одном и том же пространстве
отдаленные народы, на мгновение обращенные в один нар о д , — все это регулярные следствия таких событий. Если
внезапная встреча народов, дотоле разделенных реками,
болотами, горами, пустынями, может способствовать возникновению заболеваний типа чумы; если (чтобы присовокупить к основательным примеры, скорее частные) немногочисленных обитателей Шетландских островов, совершенно изолированных от мира и лишенных общения со всем
прочим человеческим родом, поражает сопровождающийся
конвульсиями кашель всякий раз, когда прибывает (а это
случается каждый год) из-за моря корабль, доставляющий
им пропитание и другие предметы жизненной необходимости, и когда команда корабля ступает на их пустынные берега, и если кашель такой не проходит до тех пор, пока
чужаки не удалятся восвояси, если нечто подобное, даже
в еще более сильной степени, происходит на Фарерских
островах, где появление чужеземного судна вызывает
у обитателей их, как правило, странный катар, уносящий
жизни многих слабосильных обитателей этих островов, если
нечто подобное наблюдали и на островах Южного моря, где
иной раз достаточно было появиться нескольким миссионерам, чтобы вспыхнула лихорадка, прежде никому не ведомая, а теперь сокращавшая численность н а с е л е н и я , — итак,
если возобновляемое на короткое время сосуществование
отвыкших друг от друга человеческих родов уже вызывает
болезни, то точно таким же образом различия физической
конституции, антипатии, постепенно развивающиеся, возбуждаемые этим, или даже настоящие болезни могли быть
причиной обоюдного, быть может, даже инстинктивного
разобщения человеческих пород, какие не могли уже
больше уживаться друг с другом.
Такая гипотеза среди всех чисто физических, наверное,
наиболее согласуется с той закономерностью, с какой совершались все первоначальные события; однако она объясняет не появление народов, а лишь появление человеческих
пород, не уживающихся друг с другом; кроме того, как показывает опыт, скорее духовные и нравственные различия
вызывают физическую несовместимость известных человеческих пород. Сюда же, вероятно, относится и то, что дикари, вступив в общение с европейцами, быстро в ы м и р а ю т , —
если народности не защищены своей многочисленностью,
как китайцы или индийцы, или климатом, как негры, то им
240словно на роду написано исчезать без следа, соприкоснувшись с европейцами. В стране Вандимена 2 вымерло все
коренное население, когда там поселились англичане. Так
было и в Новом Южном Уэльсе. Более высокое и свободное
развитие европейских народов словно бы губительно для
всех прочих!
Нельзя говорить о физических различиях, существующих в человеческом роде, не вспомнив о так называемых
человеческих расах — их различие некоторым представлялось достаточно значительным, чтобы отказаться от идеи
общего происхождения человеческого рода. Однако что
касается такого мнения (в нашем исследовании мы неизбежно должны как-то высказаться на эту тему), то следует
назвать поспешным суждение, согласно которому различие
рас — решительный аргумент против изначального единства человеческого рода; ведь если гипотеза общего происхождения сопряжена с трудностями, то это еще ничего не
значит: мы новички в такого рода исследовании, и многие
факты нам просто недостаточно известны, чтобы мы могли
утверждать, что в дальнейшем исследования не придадут
совершенно иное направление нашему рассмотрению этого
предмета, не приведут к такому расширению нашего кругозора, о каком мы не можем и подумать сейчас. Ведь даже
и то, что молчаливо предполагается при всяком обсуждении этого вопроса, до сих пор остается лишь гипотетическим, недоказанным представлением — именно то, что процесс, приведший к возникновению рас, затронул лишь
часть человечества, притом ту, которая низведена ныне
на положение рас (населяющее Европу человечество не
следовало бы, собственно, именовать расой). Между тем
вполне возможно посмотреть на вещи так: процесс затронул все человечество, и более благородная его часть —
отнюдь не та, что не была задета им, но та, которая сумела
превозмочь его и вследствие этого была способна подняться
до более высокой духовности, тогда как реально существующие расы — это та часть человечества, которая поддалась этому процессу, а потому в ней закрепилось и стало
постоянным каждое из отклонений физического развития.
Если нам удастся довести наше исследование до самого
конца, то мы можем надеяться обнародовать факты, которые, очевидно, способны будут убедить всех во всеобщности
того п р о ц е с с а , — эти факты не просто взяты из естественной истории (новые открытия показывают подвижность
границ, разделяющих расы), они коренятся совсем в ином.
Пока же достаточно сказать, что мы придерживаемся
241взгляда об общем происхождении всего человечества и поступаем так не просто в интересах традиции или под влиянием нравственного чувства, но вследствие чисто научных
соображений (на нашей стороне никем не опровергнутый
факт, что потомок относящихся к разным расам индивидов
сам способен к продолжению рода); мы должны придерживаться такого взгляда, пока нам не докажут, что эта предпосылка делает невозможным понимание природных и
исторических различий в человеческом роде.
Если же, кстати говоря, факты, которые мы обнародуем
позднее, послужат доказательством того, что расовый процесс (назовем его так для краткости) продолжался в пору
возникновения народов, то следует все же заметить, что по
крайней мере не все народы различаются по расам. А с другой стороны, можно привести пример народов, у которых
между различными классами обнаруживаются различия,
вполне сопоставимые с расовыми. Так, еще Нибур 3 упоминал бросающуюся в глаза белизну кожи индийских браминов — у других каст кожа темнеет *: чем ниже каста, тем
темнее кожа, и у париев, которых не рассматривают даже
как касту, кожа совсем коричневая. Можно доверять Нибуру в том, что он не смешивал изначального различия цвета
кожи со случайным, вызванным образом жизни — между
людьми праздными и пребывающими в тени и теми, кто находится на природе и подставляет кожу прямому воздействию солнца и воздуха, повсюду замечаешь различия. Если
индийцы — это пример народа, в котором физические различия, близкие по степени к расовым, привели лишь к разделению на касты и не уничтожили единство народа, то
египтяне, вполне вероятно, пример такого народа, в котором расовые отличия были и з ж и т ы , — куда исчезла негроидная раса с вьющимися волосами и черным цветом кожи, какую наблюдал в Египте Геродот (II, 104) и какую
показали ему там как наидревнейшую (на этом основании
он строит заключения о происхождении египтян), если
только не считать, что Геродот вообще не бывал в Египте и
просто все придумал?
Всем изложенным мы, видимо, подготовлены к такому
вопросу: не были ли расходящиеся направления физического развития не причиной, а, напротив, лишь побочным
следствием великих духовных движений, связанных с возникновением и образованием народов? Ведь само собой
* В индийском языке каста — джати, а также варна, т. е. цвет 4.
См.: Journal Asiatic, t. VI, p. 179.
242приходит на память то, что в некоторых случаях полная
духовная неподвижность задерживает в чем-то физическое
развитие и, напротив, большая подвижность духа вызывает
определенное физическое развитие или отклонения, что
с многообразием духовного развития умножаются и усложняются болезни людей; в полном соответствии с тем наблюдением, что в жизни индивидуума перенесенная болезнь
нередко отмечает момент глубокого духовного перерождения, новые, энергично проявляющиеся болезни человечества выступают как симптомы, параллельные великим процессам духовной эмансипации *. И если народы разделены
не просто пространственно и внешне и точно так же не просто разобщены природными различиями, если они духовно
и внутренне исключают друг друга, а в то же время непреодолимая сила удерживает их вместе, то ни изначального
единства еще не разобщенного человечества (за ним мы
обязаны ведь признать какую-либо длительность существования) нельзя мыслить помимо духовной силы (которая
удерживала бы человечество в неподвижности и подавляла бы даже наличествующие в нем побеги отклоняющегося
в разные стороны физического развития), ни возможно
представлять себе, чтобы человечество покинуло это состояние, когда имелись только различия колен, но не народов, помимо духовного кризиса глубочайшего значения,
который должен был бы происходить в основаниях человеческого сознания и быть достаточно сильным, чтобы человечество могло или принуждено было разобщиться и образовать народы.
Мы сейчас в самом общем виде выразили то, что причина должна быть духовной, и можем лишь изумляться тому,
что столь очевидное не было понято сразу же. Ибо различных народов нельзя и помыслить без различия языков,
а язык — это нечто духовное. Коль скоро ни одно из внешних различий (к числу которых относится и язык одной
своей стороной) не разделяет народы так, как язык, и коль
скоро по-настоящему разобщены лишь народы, говорящие
на разных языках, то возникновение языков неотделимо от
возникновения народов. И если народы не различались
с самого начала, а возникли лишь позднее, то это же надо
сказать и о различии языков. Если было время, когда не
было народов, то было и такое, когда не было различных
языков, и если мы неизбежно должны предпосылать разде-
* См. известные сочинения безвременно почившего доктора Шнур¬
рера
5
.
243ленному на народы человечеству человечество неразделенное, то столь же неизбежно и другое — чтобы разобщающим народы языкам предшествовал общий для всего человечества язык. О таких положениях обычно совсем не думают или же вообще налагают запрет на подобные мысли,
пользуясь средствами критики бесплодно-глубокомысленной, изнуряющей и лишающей мужества ум (такая критика чувствует себя как дома в некоторых местах нашего отечества), а между тем стоит их только высказать, как их
придется безоговорочно признать, и не менее неопровержимо следствие их: возникновению народов уже потому, что
оно непременно влекло за собой разобщение языков, должен был предшествовать духовный кризис внутри человечества. Вот тут мы и сходимся с древнейшим документом
человеческого рода, с книгами Моисея, к которым многие
лишь потому чувствуют в себе такую антипатию, что не
знают, что с ними делать, как их понимать, как ими пользоваться.
А именно, Книга Бытия (гл. 11) связывает возникновение народов с возникновением различных языков, однако
так, что смешение языков принимается за причину, возникновение народов — за следствие. Потому что цель рассказа — не только объяснить различие языков, как пытаются
представить те, кто считает его придуманной ради этого
мифической философемой. Да и рассказ этот не просто
выдумка, он, напротив, почерпнут в реальной памяти, сохраненной отчасти и другими народами *; это реминисценция, относящаяся к мифическому времени, но тем не менее
к действительному событию; ведь те, кто без промедления
принимает за поэзию рассказ, берущий начало в мифической эпохе и при мифических обстоятельствах, вовсе не
думают о том, что та эпоха и те обстоятельства, какие мы
привыкли называть мифическими, были же вместе с тем
и реальными! Этот же миф (как следует именовать этот
рассказ по языку и по сути дела, но только отвлекаясь от
указанного ложного понимания) наделен ценностью реального предания, причем конечно же разумеется само собою,
что мы оставляем за собой право различать суть дела и то,
как видит все со своей позиции рассказчик. К примеру, для
него возникновение народов — это несчастье, бедствие и
даже кара. Кроме того, мы должны простить ему и то, что
* См. известные фрагменты Абидена в первой книге «Хроники»
Евсевия и рассказ Платона («Политик», 272 в), где все это просвечивает,
пусть слабо.
244у него все это событие — вероятно, весьма внезапное, но с
последствиями, какие заполнили собою целую э п о х у , —
Однако именно в том, что для него возникновение народов — это событие значит нечто такое, что не происходит
само собой,
