своей оси
равно времени их вращения вокруг такой сферы.
Но различенность Земли, живая только благодаря сое-
541динению с понятием Земли и ее душой, будучи соединена с относительным единством Солнца, означала бы
смерть.
Следовательно, таким образом, как мы показали, универсум внутренне связан с самим собой, все более стремится быть подобным самому себе и стать единым телом
и единой душой.
Однако, подобно тому как в животном душа обособляется в разнообразные члены и каждый берет из нее свою
особенную душу, подобно тому как все единичное, хотя
и соединенное в целое, тем не менее живет для самого себя,
так и каждому дано свое особенное время, чтобы оно в множестве было единым и в бесконечности — конечным; целое
же так создано по подобию Бога, что оно содержит время
абсолютно в себе самом, следовательно, само пребывает вне
времени и устроено так, что не может умереть.
Вечную идею всех телесных вещей мы назвали, друг
мой, светом. Там, где в вещи конечное становится равным
бесконечному, в ней выражена идея, или то абсолютное
познание, в котором нет противоположности между мышлением и бытием. Форма ее есть субстанция, субстанция —
форма, то и другое неотделимо друг от друга.
Но, чем более вещь единична и упорствует в своей
единичности, тем больше она отделяется от вечного понятия всех вещей, которое пребывает в свете вне ее, как
бесконечное понятие во времени; сама же эта вещь принадлежит тому, что не есть, но составляет только основание
существования, предвечной ночи, матери всех вещей.
Свет, который доступен чувственному взору, есть неразличенность мышления и бытия не в абсолютном рассмотрении, а лишь постольку, поскольку эта неразличенность относится к различенности, подобной различенности Земли или какой-либо другой сферы. По мере того как
земное тело обособляется от всеполноты Земли, оно необходимо становится непрозрачным; чем меньше степень этого
обособления, тем тело необходимо прозрачнее.
Что же касается степени одушевления, то я утверждаю,
что вещь одушевлена в той степени, в какой она содержит
в себе самой время и свет.
Форма как таковая не есть душа вещи, но, чем она
совершеннее, тем более она подобна субстанции; душа же
есть понятие вещи, которое, рассмотренное как конечное,
определено быть душой единичной существующей вещи.
Следовательно, в душу каждой вещи попадает от универсума лишь столько, насколько вещь выразила его. Чисто
542телесная вещь, как мы знаем, необходимо и до бесконечности единична.
Напротив, органическое существо, в котором свет и
форма становятся самой субстанцией, содержит в своем
понятии помимо единичной вещи возможность бесконечного множества вещей, будь то возможность его самого
в бесконечных порождениях посредством продолжения
рода, или возможность других вещей, которые отличны от
него и все-таки суть в нем и которые оно связывает с собой
с помощью движения, или, наконец, возможность вещей,
одновременно отличных от него и тем не менее пребывающих в нем, поскольку в него самого внедрена идея, которая
в отношении к различенности есть созерцающее.
Однако, так как органические существа, обладая, правда, бесконечным понятием и жизнью в самих себе, тем не
менее вынуждены принимать различие, всегда соразмерное
этому понятию, и условие жизни извне, они из-за этого
прежде всего зависимы, доступны нужде, затем, подвержены болезням, старости и смертны; таким образом, они ни
в коей мере не уподобляются совершенству небесных вещей.
Однако органические существа, заключая в себе более
или менее несовершенно то единство, вследствие которого
Земля есть субстанция самой себя, относятся к этому единству как к своему основанию, не будучи им самим, и хотя
они разумны в своих действиях, но не благодаря содержащемуся в них самих разуму, а благодаря пребывающему
в универсуме разуму, который находит в них выражение
в качестве их тяжести.
Но так как они единичны и необходимо несовершенны
из-за противоположности между идеальным и реальным,
душой и телом, то все их действия направлены к единству
не ими самими, а божественным началом, которое ими
руководит. Это начало дало им такое единство со всеми
вещами, относящимися к их существованию, что они чувствуют себя в этих вещах и всячески стремятся прийти
к единству с ними. Оно наделило их и искрой живого искусства, созидающего все вещи, и обучило их достигать вне
себя посредством более или менее сложных движений
неразличенности мышления и бытия, которой они лишены
в себе, достигать ее в творениях, представляющихся целесообразными потому, что с понятием, одушевляющим их,
более или менее связано понятие других вещей. Оно приобщило их также отчасти к небесной музыке, существующей во всем универсуме, в свете и в сферах, и научило тех,
543кто был определен обитать в эфире, возвращаться в единство, забываясь в своем пении.
Иным единство предоставило большую свободу и разрешило иметь ее больше в себе, чем вне себя, подобно тому
как плодовитая и обладающая многими качествами мать
возрождается во всех своих детях, но в одних — в большей
степени, в других — в меньшей и лишь в одном — полностью.
Но единство, полагая в каждом с различенностью то, что
есть в нем самом, сделало различимым то, что в нем самом
неразличимо, ибо каждое особенное свойство живых существ возникает от того, что ни одно такое существо не
содержит в себе всю неразличенность единства, которая,
будучи воплощением всех форм, не может выражать ни
одну из них в отдельности.
Однако существо, не заключающее в себе самом субстанцию полностью, не может и полностью обособиться от
единства и есть только в нем. Что касается вещи только
телесной, то мы знаем, что в ней содержится лишь мертвое
выражение понятия, а живое понятие находится вне ее,
в бесконечном и что она обладает лишь внешней жизнью
в абсолюте. Однако каждому страдательному роду бытия
в универсуме соответствует деятельный род, и каждое
животное, помимо того что оно есть особенный способ
бытия, обладает и частью в живом понятии, и внутренним
бытием в абсолюте; однако, обладая лишь частью понятия
и более несовершенно выражая бесконечное и в том, что
в нем конечно, оно не есть само созерцающее начало, а находится к нему в отношении различия.
Поскольку душа той же природы, что и само по себе
и для себя бесконечное, тело же, будучи конечным, но
в конечном бесконечным, отражает универсум, то во временном существе открывается то скрытое в Боге абсолютное
равенство бесконечного, прообраза, с бесконечно-конечным,
с отражением.
Следовательно, сущность вечного, неделимого, в котором идея есть и субстанция, содержит в себе то, по отношению к чему душа и тело, мышление и бытие абсолютно
едины, душа же — сама по себе, бесконечное познание —
в качестве души этого существующего есть бесконечная
возможность всего того, действительность чего выражена
в существующем. Существующее, которое мы определили
как тело, хотя оно не есть конечное, а бесконечно-конечное
бытие и отражает собой всеполноту, все-таки идеально
необходимо единично, следовательно, и необходимо опреде-
544ляемо в противоположность другим вещам, выражающим
бесконечное или конечное бытие и содержащимся в понятии тела либо как возможность без действительности, либо
как действительность без возможности.
Следовательно, если мыслить бесконечное мышление,
которое, становясь равным бытию, предстает в конечном
в качестве бесконечного познания, как душу тела, необходимо единичного, то это мышление только в конечном
необходимо явится бесконечным и единичным, хотя и самым совершенным, понятием бесконечного познания; напротив, рассмотренное само по себе, оно есть не душа этой
вещи, а бесконечное понятие самой души и то, что обще
всем душам.
Следовательно, полагая бесконечное познание, живую
и бессмертную идею всех вещей существующей, ты вновь
непосредственно полагаешь также, поскольку без отношения к единичной вещи это невозможно, противоположность
между различенностью и неразличенностью и как бы двойную душу — ту, в которой заключается действительность
бесконечного познания, и ту, в которой заключается его
бесконечная возможность.
Если теперь, друг мой, мне удастся доказать, что
одновременно с этим разделением положено и сознание —
не по отношению к абсолюту, но, как и все остальное,
относящееся к отраженному миру, по отношению к самому
себе и для самого с е б я , — а для сознания одновременно
и временное бытие вещей и весь мир явлений, то я достигну
поставленной тобой цели и выведу происхождение сознания из самой идеи вечного и его внутреннего единства, не
допуская и не признавая при этом какой-либо переход от
бесконечного к конечному.
Однако сначала остановимся еще на пребывающем и на
том, что мы должны полагать как неподвижное, полагая то,
что находится в движении и преобразовании, ибо душа не
устает все время возвращаться к созерцанию совершеннейшего; затем вспомним, как для всего, что как будто выходит
из этого единства или отрывается от него, заранее определена возможность бытия для себя; действительность же
обособленного бытия находится только в самом этом бытии,
и оно только идеально, но и в качестве идеального оно
имеет место лишь постольку, поскольку вещи способом
бытия в абсолютном дана способность быть для самой себя
единством.
Следовательно, вещь может быть определена длительностью лишь постольку, поскольку она есть объект души,
545которая конечна и существование которой определено длительностью, а существование души как длительность может быть определено, лишь поскольку она определена быть
понятием единичной существующей вещи. Поэтому ни
душа, ни тело не суть сами по себе, ибо как одна, так и другое имеют временное существование только в другом; само
по себе есть их единство только в том, что не подчинено
длительности, в той всеблагой природе, где возможность не
отделена от действительности, мышление не отделено от
б ы т и я , — следовательно, в прообразе, несотворенном и поистине непреходящем. Не бессмертна душа, которая непосредственно относится к телу, поскольку оно не бессмертно, и существование души вообще определимо только
длительностью и определено тем, сколько длится существование тела; не бессмертна и душа души, которая относится
к душе, как душа к телу.
Далее, душа, поскольку она есть только посредством
относительной противоположности с телом, следовательно,
вообще не есть сама по себе, является определенной к бытию только посредством этой противоположности, тем
самым лишь поскольку она есть понятие единичного бытия; но ее бытие определено не связью с вещью, а ее
собственной конечностью, в силу которой возможность,
связанная в Боге с ее действительностью, и действительность, связанная в нем с ее возможностью, по отношению
к самой душе находятся вне ее. Ибо понятия, будучи непосредственными понятиями конечных вещей, соотносятся
друг с другом как сами вещи, так же как они противоположны бесконечному понятию и соответствуют ему лишь
постольку, поскольку они в конечности бесконечны.
Понятие, поскольку оно совершенно конечно, полагает
себе свое время так же, как полагает свое время вещь,
обладая действительностью, возможность которой находится вне ее самой, или возможностью, действительность
которой вне ее. И как применительно к вещам, так и применительно к непосредственным понятиям вещей то бесконечное единство, в котором каждая возможность непосредственно имеет в себе свою действительность, а каждая
действительность — свою возможность, будучи разделено
в рефлексии, образует отношение причины и действия, так
что каждое понятие представляется определенным к наличному бытию посредством другого понятия, в котором
созерцается его непосредственная возможность, а оно в
свою очередь — посредством другого такого же рода, и так
до бесконечности.
546Поскольку, таким образом, конечные понятия суть сами
конечные вещи и абсолютно едины с ними, то и противоположность конечного и бесконечного может быть вообще
выражена как противоположность конечных понятий и
бесконечного понятия всех понятий; следовательно, конечные понятия будут относиться к бесконечному понятию
как реальное к идеальному, и, следовательно, само различие между идеальным и реальным есть различие в сфере
понятий.
Но только отделенное от своего