но все-таки
относящиеся только ко времени и к конечному?
А л е к с а н д р . Не в качестве определенного такими
понятиями, но в качестве определяющего эти понятия.
А н с е л ь м о . Это нам в данном случае безразлично;
ибо в конечном познании мы являемся себе не в качестве
определяющих эти понятия, а в качестве определенных
ими, а если в качестве определяющих, то, очевидно, посредством высшего познания. Поэтому мы должны во всяком
случае признать неоспоримым положение, что такому познанию, которое вообще относится ко времени или к пребыванию вещей во времени, даже если само оно не возникает
во времени и значимо для бесконечного времени и для всех
вещей во времени, не присуща абсолютная истина, ибо она
предполагает некое более высокое познание, которое независимо от времени и не имеет к нему никакого отношения;
оно само по себе тем самым абсолютно, вечно.
А л е к с а н д р . Это неизбежное следствие предшествующих предпосылок.
А н с е л ь м о . Следовательно, мы только тогда достигнем вершины самой истины и сможем познавать и изображать вещи в их истине, когда достигнем в своих мыслях
вневременного бытия вещей и их вечных понятий.
А л е к с а н д р . Не могу отрицать, хотя ты еще не
показал, как можно этого достигнуть.
А н с е л ь м о . Это нас здесь и не касается, так как мы
ведь заняты только идеей истины, считая недостойным
принизить ее или свергнуть ее с ее высоты, чтобы она стала
доступнее большинству. Но хочешь ли ты таким образом
продолжать наше исследование?
А л е к с а н д р . Конечно.
А н с е л ь м о . Тогда рассмотрим, в чем дальнейшее
различие между вечным и временным познанием. Счита-
493ешь ли ты возможным, что все, называемое нами ошибочным, превратным, несовершенным и т. д., действительно таково само по себе, или полагаешь, что оно таково лишь
в аспекте нашего рассмотрения?
А л е к с а н д р . Не могу себе представить, чтобы, например, несовершенство какого-либо человеческого творения не было действительно присуще этому творению или
что необходимым образом мыслимое нами неверным действительно не было таковым.
А н с е л ь м о . Пойми, друг мой, правильно смысл
вопроса. Я говорю не о том, каково творение, рассмотренное
обособленно, в отрыве от целого. Следовательно, что один
вместо совершенного произведения создает нечто совершенно превратное, а другой — вместо истинных положений высказывает лишь ложные, не есть, будучи рассмотрено в истинном свете, ни превратность, ни заблуждение.
Напротив, если бы один человек, таков, каков он есть, мог
создать нечто совершенное и что-либо иное вместо бессмысленного и глупого, то это можно было бы назвать заблуждением и подлинным искажением природы, но то и другое
невозможно. Поскольку же человек всегда создает только
то, что необходимо следует отчасти из своеобразия его
природы, отчасти из воздействия на него извне, то каждый — один своим заблуждением, другой несовершенством
своего творения — выражает высшую истину и высшее
совершенство целого и именно своим примером подтверждает, что в природе ложь невозможна.
А л е к с а н д р . Ты как будто запутался в собственных
изречениях. Ибо, что заблуждение одного есть истина,
несовершенство другого — совершенство, действительно
следует из признанной искаженности их п р и р о д ы , —
А н с е л ь м о . которая, однако рассмотренная сама по
себе, не является искаженностью. Ибо если, например,
один человек родился от такого отца, а другой определен
такими воздействиями извне, то их сложившиеся таким
образом свойства вполне необходимы в соответствии с правилом и всеобщим порядком вещей.
А л е к с а н д р . При таком воззрении тебе следует
остерегаться допускать начало несовершенства.
А н с е л ь м о . Разумеется, как и вообще невозможно
мыслить начало временного. Всякое несовершенство имеет
место лишь в том воззрении, для которого закон причины
и действия есть начало, а не в более высоком, которое,
поскольку оно не допускает начала конечного, и несовершенное от века полагает в совершенном, т. е. полагает его
494само в качестве совершенства. Однако не кажется ли тебе,
что то, что мы до сих пор ограничивали преимущественно
произведениями людей, должно быть распространено и на
все творения природы, и вообще на все вещи и что ничто,
рассмотренное само по себе, не является ущербным, несовершенным и негармоничным?
А л е к с а н д р . Кажется.
А н с е л ь м о . Напротив, что они несовершенны только
для рассмотрения во времени, не так ли?
А л е к с а н д р . И это верно.
А н с е л ь м о . Пойдем дальше в наших рассуждениях;
скажи, не следует ли признать, что производящей природе
во всей ее деятельности не только в целом, но и в отдельных
созиданиях предписан определенный тип, в соответствии
с которым она образует виды и индивидуумы.
А л е к с а н д р . Очевидно, это так, поскольку мы видим, что не только животные и растения различных видов
выражают в большей или меньшей степени одну и ту же
основную форму, но и индивидуумы одного вида повторяют
в точности тот же замыссл.
А н с е л ь м о . Если мы назовем природу в той мере,
в какой она — живое зеркало, в котором даны исконные
образы всех вещей, первообразной, а природу в той мере,
в какой она выражает эти образы в субстанции, производящей, то, скажи, должны ли мы мыслить подчиненной
закону времени и механизма первообразную или производящую природу?
А л е к с а н д р . Не первообразную, как мне кажется,
ибо первообраз каждого существа должен быть мыслим
всегда равным самому себе и неизменным, даже вечным,
тем самым никоим образом не подчиненным времени, не
возникающим и не преходящим.
А н с е л ь м о . Следовательно, вещи в производящей
природе подчинены тщете не по своей воле, а вынужденно.
Вечные же прообразы вещей суть как бы непосредственные сыны и чада божьи; поэтому и сказано в Священном писании, что тварь жаждет и стремится к совершенству детей божьих, которое состоит в совершенстве тех вечных прообразов. Ибо необходимо, чтобы в первообразной природе, или в Боге, все вещи, поскольку они
свободны от условий времени, были значительно прекраснее и совершеннее, чем они суть сами по себе. Так, например, созданная Земля не есть истинная Земля, а лишь
отражение той Земли, которая не создана, не возникла
и никогда не исчезнет. Но в идее Земли заключены и идеи
495всех содержащихся в ней или обретающих на ней свое
наличное бытие вещей. Следовательно, на Земле нет человека, животного, растения, камня, образ которого не сиял бы
в живом искусстве и мудрости природы значительно совершеннее, чем в мертвом отпечатке созданного мира.
Поскольку эта первообразная жизнь вещей никогда не
начиналась и никогда не прекратится, а созданная, напротив, возникает и затем прекращается по закону времени, не
свободно и соответственно только своей собственной природе, а под давлением условий, то мы должны допустить, что,
как в своем вечном бытии ничто не может быть несовершенным и неполным, так во времени не может возникнуть
какое бы то ни было совершенство, более того, все воспринимаемое во времени необходимо является несовершенным
и неполным.
А л е к с а н д р . Мы не можем не утверждать это.
А н с е л ь м о . Скажи мне теперь, считаешь ли ты
красоту совершенством, а недостаток красоты несовершенством?
А л е к с а н д р . Разумеется, я полагаю, что красота,
которая есть лишь внешнее выражение органического совершенства, есть самое безусловное совершенство, каким
может обладать вещь, ибо всякое другое совершенство
вещи оценивается по ее соответствию внешней цели, красота же, рассмотренная только сама по себе, безотносительно
к внешнему отношению, есть то, что она есть.
А н с е л ь м о . В таком случае ты еще скорее согласишься с тем, что красота, поскольку она из всех совершенств требует наибольшей независимости от условий,
не возникает во времени и, напротив, ничто из того, что
возникает во времени, не может быть названо прекрасным.
А л е к с а н д р . При таком воззрении мы бы совершали
большую ошибку, называя иные создания природы или
искусства прекрасными.
А н с е л ь м о . Я ведь отрицаю не бытие красоты вообще, а только ее бытие во времени. Кроме того, я мог бы
возразить тебе словами Сократа, которые приводит Платон,
что тот, кто не посвящен недавно в мистерии, увидев чувственную красоту, заимствующую имя у красоты самой по
себе, не поддается столь легко стремлению представить
себе вечную красоту; посвященный же недавно, увидев
божественный лик, подобие красоты или скорее бестелесного прообраза, поражается и сначала трепещет, охваченный
страхом, подобным тому, который он некогда испытывал,
496но затем поклоняется ей как божеству 2. Те, кто видел красоту саму по себе и для себя, привыкли, невзирая на
недостатки, навязанные сопротивляющейся природе силою
причинной связи, видеть в несовершенном отпечатке прообраз, но при этом любить все то, что напоминает им
прежнее блаженство созерцания. То, что в каждом живом
образе противоречит прообразу красоты, следует понимать
исходя из естественного начала, но то, что этому прообразу
соответствует, никогда не может быть понято таким образом, так как оно по своей природе предшествует естественному началу, основание этого заключено в самой
идеальной природе и в единстве, которое мы должны полагать между производящей природой и природой первообразной и которое становится очевидным также из того,
что красота выступает повсюду, где это допускает природный процесс, сама же она никогда не возникает, и повсюду, где она как будто возникает (но это всегда только
кажется), она может возникнуть только потому, что она
есть. Следовательно, когда ты называешь какое-либо творение или вещь прекрасными, это значит, что возникло
только это творение, но не красота, которая по своей природе, даже проявляясь во времени, вечна. Таким образом,
подводя итог нашим выводам, мы приходим к заключению,
что вечные понятия не только совершеннее и прекраснее
самих вещей, но, более того, что лишь они одни прекрасны, что вечное понятие вещи необходимым образом прекрасно.
А л е к с а н д р . Против этого заключения нельзя ничего возразить. Ибо, если красота есть нечто невременное,
необходимо, чтобы каждая вещь была прекрасна только
благодаря своему вечному понятию; если красота не может
возникнуть, необходимо, чтобы она была первым, положительным, субстанцией самих вещей; если противоположное
красоте есть лишь отрицание и ограничение, необходимо,
чтобы оно не проникало в ту сферу, где есть одна только
реальность, что, следовательно, вечные понятия всех вещей
единственно и необходимо прекрасны.
А н с е л ь м о. Но разве мы раньше не пришли к согласию в понимании того, что именно