говорит так: «Сойдем же и смешаем

там язык их» (11, 7), то причина этого очевидна — чтобы

разделить человечество, и сам Бог должен стать множественным. Так это и в истории сотворения мира, где говорит

э л о и м , — говорит так: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (1, 2 6 ) , — потому что абсолютноединый Бог как таковой без-образен. Когда Авраам говорит: «Бог повел меня странствовать из дома отца моего»,

т.е. велел предпочитать кочевую жизнь оседлой (20, 13),

то — поскольку «элоим» стоит тут без артикля, не так, как

о б ы к н о в е н н о , — под «Богами», возможно, разумеются настоящие Боги (Авраам бежал от кумиропоклонения, которое быстро проникало в дом его отца); другие же места,

в которых Иегова велит ему бежать (20, 13), никак этому

не противоречат, поскольку и то и другое вполне совместимо. Когда же в таком месте, как уже приводившееся, Бог,

подчеркнуто называемый Иегова элоим, говорит: «Вот,

Адам стал как один из нас» (3, 22), т. е. отличает в себе

одного и противопоставляет этому одному иных, тут, вероятно, мыслится множество. Множественное число имени

и конструкцию с множественным числом глагола нельзя

объяснять и как пережиток политеизма. Объяснять же следует тем, что Бог как Иегова всегда единый, но как элоим

подвержен соблазнам множественности, а кроме того, дей-

295ствительно становится множественностью (пусть подавляемой) для сознания, держащегося единства. В этом месте

врывается политеизм, но только не более древний, а более

поздний, от приступов которого не свободен, к примеру,

и сам Авраам. Отвлекаясь, однако, от этого выступающего

иной раз значения множественного, нельзя сомневаться в

том, что «элоим», как и многие другие формы множественного, имеет значение единственного числа — это не множественное количества, а множественное величия (pluralis

magnitudinis, qui unam sed magnam rem indicat * 2 2 ) , которое употребляется тогда, когда надо выразить нечто в своем

роде, великое, могущественное, изумляющее. И бесспорно,

первым, кто обладал правами на такое наименование, выражавшее изумление, был тот самый все-Бог — Бог, помимо

которого нет иного. Да и самое имя выражает лишь изумление, так как происходит от глагола, который несомненно

имеет такое значение в арабском (obstupuit, attonitus est).

Поэтому для нас — вне всякого сомнения! — в слове

«элоим» сохранено изначальное семитское наименование

прабожества; с этим согласуется иное — то, что в отличие

от других случаев здесь единственное число (элоах) образовано из множественного, как можно судить по тому, что

единственное число встречается лишь в позднейших книгах Ветхого завета, обычно в книгах чисто поэтических. Поскольку же в Книге Бытия, а отчасти и в последующих книгах слова «элоим» и «Иегова» употребляются попеременно,

то на этом основании пытались построить такую гипотезу:

Книга Бытия составлена из двух разных свидетельств, которые назвали книгой элоиста и книгой иеговиста. Однако

легко убедиться в том, что в повествовании имена чередуются не случайно, но с преднамеренным их различением,

и пользование тем и иным обосновано существом дела, а не

вызвано внешним или случайным поводом. Иногда, например в истории грехопадения, то и другое имя связаны, но

только тогда, когда говорит сам повествователь, но не жена

и не з м е й , — Адам, если бы он произносил здесь речи, тоже

говорил бы «элоим», потому что первому человеку ничего

не было ведомо об Иегове. Элоим — это Бог, которого еще

боятся народы-язычники (Быт. 20, 11), который сам еще

является во сне Авимелеху, царю Герарскому (20, 6), Лавану Арамеянину (31, 24). Сновидение представляется

* См.: Storrii Observations, p. 97 2 3. Примеры: jamim значит «большое море», thanim — draco sed grandis, schamaim — altitudo, sed gran¬

dis 2 4.

296естественным способом проявления Бога, который постепенно уже уходит в прошлое. К Элоим же, Богу природному, именно потому непрестанно присутствующему, Авраам

возносит молитву об исцелении Авимелеха, царя Герарского (20, 17). Поскольку «молитва» обозначается здесь словом с прямым значением, отсюда явствует, что «звать Иегову по имени» — не то же самое, что «молиться». Что касается Авраама (и если читать это место в контексте *, то

ясно видно, что это делается подчеркнуто), именно Элоим

повелевает ему «обрезывать крайнюю плоть» (17, 11) —

древнейший обычай, распространившийся среди части народов, и дань, приносимая прабожеству. Именно всеобщий

Бог, Элоим, искушает Авраама принести ему в жертву сына — Иегова же, являясь, удерживает Авраама от жертвоприношения. Иегова может только являться, и именно поэтому очень часто (даже и в позднейших книгах) вместо

Иеговы пишут — ангел, т. е. явление Иеговы **.

Первозданный человеческий род в Боге относительноедином и вечном разумел собственно истинного, существенно-единого и вечного Бога. Лишь явление второго Бога

приводит сознание к тому, чтобы оно отличало существенно-единого (который был Богом истинным, собственно

Богом, в Боге случайно-вечном), существенно-вечного Бога от того, который был таковым лишь для своего времени,

лишь на время. Сейчас необходимо принять, что даже и пошедшие путем политеизма были еще вольны обратиться

к существенно-вечному (какой был Богом истинным в противоположном себе), т. е. истинному, Богу. До сих пор путь

человеческого рода был одним и тем же — и вот только теперь, в этой точке, пути расходятся. Не будь второго Бога,

не будь соблазнов политеизма, не было бы и поступательного движения к настоящему монотеизму. Та самая потенция, которая для одной части человечества служит поводом

к многобожию, возвышает до подлинной религии предназначенный на то род. Авраам — после того как Бог (какого,

не ведая того, почитал он первое время в относительно-едином) явился ему, т. е. стал явен и о т л и ч и м , — по доброй воле и с сознанием обращается к нему. Бог этот для него не

изначальный, но ставший, явившийся, однако он не изоб-

* См. Быт. 17, 9: в стихах 1—8 говорил Иегова. И это не случайно,

как явствует из 21, 4, где вновь упоминают это повеление и где говорится:

как повелел ему Элоим.

** Главное место — Быт. 22, 11. Ангел Господень неотличаем от самого Иеговы — см. Суд. 6, 12; ср. 6, 14, 16, 22. Где Иегова и ангел Иеговы,

там, естественно, и Элоим — Суд. 13, 21; ср. 13, 22.

297рел и не вымыслил его; все его дело лишь в том, чтобы удержать узренного (ставшего ему о т к р о в е н н ы м ) , — когда же

он удерживает при себе такого Бога, то и сам Бог притягивает его к себе и вступает с ним в особые отношения, вследствие которых Авраам окончательно изъят из числа народов. Именно потому, что нет познания Бога истинного без

отличения его, столь важно его именование. Почитатели

Бога истинного — это те, кто знают его имя; язычники же

не знают имени, но не вообще не знают Бога (по его субстанции) — они только не знают его имени, т. е. не знают

его в его отличенности. Однако Авраам, узрев Бога истинного, отнюдь не может порвать связь с его предпосылкой.

Непосредственным содержанием его сознания остается для

него Бог изначальной поры — тот, который и не стал для

него, и, следовательно, не открылся ему; это — мы вынуждены сказать так — его природный, натуральный Бог. Чтобы Бог истинный явился Аврааму, основанием должен послужить первый Бог — тот, в котором Бог истинный может

стать для него постоянным. Бог истинный опосредован для

Авраама Богом отприродным не просто временно, преходяще — он постоянно опосредуется им; он никогда не бывает

для него сущим, он всегда лишь становящийся, и уже этим

было бы объяснено имя Иеговы, превосходно выражающее

понятия становления. Религия Авраама, как вытекает отсюда, отнюдь не состоит в том, что он отказывается от Бога

праистории, перестает быть верным е м у , — наоборот, так

поступают язычники; истинный Бог открылся ему лишь в

Боге праистории, и потому он неотделим от него, неотделим

от Бога, который был испокон в е к а , — El olam, как называют его.

Это выражение обыкновенно переводят «Бог вечный»,

однако ошибкой было бы думать при этом о метафизической вечности. Слово «olam» означает, собственно, время,

прежде которого человечеству неведомо никакое иное, время, когда человечество обретает себя таким, каким оно себя

обретает, время, не ставшее для него и в этом смысле, конечно, вечное. Пророк называет халдеев народом me olam,

народом, который существует с того времени, когда не было

еще народов (Иер. 5, 15). Поэтому Лютер переводит правильно — «самый древний народ»; olam — время, когда

не было народов. В том же смысле ранее упомянутый фрагмент говорит о праисторических героях и «сильных» людях, что они славны me olam, т. е. с того времени, после которого возникли народы. Иисус Навин говорит сынам Из¬

раилевым: ваши отцы жили по ту сторону Евфрата

298(Нав. 24, 2) me olam, т. е. с того времени, после которого

возникли народы. Там, по ту сторону Евфрата, застает их

первое историческое время, первое, какое ведомо людям.

Итак, El olam — это Бог, который был не с того времени,

но уже в то время, когда не было еще народов, Бог, прежде

которого не было никакого иного, о возникновении которого не ведает никто, абсолютно первый — «незапамятный»

Бог. Противоположность этому Богу, El o l a m , — Elohim

chadaschim, «новые» Боги, которые существуют не «издавна», а возникли только теперь (Втор. 32, 17). Так и для Авраама Бог истинный — не вечен в метафизическом смысле,

это для него Бог, о начале которого нет никакого ведения.

Для него Бог истинный — тот же, что и El olam, тот же,

что и «Бог неба и земли», ибо именно как таковой он почитался ранее как общий для всего человеческого рода Бог.

Для Авраама Иегова — не материально иной, чем этот, он

для него лишь истинный Бог неба и земли. Когда Авраам

заставляет клясться старшего раба своего, что тот не возьмет сыну его жены из дочерей язычников (Быт. 24, 3), он

говорит так: «Клянись мне Господом, Богом неба и Богом

земли». Значит, Иегова для него — общий для всего более

древнего человеческого рода. Вот личность, еще принадлежащая тому же р о д у , — это Мелхиседек, царь Салимский, «священник Бога Всевышнего» (14, 18), т. е. Бога

El eljon, под именем какого он еще упоминается и во фрагментах Санхониатона 2 5 , — Бога «Владыки неба и земли»

(14, 19). Все замечательно в этой личности, выступающей

из мрака п р а и с т о р и и , — и его собственное имя, и название

земли и места, где он царствует. Слова «sedek», «saddik»

означают также и праведного, праведность, однако первоначальный их смысл, как можно судить по а р а б с к о м у , —

это твердость, неподвижность. «Мелхиседек» значит неподвижный, т. е. тот, кто неподвижно остается при одном,

едином *. Это же значение и в слове «salem», которым

обычно