалось, быть
связано с физическим принуждением, которое само необходимо в качестве условия явления свободы.
Далее, предполагаемое изменение во внешнем мире
происходит лишь при постоянном сопротивлении объектов,
т. е. последовательно. Если изменение обозначить как D, то
436оно будет обусловлено изменением С в качестве его причины, а С — посредством В и т. д. Таким образом, конечному
изменению D должен предшествовать весь этот ряд изменений. Полный успех может наступить лишь в тот момент,
когда во внешнем мире даны все его условия, в противном
случае возникнет противоречие законам природы. То, для
чего в природе вообще не могут быть даны условия, должно
быть просто невозможным. Между тем если свобода, для
того чтобы быть объективной, должна быть совершенно
тождественна созерцанию и полностью подчинена его законам, то именно те условия, при которых возможно явление
свободы, снимают саму свободу; вследствие того что свобода выступает в своем выражении в качестве явления
природы, она становится объяснимой по законам природы
и именно поэтому снимается в качестве свободы.
Таким образом, поставленная нами выше задача объяснить, как само воление вновь становится объективным
для Я, причем в качестве воления, предшествующим изложением не решена, ибо именно вследствие того, что воление
становится объективным, оно перестает быть волением.
Следовательно, явления абсолютной свободы (в абсолютной воле) вообще быть не может, если, кроме объективной
свободы, не существует другая свобода, которая есть не что
иное, как естественное влечение.
Причина же этого противоречия состоит только в том,
что мы до сих пор подвергали рефлексии только объективное, обращенное вовне воление, которое, будучи, как мы
теперь знаем, изначально лишь созерцанием и, следовательно, объективно вообще не волением, переходит во
внешний мир без какого-либо опосредствования. Если же
речь идет о том, как для Я становится объектом все воление
в целом (не только та объективная, одновременно идеальная и реальная деятельность, которая в нем осуществляется и которая в соответствии с произведенной выше
дедукцией не может быть свободной, но и противоположная
ей, идеальная), то должно быть найдено такое явление,
в котором обе они присутствуют в качестве противоположных.
Однако деятельность, составляющая в волении объективное, будучи сама созерцающей, необходимо направлена на что-то внешнее. Субъективное же в волении, или
чисто идеальная деятельность, имеет своим непосредственным предметом именно ту одновременно идеальную и реальную деятельность, которая поэтому и есть объективное
в самом волении и вследствие этого обращена не на внеш-
437нее, а только на соприсутствующее в самом волении
объективное.
Идеальная, соприсутствующая в волении деятельность
может, таким образом, стать для Я объективной только
в качестве деятельности, направленной на объективное
в волении самом по себе, а само это объективное — только
в качестве деятельности, направленной