позднейшему взгляду Моисея. Однако и Моисеево повествование позволяет распознать подлинную причину
потопа. Бога побуждает покрыть землю губительным потоком воды то, что «велико развращение человеков на земле»
(Быт. 6, 5) 6.
Однако здесь имеются в виду не злые мысли в обычном (моральном) смысле — это показывает одно особенное выражение: Бог говорит, что склад, или поэтический строй (figmentum), мыслей и помышлений людей был
«зло» (5, 6). Такое же выражение встречается в других
местах, причем в контексте, который не оставляет сомнений в его смысле. Так, обращаясь к Моисею, когда тому
подошло время умирать, Иегова говорит: «Итак, напишите
себе слова песни сей, и научи ей сынов Израилевых, […]
ибо Я введу их в землю [добрую], как я клялся отцам их,
[…] и они будут есть и насыщаться, и утучнеют, и обратятся к иным богам, и будут служить им, а Меня отвергнут
и нарушат завет Мой, […] Я знаю мысли их, которые они
имеют ныне, прежде нежели Я ввел их в [добрую] землю
[…]» (Втор. 31, 19—21). А на последнем собрании начальников царь Давид говорит Соломону: «И ты, Соломон, сын
мой, знай Бога отца твоего и служи Ему от всего сердца и от
всей души, ибо Господь испытует все сердца и знает все
движения мыслей [строй всех помыслов]. Если будешь
искать Его, то найдешь Его, а если оставишь Его, Он оста-
286вит тебя навсегда» (1 Пар. 28, 9) *. Так говорит царь Давид
и в своей последней Молитве, когда он приготовил все к
строительству храма: «Господи, Боже Авраама, Исаака
и Израиля, отцов наших! сохрани сие навек, сие расположение мыслей сердца народа Твоего [такой строй помыслов в душе], и направь сердце их к Тебе» (1 Пар. 29, 18).
Согласно словоупотреблению, у всех этих слов религиозное
значение. Под строем мыслей, все более склоняющимся
к дурному, понимаются политеистические соблазны, которые проявляются все сильнее**.
«Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Быт.
6, 8), и Бог открыл ему себя — все это лишь потому, что
Ной был человек стойкий и «без премены», как превосходно переводит Лютер 8, т. е. он не склонялся ко второму Богу
в те времена ***. Итак, соблазны политеизма приводят ко
всемирному потопу. А каков же итог? Что — все люди были
истреблены и исчезли с лица Земли? Отнюдь нет. Бог в конце концов и сам видит, что «помышление сердца человеческого — зло от юности его» (Быт. 8, 21), ср. 6, 5; «от юности» — простое выражение естественной, неодолимой
склонности, и, именно по этой причине, решая не поражать
больше всего живущего, он сам признает, что человеческий
род нельзя было удержать от перехода к политеизму. Итак,
в самом повествовании Моисея потоп в конце концов, по
своему р е з у л ь т а т у , — это лишь граница двух эпох, эпохи
рода человеческого, сверхчеловечески могучего, и эпохи
рода совсем человеческого, повернувшегося в сторону всего
человеческого и именно оттого предающегося политеизму.
Сопоставим теперь повествование Моисеево с подобными же преданиями иных народов! Если посмотреть, какие
божества эти предания связывают с истребляющим жизнь
потопом, то это исключительно более поздние божества.
Так, согласно одному из преданий, потоп совершается во
времена Кроноса, заступившего в греческой мифологии
* Книги Паралипоменон, говоря о религиозных предметах, вообще
охотно обращаются к самым старинным выражениям.
** И. Д. Михаэлис’ в своем комментарии к Кн. Быт. 6, 2 замечает:
«До тех пор человеческий род делился на две большие части — лучшая
часть именовалась сынами Божьими; прочих же — погрязших не в суеверии, ибо и следа такового не находим до всемирного потопа, но в полном
неверии — Моисей называет сынами человеческими». Незамеченный след
находится, однако (как уже говорилось), в Кн. Быт. 4, 26, где обнаружили его и халдейские переводчики, и древнейшие иудейские толкователи
(хотя толкование их было неверным), которые вовсе не были заинтересованы в том, чтобы вести многобожие со столь ранних времен.
*** Последнее сказано прямо (Быт. 7, 1).
287место первозданного Бога, Урана. А в сирийском Гиераполисе неподалеку от Евфрата, согласно подробному рассказу
Лукиана 9, находится храм, где всем показывали провал,
в какой сошли воды п о т о п а , — этот храм был посвящен
Деркето *, сирийской Богине — первому почитавшемуся
среди множества имен женскому божеству, которым (как
мы увидим в дальнейшем) повсеместно опосредовался
переход от первого ко второму Богу, т. е. к настоящему многобожию. Если взвесить все это и, кроме того, знать, какую
роль играет вода во всех переходах от одного господствующего принципа к другому — не только в естественной истории, но и в мифологии (в Вавилоне из Евфрата выходит
Оаннес, учащий человеческому з а к о н у ) , — то распознаем
в Ноевом потопе (даже признавая его материально совершавшимся явлением) лишь природный знак великого поворотного пункта в мифологии **, за которым последовали — сам неудержимый переход, смешение языка, многобожие с различными учениями о Богах, разделение человечества на народы и государства: очевидно, что начала
и побеги всего этого были захвачены с собою еще из прежнего, допотопного времени, коль скоро уже в первые века
после потопа вся Передняя Азия была густо заселена людьми, не только кочевниками, но и народами, объединившимися в государства, и коль скоро уже во времена Авраама
Вавилон был царством, на побережье Средиземного моря
обосновались торговцы-финикийцы, в Египте существовало монархическое государство со всеми институциями такового и повсюду уже возникли более или менее развитые
мифологии.
Иное указание на это значение потопа как перехода
к неодолимо наступающей власти второго Бога содержит
другая черта Моисеева повествования, согласно которому
Ной после потопа стал земледельцем и виноградарем
(Быт. 9, 20). В чем важность этого указания, покажет дальнейшее. До многобожия древнейшие люди вели кочевой
образ жизни. Ведь и для самых отдаленных потомков наидревнейшего человеческого рода религиозным законом
оставалось — не возделывать землю, не насаждать виноградники. Это показывает пример рехавитов, о которых
* См. краткий свод таких мест у Розенмюллера в «Altes und Neues
Morgenland» l 0, ч. I, с. 23, а также в «Geschichte der Religion Jesu
Christi» «, ч. I, c. 394.
** См. статью Эйхгорна 12 в «Repertorium fur biblische und morgen¬
landische Literatur», Rd V, S. 116.
288рассказывает пророк Иеремия, ставя их своему народу
в образец постоянства, верности религии отцов; по рассказу
пророка, он ставит перед ними полные чаши вина, но те
отвечают: «Мы вина не пьем; потому что Ионадав, сын Рехава, отец наш, дал нам заповедь, сказав: «не пейте вина
ни вы, ни дети ваши, вовеки; и домов не стройте, и семян
не сейте, и виноградников не разводите, и не имейте их, но
живите в шатрах во все дни жизни вашей, чтобы вам долгое
время прожить на той земле, где вы странниками»»
(Иер. 35, 6 — 7). Вы видите: это племя не принадлежало
к израильтянам, но во времена Навуходоносора поднялось
в эту землю и, отступая перед войском халдеев и сирийцев,
заняло Иерусалим и осталось там, это племя считает, что
строить дома, т. е. селиться в прочных жилищах, сеять
семена, разводить виноградники искони воспрещено ему.
Они говорят — мы не пьем вина, ни мы, ни наши отцы, ни
сыновья наши, ни дочери наши, и мы не строим домов для
жительства нашего, и у нас нет ни виноградников, ни полей, а живем в шатрах (Иер. 35, 8 — 9 ) ; для них религией
остается воздерживаться от всего того, что греческая мифология славит по преимуществу как дары второго Бога.
Отсюда неимоверная долговечность подобных племен —
ведь еще во времена Нибура 13 поблизости от Иерусалима
жило такое кочевое, верное этому закону племя, по всей
вероятности потомки тех самых рехавитов. То, что рассказал я о рехавитах, Диодор Сицилийский рассказывает об
арабском племени катафаров 14 — они не сеют, не разводят
виноградников, не живут в домах. Если, следовательно,
Ной после потопа возделывает землю и насаждает виноградники, то это значит, что его тем самым называют родоначальником нового племени людей — племени, которое
уже не живет в шатрах, но основывает поселения, возделывает землю, распадается на народы, но именно поэтому не
может не впасть в политеизм, неизбежный и неудержимый.
Если теперь подвести итог всем изложенным фактам,
то он будет таким: лишь во втором, отмеченном именем
Еноса человеческом роде отличают как такового истинного
Бога, т. е. постоянно единого и в е ч н о г о , — его отличают от
первоначального Бога, который становится для сознания
относительно-единым и лишь преходяще-вечным; между
тем созревает плод политеизма, человеческий род не может
по-прежнему оставаться сопряженным с первым Богом,
который не был ложным, но не был и безусловно истинным,
не был Богом в его и с т и н е , — надо освободиться от этого
Бога, чтобы прийти к поклонению Богу в его истине. Осво-
289водиться же можно лишь посредством второго Бога. В этом
отношении политеизм совершенно неизбежен, кризис же,
вследствие которого политеизм допущен и с которого начинается новый ряд р а з в и т и й , — это и есть всемирный потоп; лишь с этого момента обретается и отличение, и почитание истинного Бога, что началось с Еноса, и обретается
откровение, ведь оно и может быть лишь откровением
истинного Бога — откровением не человечеству вообще,
потому что таковое исчезло с лица Земли и распалось, и не
народу (прошу это заметить!), потому что все, что называется народом, уже предалось п о л и т е и з м у , — нет, знание
истинного Бога сохранилось лишь у одного-единственного
рода — такого, который остался вне народов. Ибо человечество не просто разделилось на народы — оно разделилось
на народы и не-народы, хотя конечно же последние — отнюдь не то же самое, что вполне гомогенное человечество;
когда молоко свертывается, то не свернувшаяся часть —
это все равно не молоко. Особенностью названного рода
и оказывается то самое, что он не обратился в «часть», а тогда Бог, которого они держались, стал их Богом. Когда
отдельные народы как таковые вычленились из человечества, для оставшихся умножилась притягательная сила чисто
натуральных, племенных отношений — эти отношения
лишь теперь приобретают энергию отъединения, тогда как
сознанию племенных отношений до этого было присуще
значение сохранения связи каждого рода с целым, с совокупным человечеством. Итак, истинная религия, равно как
и откровение, обретается не в человечестве и не в народе,
но в таком роде, который остается в стороне от путей народов и продолжает веровать в свою связанность с Богом первоначальных времен. Родом этим был пошедший от Сима,
сына Ноева, род потомков Авраама; этот род противопоставляет себя народам вообще, с которыми для него нерасторжимо связано побочное представление о приверженцах иных Богов. Это понятие отнюдь не привязано к какому-то одному слову, ибо там, где в наших переводах стоит
слово «язычники», в еврейском употреблены слова, которые означают просто «народы», ибо даже между словами
«ammim» и «gojim» нет в этом отношении никакого различия, как думают многие из тех, кто знает, что современные
евреи называют словом «gojim» все нееврейские народы,
прежде всего христианские. Древнееврейские писатели
не делают такого различия и
