Марс.

Пора для наблюдений миновала!

Узнали мы, что нужно.

Сэни

Дай мне, герцог,

Венеру проследить. Она восходит,

Сияя, словно солнце, на востоке.

Валленштейн

Да, близко подошла она к Земле,

Всего сильней теперь ее влиянье.

(Рассматривает начертание планет на доске.)

Счастливое стечение планет,

Великая триада роковая!

Губительный, коварный Марс попал

Меж двух светил, ко мне столь благосклонных,

Венеры и Юпитера, — они

Зловредного врага нам подчинят.

Как долго он, отвесно иль наклонно, —

То в четверти, то в противостоянье,[147 — Как долго он, отвесно иль наклонно,  То в четверти, то в противостоянье… — Положение одного светила к другому «в четверти» означает: под углом в девяносто градусов; а «в противостоянье» — под углом в сто восемьдесят градусов.] —

Слал молнии кровавые лучей

На эти животворные светила

И подрывал их благостную мощь.

Но побежден теперь мой недруг давний,

Смотри, его как пленника влекут.

Сэни

А эти две великие планеты

Вреда сейчас не терпят от других!

Сатурн стал слаб, он — in cadente domo.[148 — Сатурн стал слаб, он — «in cadente domo» (лат.) — «в падающем доме». — Для астрологических расчетов небо разделялось, соответственно двенадцати знакам зодиакальных созвездий, на двенадцать «домов», положение первого обозначалось: «in oriente domo» (лат.) — «в восточном доме», который считался восходящим «домом жизни», а положение последнего: «in cadente domo» — в нем, «падающем доме», созвездия теряют свою силу (как потерял ее в наблюдаемое Валленштейном и Сэни время Сатурн). В непосредственно следующих затем восьми строчках и в обширных репликах Тэклы и Макса в «Пикколомини» (111,4) астрологически охарактеризован «Старик угрюмый, злобный, с мутно-желтой Звездою» — Сатурн, противоположность блистательному Юпитеру, планете Валленштейна. По астрологическим представлениям, Сатурн и Марс были планетами, приносившими несчастье, тогда как Венера и Юпитер были планетами счастья.]

Валленштейн

Пришел конец владычеству Сатурна, —

Ему подвластны силы недр земных,

И наших душ глухие тайники,

И все, что в мире избегает света.

Но время скрытых замыслов прошло, —

Блистательный Юпитер нами правит,

И дело, созревавшее во тьме,

Он в царство света властно увлекает…

Немедля надо действовать, не то

Счастливое исчезнет сочетанье, —

В движенье вечном звездный небосвод!

В дверь стучат.

Стучат. Спроси.

Терцки

(снаружи)

Открой мне!

Валленштейн

Это Терцки.

Что там стряслось? Мы заняты сейчас.

Терцки

(снаружи)

Бросай свои дела. Прошу тебя.

Минуты нам нельзя терять.

Валленштейн

(обращаясь к Сэни)

Открой.

Пока Сэни впускает Терцки, Валленштейн задергивает занавес перед статуями.

Явление второе

Валленштейн. Граф Терцки.

Терцки

(входя)

Слыхал? Он в руки Галласу попался,[149 — Слыхал? Он в руки Галласу попался… — Галлас — граф Кампо, герцог Лючера (1584–1647), имперский генерал, содействовавший падению Валленштейна.]

Он выдан императору на суд!

Валленштейн

(графу Терцки)

Кто Галласу попался? Кто там выдан?

Терцки

Да тот, кто в наши тайны посвящен,

Кто часто ездил к шведам и саксонцам,

Через кого сношенья мы вели…

Валленштейн

(отшатнувшись)

Сезин? Неужто он? Не может быть![150 — Сезин? Неужто он? Не может быть! — Сезин — Ярослав Сезин (или Сезима Рашин), чех, бежавший после подавления чешского восстания к Валленштейну и помогавший ему в переговорах со шведами; после умерщвления Валленштейна он был помилован ценою подробного доноса, в котором ради обеления венского двора чернилась память полководца.]

Терцки

Он направлялся к шведам в Регенсбург,

Но Галласа разведкой был задержан,

Она уже давно за ним следила.

С ним были письма к графам Турну, Кински,

К фон Арнхайму, а также к Оксеншерну.[151 — С ним были письма к графам Турну, Кински,  К фон Арнхайму, а также к Оксеншерну. — Турн — Генрих Матвей граф Турн, бургграф фон Карлштейн (Чехия), родился в 1580 году в протестантской семье, вождь восставшего в 1618 году чешского дворянства. Позднее, разбитый и помилованный Валленштейном, он содействовал ему в его переговорах со шведами, к которым Турн открыто примкнул как враг габсбургской Империи. Умер в 1640 году.Кински — граф Кински, из старинного чешского дворянского рода, был женат на сестре графа Терцки, принадлежал к числу сторонников Валленштейна, был его посредником в переговорах с врагами Империи. Погиб в Эгере одновременно с Валленштейном, Терцки, Илло, Нойманом.Арнхайм — Ганс Георг фон Арнхайм (так его называли современники, но сам он всегда подписывался: Арним; 1581–1641), полководец Тридцатилетней войны на службе у шведов, затем — у поляков (с 1626 г.), одно время фельдмаршал имперских войск, а в 1631–1641 годах — на службе у саксонского курфюрста, союзника шведов.]

Ну, словом, весь пакет у них в руках, —

На многое он там глаза откроет.

Явление третье

Те же. Входит Илло[152 — Илло — барон Кристиан фон Илло (Илов, род. ок. 1580 г. — умер в 1634 г.), имперский генерал, доверенное лицо Валленштейна.].

Илло

(обращаясь к Терцки)

Он знает?

Терцки

Знает.

Илло

(Валленштейну)

Думаешь ли ты,

Что примиренье все еще возможно

И двор тебе вновь станет доверять?

Допустим, ты свои оставишь планы…

Там знают всё. Теперь твой путь — вперед,

Отрезаны пути для отступленья.

Терцки

У них в руках бумаги против нас,

Свидетельства намерений столь явных…

Валленштейн

Не я писал. Неправду говоришь.

Илло

Как? Твой свояк ведет переговоры

От твоего лица, и ты считаешь,

Что это не вменят тебе в вину?

Его слова сочтут твоими шведы,

А в Вене их твоими не сочтут?

Терцки

Своей рукой ты не писал… Но вспомни,

Как много слышал от тебя Сезин.

И будет он молчать? И тайн твоих,

Себя спасая, не откроет он?

Илло

И ты об этом даже не подумал!

Там знают, как ты далеко зашел.

Скажи! Чего ты ждешь? Ведь ты не в силах

Командованье войском удержать,

А сложишь сан — тебе спасенья нет.

Валленштейн

Да, вся моя надежда на войска.

Войска со мной. Пусть много знает Вена, —

Проглотят всё, когда за мною — власть…

А если я дам верности залог,

То при дворе еще и рады будут.

Илло

Войска твои. Пока еще твои.

Но бойся власти времени безмолвной,

Медлительной; и если от насилья

Открытого — войска тебя сегодня,

А может быть, и завтра защитят,

То их любовь к вождю там подрывать

Начнут, и не приметишь, как растают

Ряды твоих сторонников. Когда же

Удар подземный грянет, — рухнет зданье,

Подточенное исподволь коварством.

Валленштейн

Какой злосчастный случай!

Илло

О, я его счастливым бы назвал,

Когда б тебя он действовать заставил

Без промедленья… Там полковник шведский…

Валленштейн

Он здесь? А ты не знаешь, с чем он прибыл?

Илло

Он лишь тебе доверить это вправе.

Валленштейн

Злосчастный… Да! Какой злосчастный случай!

Немало может рассказать Сезин.

Терцки

Неужто он, мятежник, беглый чех,

Когда ему расправой пригрозят,

Захочет выгораживать тебя?

И если пытке там его подвергнут,

То, слабый духом, как он устоит?..

Валленштейн

(в глубоком раздумье)

Вернуть к себе доверье нет надежды.

А действовать начну, как замышлял, —

Они меня изменником объявят.

Я честно мог бы выполнить свой долг,

Но мне теперь все это не поможет…

Илло

Скажи, погубит. Все припишет Вена

Не чувству долга — слабости твоей.

Валленштейн

(взволнованно расхаживает взад и вперед)

Как? Предстоит всерьез исполнить то,

Чем тешился я в мыслях слишком вольных?

Будь проклята игра с огнем!..

Илло

О, если ты шутил, то будь уверен, —

Нешуточная ждет тебя расплата.

Валленштейн

И это надо совершить теперь,

Теперь, пока еще за мною сила…

Илло

Удар последний их ошеломил,

Опомнятся они — и будет поздно…

Валленштейн

(просматривая подписи)

Все командиры подписались… Нет

Лишь Макса Пикколомини. В чем дело?

Терцки

Он… полагал…

Илло

Пустое самомненье!

Он счел, что это лишнее меж вами.

Валленштейн

Да, лишнее, и он, конечно, прав…

Полки мне рапорт подали, чтоб их

Не посылать во Фландрию с инфантом;[153 — Не посылать во Фландрию с инфантом… — Речь идет о брате испанского короля доне Фернандо, наместнике Милана; его назначили наместником в Нидерланды. В начале января 1634 года фаворит императора патер Квирога доставил в ставку Валленштейна указ придать к отряду дона Фернандо шесть (у Шиллера — восемь) конных полков, что заметно ослабило бы силы Валленштейна; об этом упоминается в «Лагере» и в «Пикколомини» (11,7).]

Они сопротивляются приказу,

Вот вам уже к восстанью первый шаг.

Илло

Они с тобой к врагу примкнут охотней,

Чем без тебя к Испанцу перейдут.

Валленштейн

Что ж, так и быть, я выслушаю шведа.

Илло

(поспешно)

Угодно, Терцки, вам его позвать?

Он ждет приема.

Валленштейн

Погоди немного.

Он поспешил… застиг меня врасплох…

Я случаю слепому не вверяюсь,

Его угрюмой власти не приму.

Илло

Ты выслушай сперва. А после — взвесь.

Илло и Терцки уходят.

Явление четвертое

Валленштейн

(один)

Возможно ль? Захотеть — и быть не в силах?[154 — Возможно ль? Захотеть — и быть не в силах? — Гете, пристально следивший за всеми этапами становления трилогии, назвал этот монолог Валленштейна «осью» трагедии «Смерть Валленштейна».]

Что ж, я не властен возвратиться вспять?

И потому я совершить обязан

Деяние, задуманное мною,

Что от себя не отстранял соблазна,

Но тешил сердце тайною мечтой,

Обдумывая средства к смутной цели

И оставляя к ней открытый путь?..

Свидетель бог! То не было всерьез,

Я твердого не принимал решенья.

Лишь в думах я испытывал отраду;

Меня влекли возможность и свобода.

Иль осуждать меня за то, что я

Химерой праздной тешился о троне?

Иль не был я в душе своей свободен,

И разве я не видел в стороне

Надежного пути для отступленья?

Но вдруг смотрю: да где же это я?

Тропы назад не видно, и стена

Из собственных моих деяний встала,

Стезю к возврату преградив!..

(Останавливается в глубокой задумчивости.)

Преступным я кажусь, и никогда

Я не смогу сложить с себя вину!

Жизнь двойственна — и это мне во вред…

Ведь даже чистых дел благой источник

Недобрые отравят подозренья.

Когда б я в самом деле был изменник,

То, сохраняя безупречный вид,

Личину бы я наглухо надел,

И возбуждать не стал бы недовольства.

Но, невиновный и несовращенный,

Порывам страсти волю я давал…

И дерзок был, но только на словах.

А ныне все, что с уст порой срывалось,

Обдуманным намереньем представят;

Что́ в гневе иль в веселую минуту

Я от избытка сердца говорил,

Враги одно с другим так ловко свяжут,

Такую вдруг припишут мне вину,

Что я от удивленья онемею.

Я сам попался в собственные сети,

И разорвать их может только сила.

(Снова останавливается.)

Какая перемена! Я недавно

Любую цель себе свободно ставил;

Но крайность нас жестоко подгоняет.

Суров неотвратимости закон!

Мы не без дрожи опускаем руку

В таинственную урну наших судеб.

Коль замысел отважный скрыт в груди,

Он — мой; но стоит лишь ему покинуть

Глубины сердца, где он зародился,

Как в вихрях жизни, словно на чужбине,

Игрушкою он станет злобных сил,

Которых никому не усмирить.

(Быстро ходит по комнате, потом снова останавливается в задумчивости.)

Ну, а твоя затея? Честно ль ты

В ней разобрался? Потрясти ты хочешь

Власть, что царит уверенно, спокойно,

Ту власть, что, освященная веками,

Обычаями жизни повседневной

И верой простодушного народа,

Укоренилась тысячью корней.

Здесь ждет борьба не силы против силы,

Я не страшусь ее. Врагу любому

Готов я смело посмотреть в глаза, —

Отважный враг во мне отвагу будит.

Я недруга незримого боюсь,

Что мне противоборствует в сердцах

И малодушьем повседневным страшен…

Не то внушает ужас, что опасно

И что, живое, борется с живым, —

В обыденном весь ужас, в вековечном

Возврате неизбывного «вчера»,

Того «вчера», что ныне всем значеньем

Обязано отжившему былому!

Обыденность — вот имя человеку,

Привычка же — кормилица его.

Беда тому, кто посягнул на скарб,

Завещанный веками! Старина

Седая, обомшелая священна,

И если ты обязан ей правами,

Благоговеть пред ними будет чернь.

(Входящему пажу.)

Полковник шведский здесь? Так пусть войдет.

Паж уходит.

(Валленштейн устремляет взор на дверь и задумывается.)

Она еще чиста!.. Через порог

Не заносило ногу преступленье…

Узка межа двух жизненных путей!

Явление пятое

Валленштейн и Врангель.

Валленштейн

(устремив на вошедшего испытующий взгляд)

Так ваше имя Врангель?[155 — Так ваше имя Врангель? — Врангель — вымышленное лицо и только имя — историческое. В «Тридцатилетней войне» Шиллера названы два шведа Врангеля (уже после рассказа об эгеровских убийствах), но ни тот, ни другой не встречались с Валленштейном и не препятствовали штурму Штральзунда, морской крепости на севере Германии. Шиллер берет звонкое историческое имя и рассказом о якобы совершенном подвиге