он за доброе дело?
Вурм. Такая хорошенькая просительница — достаточно высокая цена.
Луиза(выйдя из столбняка, прерывающимся голосом). Боже праведный!
Вурм. Столь умеренная плата за спасение отца, смею думать, не покажется вам непосильной?
Луиза(ходит по комнате; вне себя). Да! Так! Все эти ваши земные владыки, словно мечами херувимов, защищены… защищены от правды своими пороками… Отец, да поможет тебе всевышний! Твоя дочь скорее умрет за тебя, нежели согрешит.
Вурм. Это будет полной неожиданностью для бедного, всеми оставленного узника. Он мне сказал: «Моя Луиза низринула меня в пучину зол, моя Луиза меня оттуда и вызволит…» Ваш ответ, мамзель, я передам ему незамедлительно. (Делает вид, что направляется к выходу.)
Луиза(бежит за ним и останавливает его). Куда вы? Постойте!.. Каким проворным сразу становится этот сатана, когда ему нужно довести людей до безумия!.. Я погубила отца, я же должна его и спасти! Скажите мне, посоветуйте, что я могу, что я должна сделать?
Вурм. Есть только одно средство.
Луиза. И это — единственное средство?
Вурм. Ваш отец тоже вам советует…
Луиза. Мой отец тоже?.. Какое же это средство?
Вурм. Для вас это средство легкое.
Луиза. Для меня нет ничего тяжелее позора.
Вурм. К вам у нас только одна просьба: чтобы майор был свободен.
Луиза. Свободен от любви ко мне?.. Да вы издеваетесь надо мной? Вы спрашиваете, можно ли взять у меня то, что у меня уже отняли силой?
Вурм. Не в этом дело, милая барышня. Нужно, чтобы майор отступился первый, и притом добровольно.
Луиза. Он этого не сделает.
Вурм. Возможно. Но если бы это не зависело только от вас, зачем бы нам понадобилась ваша помощь?
Луиза. Но чем же можно оттолкнуть его от меня?
Вурм. Попробуем. Присядьте.
Луиза(в смятении). Что у тебя на уме?
Вурм. Присядьте. Пишите! Вот перо, бумага и чернила.
Луиза(крайне встревоженная, садится). Что я должна писать? Кому я должна писать?
Вурм. Палачу вашего отца.
Луиза. Как, однако, ты ловко умеешь истязать человеческую душу! (Берет перо.)
Вурм(диктует). «Милостивый государь…»
Луиза дрожащею рукою пишет.
«Прошло уже три мучительных дня… мучительных дня… как мы не видались».
Луиза(в изумлении бросает перо). Кому это письмо?
Вурм. Палачу вашего отца.
Луиза. О боже!
Вурм. «Это все из-за майора… из-за майора… который по целым дням стережет меня, словно Аргус».
Луиза(вскакивает). Неслыханная подлость! Кому это письмо?
Вурм. Палачу вашего отца.
Луиза(ломая руки, ходит взад и вперед). Нет, нет, нет! Господи, что же это за пытка! Если человек тебя прогневал, карай его человечно, но зачем же ты ставишь меня между двумя страшными провалами? Зачем ты бросаешь меня от смерти к позору? Зачем ты позволяешь сидеть у меня на шее этому кровожадному дьяволу?.. Делайте, что хотите. Я ни за что не стану писать.
Вурм(берется за шляпу). Как вам угодно, мадемуазель! Это всецело в вашей воле.
Луиза. В моей воле? Что вы сказали? В моей воле?.. Ты смеешься, варвар! Подвесь несчастного над адской бездной, проси его о чем-нибудь и злорадно нашептывай ему, что это в его воле… О, ты отлично знаешь, что наши родственные привязанности не вырвать из нашего сердца!.. А впрочем, все равно. Диктуйте дальше! Я больше вам ничего не скажу. Перед кознями ада я бессильна. (Снова садится.)
Вурм. «По целым дням стережет меня, словно Аргус…» Написали?
Вурм. «Вчера у нас был президент. Трудно было удержаться от смеха при виде того, как бедный майор защищал мою честь…»
Луиза. Прекрасно! Прекрасно! Бесподобно! Продолжайте в том же духе!
Вурм. «Чтобы не расхохотаться, я притворилась, что мне дурно… что мне дурно…»
Луиза. О боже!
Вурм. «Но долго носить маску я не в силах… не в силах… Когда же я наконец избавлюсь от майора!..»
Луиза(перестает писать, поднимается и, низко опустив голову, точно что-то ищет на полу, начинает ходить по комнате, потом снова садится и пишет). «Избавлюсь от майора…»
Вурм. «Завтра он на службе… Заметьте, когда он уйдет от меня, и приходите в условленное место…» Написали «в условленное»?
Луиза. Все написала!
Вурм. «В условленное место к нежно любящей вас… Луизе».
Луиза. Теперь только адрес.
Вурм. «Господину гофмаршалу фон Кальбу».
Луиза. О мой создатель! Имя это столь же чуждо моему слуху, сколь чужды моей душе постыдные эти строки. (Встает и устремляет на письмо неподвижный взгляд. Затем, после продолжительного молчания, передает его секретарю; слабым, упавшим голосом.) Вот, милостивый государь! Мое доброе имя, Фердинанд, счастье всей моей жизни — все это теперь в ваших руках… Я осталась нищей.
Вурм. Полно! Не унывайте, милая барышня! Мне от души вас жаль. Кто знает? Может статься… Я бы на некоторые вещи посмотрел сквозь пальцы… Ей-богу, право! Ведь мне же вас жалко…
Луиза(смотрит на него неподвижным, пронизывающим взглядом). Не договаривайте, милостивый государь. Вы накличете на себя беду.
Вурм(хочет поцеловать у нее руку). А что за беда, если я попрошу у вас эту прелестную ручку? Что вы на это скажете, милая барышня?
Луиза(гордо и грозно). Скажу, что задушила бы тебя в первую же брачную ночь, а затем с наслаждением отдала себя на колесование. (Направляется к выходу и сейчас же возвращается.) Все, милостивый государь? Теперь я вольная птица?
Вурм. Осталась сущая безделица, милая барышня. Вы пойдете со мной и дадите присягу, что написали это письмо по собственному желанию.
Луиза. Боже! Боже! И ты скрепишь своею печатью дело рук сатаны?
Вурм уводит ее.
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Сцена первая
Зал в доме президента.
Фердинанд фон Вальтер с распечатанным письмом в руке вбегает в одну дверь; в другую входит слуга.
Фердинанд. Маршала здесь не было?
Слуга. Господин майор! Вас просит к себе господин президент.
Фердинанд. Я тебя спрашиваю, черт возьми; маршала здесь не было?
Слуга. Его милость играет наверху в фараон.
Фердинанд. Хотя бы его милость играла с самим дьяволом, все равно пусть пожалует сюда!
Слуга уходит.
Сцена вторая
Фердинанд, один, пробегает письмо и то мечется, как безумный, по комнате, то застывает на месте.
Фердинанд. Не может быть! Не может быть! В небесной оболочке не может скрываться сердце дьявола… И все же… и все же… если б даже все ангелы слетели с горней высоты и поручились за ее невинность, если б земля и небо, если б творение и сам творец единодушно поручились за ее невинность, то все же это ее почерк. Неслыханный, чудовищный обман, какого еще не знало человечество!.. Вот почему она так упорно не хотела со мной бежать! Вот причина, боже мой! Теперь я прозрел, теперь мне все стало ясно! Вот почему она отказалась от моей любви, отказалась столь самоотверженно, что я чуть было не дался в обман этой личине ангела! (Все стремительнее мечется по комнате, затем опять останавливается в раздумье.) Так хорошо меня знать! Отзываться на каждое смелое движение чувства, на каждый легкий, робкий трепет, на каждый пламенный порыв… Угадывать мое душевное состояние по тонким, неуловимым оттенкам в голосе, понимать меня в каждой моей слезе, взбираться вместе со мной на головокружительные вершины страсти, оберегать меня от крутых обрывов… Боже! Боже! И все это одно притворство? Притворство! О, если ложь так искусно умеет перекрашиваться, почему же ни один бес до сих пор не пробрался в царство небесное?.. Когда я ей сказал, что наша любовь в опасности, с какой напускной естественностью побледнела эта притворщица! С каким победоносным достоинством отразила она дерзкую насмешку моего отца! А между тем в глубине души она же сознавала, что она виновна!.. Но разве притворщица выдержала испытание огнем истины? Нет, она просто упала в обморок. Каким языком заговоришь ты теперь, чувствительное создание? Прелестницы тоже падают в обморок. Что ты скажешь в свое оправдание, невинное существо? Ведь и развратницы падают в обморок… Она знает, что она со мной сделала. Она видела насквозь мою душу. Когда я покраснел от первого поцелуя, мое сердце отразилось в моих глазах. Неужели в этот миг она ничего не почувствовала? Или, быть может, она почувствовала гордость за свое искусство? Счастливый безумец, я воображал, что в ней заключено все небо, нечистые желания во мне умолкли, в мыслях у меня были только вечность и эта девушка… Боже! А она в это время ничего не чувствовала? Ничего не сознавала, кроме того, что ее дело идет на лад? Ничего, кроме своей неотразимости?.. Смерть и мщение!.. Ничего, кроме того, что ей удалось меня провести?
Сцена третья
Гофмаршал, Фердинанд.
Гофмаршал(семенит по комнате). Вы изъявили желание, мой драгоценнейший…
Фердинанд(про себя). Свернуть мерзавцу шею! (Вслух.) Послушайте, маршал: во время парада вы, по-видимому, выронили из кармана вот это письмо, а я (злобно смеясь), на свое счастье, его нашел.
Гофмаршал. Да что вы?
Фердинанд. Чистая случайность. Никто, как бог.
Гофмаршал. Вы меня пугаете, барон.
Фердинанд. Читайте! Читайте! (Отходит от него.) Если уж я не гожусь в любовники, то, может быть, из меня выйдет недурной сводник.
Гофмаршал читает, Фердинанд подходит к стене и снимает пару пистолетов.
Гофмаршал(бросает на стол письмо и собирается удрать). А, черт!
Фердинанд(тащит его назад). Не спешите, любезный маршал. Мне кажется, это письмо не содержит ничего неприятного. А теперь — нашедшему вознаграждение. (Показывает пистолеты.)
Гофмаршал(в ужасе пятится). Не теряйте разума, драгоценнейший!
Фердинанд(громким, повергающим в ужас голосом). Разума у меня более чем достаточно, чтобы такого мерзавца, как ты, отправить на тот свет! (Вкладывает ему в руку пистолет и вынимает носовой платок.) Нате! Держите платок! Мне его подарила любовница!
Гофмаршал. Через платок? Вы с ума сошли! Что это вам вздумалось?
Фердинанд. Держи тот конец, тебе говорят! Иначе же ты промахнешься, трус! Как он дрожит, этот трус! Ты еще должен бога благодарить, трус, что в первый раз в жизни твоя пустая башка хоть чем-нибудь будет набита.
Гофмаршал хочет улизнуть.
Ни с места! Никто вас отсюда не выпустит. (Обгоняет его и запирает дверь.)
Гофмаршал. Как, барон, в комнате?
Фердинанд. А что же, к городскому валу с тобой для этого идти? Здесь, мой милый, треску будет больше, — по всей вероятности, это будет первый случай в твоей жизни, когда ты наделаешь шуму в обществе. Целься!
Гофмаршал(вытирает лоб). Но ведь вы же человек молодой, подающий надежды, неужели вам не дорога жизнь?
Фердинанд. Целься, тебе говорят! Мне больше нечего делать на этом свете.
Гофмаршал. Ау меня дел выше головы, мой дражайший!
Фердинанд. У тебя, мразь? У тебя? Служить затычкой там, где все меньше становится настоящих людей? В одно мгновение семь раз сжаться и семь раз вытянуться, как жук на булавке? Аккуратнейшим образом записывать, когда и как подействовал желудок у твоего государя, и служить мишенью для его острот? С таким же успехом и я могу тебя всем показывать, как диковинного сурка. Словно ручная обезьяна, будешь ты танцевать под вой грешников, носить поноску, стоять на задних лапах и своими придворными фокусами смешить даже тех, кто впал в безысходное отчаяние.
Гофмаршал. Все, что вам заблагорассудится, милостивый государь, все, что вам будет угодно… только уберите пистолеты!
Фердинанд.
