в каждом в отдельности, как и в самой связи.

Полнота определений во всем действительном равна тому

совершенству вечного, в силу которого оно есть в единстве

целое и в целостности единое.

Формы, в которых вечное воление волит самого себя,

37рассмотренные для себя, суть множественное; поэтому

множество есть свойство вещей, которое им присуще, только если отвлечься от связи; именно поэтому оно ничего не

прибавляет к реальности вещей и не заключает в себе

ничего положительного. Связь есть в множестве вещей

единство и тем самым отрицание множества, рассмотренного для себя.

Одно изречение древних о Боге гласит: Он есть та сущность, которая повсюду, и в окружности, составляет центр

и поэтому нигде не может быть окружностью. Пространство же мы, напротив, пояснили бы как то, что повсюду

составляет только окружность и нигде не составляет

центра.

Пространство как таковое есть только форма вещей без

связи, усиливаемое — без усиливающего; поэтому посредством его самого очевидна и его несущественность, поскольку оно обозначает не что иное, как само чистое отсутствие силы и субстанции. Пусть от нас не требуют, чтобы

мы объяснили пространство, ибо в нем нечего объяснять,

или сказали, как оно было создано, ибо то, что лишено сущности, не может быть создано.

Связь в качестве равного и единого в множестве связанного отрицает это множество в качестве пребывающего

для себя; поэтому она одновременно отрицает и пространство как форму этого для-себя-пребывающего.

Эта связь, которая связывает все вещи и делает их

во всеполноте едиными, этот повсюду присутствующий

центр, вокруг которого нигде не описана окружность,

есть в природе тяжесть.

Однако, отрицая в тяжести пространство как форму

для-себя-пребывания, связь одновременно полагает другую

форму конечности, время, которое есть не что иное, как

отрицание для-себя-пребывания, и идет не столько от

особенности вещей, как пространство, но скорее есть

выражение единого в противоположность множеству вечного в противоречии с не-вечным.

Связь, сама по себе вечная, есть в связанном в качестве

связанного время. Ибо связанное в качестве такового всегда

есть только это = В; связь же в качестве сущности в В есть

одновременно сущностное, неделимая связка всех вещей.

Поэтому то (связанное в качестве связанного), будучи

как бы преисполнено вечным (или связью), есть простая

акциденция и положено во времени. Временное есть все,

действительность чего превзойдена сущностью или в сущ-

38ности чего содержится больше, чем оно может охватить в

своей действительности.

Поскольку в силу непреодолимой необходимости связь

целого есть и сущность единичного связанного, она его

непосредственно одушевляет; одушевление есть облечение

единичного целым. То, что магнит притягивает железо,

электрон — легкие тела, рассматривается как одушевление; но разве не происходит непосредственного одушевления, когда каждое тело без видимой причины, как бы в силу

некоего волшебства, движется к центру? Это одушевление

единичного посредством связки целого можно сравнить с

одушевлением точки, мыслимой при ее вступлении в линию, причем она проникается понятием целого, содержащего больше, чем она (точка) может содержать для самой

себя, но в этом проникновении теряет свою независимую

жизнь.

Поэтому бытие связанного в качестве связанного отличается по своей природе и по своему понятию от бытия

связи. Сущность связи есть сама по себе вечность, а

бытие связанного — для себя длительность, ибо его природа, с одной стороны, состоит в том, чтобы быть, но только

служа целому, тем самым, следовательно, и в том, чтобы не

быть. Соединяющее же это противоречие в нем самом есть

время.

Связь в В не определена связью в С, D и т. д.,

ибо в качестве первой она и последующая, и полностью

не подлежащая разделению связь. Напротив, связанное в

качестве такового необходимо определяется другим связанным в качестве такового (ибо оно соединено с ним в

одно целое, но не самостоятельно, а посредством связи) и

поэтому подчинено отношениям к другому, опосредствованно же — ко всем вещам.

Но само реальное в несущественности времени есть вечная связка, без которой время не могло бы даже протекать.

Сущность во времени — повсюду центр, но нигде не окружность. Поэтому каждое мгновение столь же вечно, как и

целое. Из этого ясно, что временная жизнь каждой вещи,

рассмотренная сама по себе, не отличается от вечной, но

сама есть своя вечная жизнь.

Подобно тому как связь есть вечная истина, она и в

качестве сущности единичного есть вечная, не временная

истина. Наличное бытие единичного может быть постигнуто в истине связи не механически, а лишь динамически

или в соответствии с идеей и поэтому, независимо от

длительности, вечно в целом и с целым.

39Положи, чтобы сделать это яснее (представляя себе это

на манер мифа, подобно тому как это происходит в

религиозных учениях), время как истекшее и тем самым

как вечность. Тогда ты опять положишь себя в нем. Однако

эта вечность, которую ты представляешь себе в воображении только как истекшее время, уже есть. Конечность вещи, т. е. связанного, состоит в том, что вещь только длится

и погибает, преодоленная всемогуществом связки. Но вечность ее в том, что она принадлежит целому и что ее

наличное бытие, было ли оно кратким или продолжительным, сохраняется в целостности как вечное.

Выражение утверждения, для-себя-пребывания в единичном есть покой, ибо все для себя самого пребывающее

покоится.

Подобно тому как связь в качестве тяжести отрицает

связанное в качестве для себя пребывающего, она отрицает, полагая движение в покой, и тот покой, ничтожество

которого мы созерцаем в пространстве.

Поэтому в единичном движение в состоянии покоя есть

выражение связи в той мере, в какой она есть тяжесть,

т. е. единство в целостности.

Однако сама по себе связь предстает в тяжести всех

вещей как бесконечная, свободная субстанция. В ней нет

одного бытия и другого бытия, т. е. частей, но только единое

бытие. Она не окружена ни вещами, так как все вещи суть

только в ней, сама же она не есть ни в одном другом;

ни самой собой, ибо она не может быть охвачена и самой

собой, так как она не двойственна, а едина. В качестве того,

что во всех вещах есть сущность, она необходимо не

имеет отношения к другому, а поскольку она и ни с чем не

сравнима, ей не присуща и величина; не имеет она также

отношения к величине или к какому-либо различию вещей;

она остается одной и той же божественной связью в

наименьшем и в наибольшем. Нет для связи также ни

пустоты, ни расстояния, ни близи, ни дали, ибо она —

повсюду наличный центр. Все, что относится к связи, относится и к всеполноте, которая, рассмотренная в ее положительности, не отличается от самой связи. Как могли

бы мы поэтому, даже взирая лишь на сущность в тяжести,

поставить вопрос, конечна или бесконечна всеполнота в

пространстве! Открывая себя повсюду в тяжести в качестве

центра и полностью выявляя бесконечность своей природы

(которую ложное воображение ищет в бесконечной дали) в

настоящем и в каждой точке, Бог тем самым устраняет это

парение воображения, посредством которого оно тщетно

40

•пытается соединить единство природы со всеполнотои

и всеполноту с единством.

Следовательно, тяжесть есть вообще то, что делает вещи

конечными, поскольку она полагает в связанное единство,

или внутреннее тождество всех вещей, в качестве времени.

Именно в результате этого преодоления или подавления

его связью связанное обретает способность к отражению и

выявлению существенного, подобно тому как бесформенное

вещество, лишь будучи преодолено зодчим и как бы исчезая

само, позволяет проступить идее художника; или подобно

тому как там, где происходит наиболее постоянная смена

связанного и оно в наибольшей степени являет себя в своем

ничтожестве, в организме, полнее всего просвечивает и

становится зримым существенное, связка; или подобно тому как органические существа перед самой своей гибелью

вспыхивают ярчайшим светом жизни.

Всякое осуществление в природе покоится именно на

этом уничтожении, на этом становлении прозрачным для

связи связанного в качестве связанного.

Связь относится к связанному как утверждающее к

утвержденному, они, как уже было сказано, столь же необходимо находятся вместе, как в высшем положении разума (А = А) вместе со связкой одновременно выступают в

качестве связанных также субъект и предикат.

Однако связь, или единство в тяжести, полагает связанное в качестве лишь конечного, в качестве не-вечного, и

в свою очередь вечное в тяжести само не действительно,

или объективно, а лишь утверждающе, или субъективно.

Следовательно, для того чтобы в самом связанном вечное было положено как действительное, связь, т. е. утверждающее, сама должна быть в нем опять утверждена,

должна опять быть действительной.

Как это возможно? Мы не забыли, что в тяжести вечное

рассматривалось лишь с одной стороны, а именно только

как единство в целостности.

Однако вечное утверждает не только само себя в качестве единства во всеполноте вещей (посредством чего они

обладают только отношением утвержденного), но утверждает это свое утверждение всех вещей и в их единичности, т. е. оно полагает себя или есть всеполнота также и в

единичном, есть целостность в единстве.

Поскольку оно не только единство в целостности,

но и целостность в единстве и поэтому также и в единичном, постольку оно само прежде всего совершенная суб-

41станция и лишь постольку и в связанном в качестве

связанного развертывается вечное.

Если связь в качестве простого единства отрицает длясебя-пребывание вещей, а тем самым и пространство (ибо

лишь всеполнота истинно отделена и есть для себя, так как

вне ее нет ничего), то, наоборот, связь в качестве целостности в единичном должна отрицать временность и конечность, но зато вызывать в вещи действительное для-себябытие, а тем самым и реальное пространство, или протяженность, одновременность, короче говоря, то, благодаря

чему она есть мир для себя.

Здесь следует полностью объяснить отношение пространства и времени в природе, объяснить, как они постоянно отрицают друг друга и в конце концов уравновешивают друг друга.

Пространство и время суть два относительных отрицания друг друга; поэтому ни в одном из них не может

содержаться нечто абсолютно истинное, но в каждом

истинно именно то, посредством чего оно отрицает другое.

Пространству присуща одновременность, и в той степени, в

какой оно есть противоположность времени, в нем содержится проблеск истины. Время, напротив, устраняет внеположность и полагает внутреннее единство вещей; однако,

отрицая ничтожество пространства, оно само привносит

нечто ничтожное, а именно последовательность в вещах.

Тем самым несущественное в одном всегда отрицается

в другом, а поскольку истинное в каждом из них не может

быть уничтожено другим, то в завершенном относительном

отрицании обоих друг другом, т. е. в их полном уравновешении, одновременно положено истинное.

Так как вечное в качестве единства во всеполноте есть

в природе тяжесть, то из этого следует, что оно и в качестве

всеполноты в единстве присутствует повсюду, как в части,

так и в целом, и охватывает вещи с такой же всеобщностью,

как и тяжесть.

Но где же нам найти вторую сущность, если нам

дозволено назвать ее т а к , — ведь она составляет с первой

о д н о , — если не в той вездесущей световой сущности, в

которой растворена всеполнота вещей, в Юпитере, повсеместно наполняющем все?

Это выражение могло бы показаться несовершенным и

связанным лишь с отдельным явлением, однако едва ли

следует отличать его от того, что в древности было известно

как понятие мировой души или всепроникающего эфира;

надо только помнить, что под этим выражением мы имеем

42в виду нечто значительно более всеобщее, чем то, что обычно обозначается как свет.

Следовательно, если тяжесть есть то, что, распространяясь на все, есть в этой всеполноте единство, то о свете

мы, напротив, говорим, что он есть субстанция, поскольку

он и