— заставы.

Подай им только знак, и выйдут в тыл

Мятежникам, загонят глубже в город

И в тесных переулках разгромят.

Илло

Скорее же! Не дай остыть их пылу.

Нам и драгуны Бутлера верны,

Нас большинство, мы их легко осилим

И в Пильзене покончим с мятежом.

Валленштейн

Здесь будет поле битвы? Бушевать

С глазами, кровью налитыми, станет

Раздор братоубийственный? Неужто

Мы ярости, глухой ко всем призывам,

Вдруг предоставим право все решить?

Здесь можно драться только в рукопашной, —

Не выхватить клинка! Вся власть вождя

Бессильна против разъяренных фурий.

А все ж, да будет так! Я долго думал, —

Но вот настал кровавый час развязки!

(Повернувшись лицом к Максу.)

Что ж, ты готов померяться со мною?

Ты волен уходить. Будь мне врагом.

Веди их в бой. Ведь ты постиг искусство

Вести войну, ты у меня учился,

С таким и мне не стыдно воевать.

Ты лучшего едва ль дождешься дня

Со мною за науку расплатиться.

Графиня

(Максу)

Вот до чего дошло! Как! Вы решитесь?

Макс

Я клятву дал, что выведу отсюда

Доверенные мне полки… От слова

Не отступлюсь, хотя б грозила смерть.

А большего не требует мой долг.

Ты враг, но мне твое чело священно,

Я на тебя меча не подниму.

Раздаются два выстрела. Илло и Терцки бросаются к окну.

Валленштейн

Что там еще?

Терцки

Упал он.[33 — Упал он. — Ротмистр Нойман, адъютант графа Терцки, был убит в Эгере, одновременно с Илло и Терцки, а не во время возмущения войск в Пильзене — этого возмущения в действительности не было.]

Валленштейн

Кто?

Илло

Стреляли тифенбахцы…

Валленштейн

По ком?

Илло

Ты Ноймана послал сейчас…

По нем.

Валленштейн

(гневно)

Проклятье! Ну, тогда я сам…

(Хочет выйти.)

Терцки

Чтоб жертвой стать их ярости слепой?

Герцогиня и графиня

Нет, ради бога!

Илло

Только не теперь!

Графиня

Остановите!

Валленштейн

Прочь!

Макс

Пока солдаты

Разъярены кровавою расправой,

Повремени, — раскаянье придет…

Валленштейн

Прочь от меня! Я слишком долго медлил.

Отважились они на преступленье

Лишь потому, что не был я пред ними.

Они должны лицо мое увидеть…

Меня услышать… Это ль не мои

Войска? Не я ль их грозный полководец?

Да разве им забыть мое лицо?

Я солнце их в кровавой мгле сражений!

Я безоружным выйду на балкон

К бунтовщикам и обуздаю их.

Мятежные умы направлю я

В привычное русло повиновенья.

(Уходит, сопровождаемый Илло, Бутлером и Терцки.)

Явление двадцать первое

Графиня. Герцогиня. Макс и Тэкла.

Графиня

(герцогине)

Его увидят… Есть еще надежда!

Герцогиня

Надежда? Нет ее.

Макс

(он стоял, в течение последнего явления, в стороне, с выражением внутренней борьбы)

Стерпеть нет сил.

Я к вам пришел с решимостью в душе

И с твердой верой в правоту свою,

Но почему я чувствую себя

Проклятия, презрения достойным,

Бесчеловечным, ненавистным всем,

Кого люблю, кто дорог мне, кто страждет

Столь тяжко, без вины, кому я мог бы

Единым словом счастье даровать?..

О, что за распря в сердце возмущенном

И мрак в душе! Как верный путь найти?

Ты правду мне сказал, отец, что слишком

Самоуверен был я, — вот теперь

Колеблюсь я, не знаю, где мой долг.

Графиня

Не знаете? Вам сердце не подскажет?

Так я скажу! Отец ваш совершил

Измену вопиющую, на друга

Он посягнул и опозорил нас.

Вы сын его: нетрудно догадаться,

Как поступить сейчас вам надлежит;

Явить вам надо верности пример,

Чтоб гнусное исправить злодеянье

И чтобы имя Пикколомини

Позору и проклятью на века

Не обрекли потомки Валленштейна.

Макс

Где правды зов, чтоб следовать за ним?

Желаньям и страстям подвластны мы.

О, если б с неба ангел мог слететь

И зачерпнуть рукою непорочной

Нам правду из хрустального ключа!

(Взглянув на Тэклу.)

Как мог я думать о другом? Иного

Ждать ангела?

(Подходит к ней и обнимает ее.)

О нет, на это сердце,

Непогрешимо-чуткое, святое,

И на твою любовь я положусь;

Безвинному твоя поддержка — счастье,

Виновный же тобой отвергнут будет.

Но будешь ты меня любить, когда

Останусь с вами? Если да, — я ваш.

Графиня

(многозначительно, Тэкле)

Подумай…

Макс

(перебивает ее)

Нет, не думая, скажи мне,

Что чувствуешь.

Графиня

Подумай об отце!..

Макс

(перебивает ее)

Не отвечай, как Валленштейна дочь,

Которая обдумывает трезво,

Принять ли ей корону, отвечай

Как нежно мной любимая, тревожась

За друга и за тысячу героев,

Которым он высокий даст пример.

Забыть ли мне мой долг, мою присягу?

Метнуть ли в лагерь моего отца

Убийственный снаряд? Ведь, покидая

Орудие, он существом живым

Становится, в нем обитает дух,

Богини мщенья им овладевают,

Эринии кровавые, и гонят

По самому коварному пути.

Тэкла

Мой Макс…

Макс

(перебивает ее)

О Тэкла, не спеши с ответом!

Я знаю, благороднейшее сердце

Тебе подскажет самый тяжкий долг.

Пусть победит простая человечность,

Да будет в ней величие твое!

Подумай, чем я герцогу обязан

И чем ему отец мой отплатил.

Ведь преданность друзей, ведь проявленья

Признательности, чистой и свободной —

Святой закон души! Природа мстит

Жестоко нарушителю его.

Все это взвесь и сердцу своему

Дай вынести свободно приговор.

Тэкла

Тобой давно он вынесен, — так действуй

По первому движению души…

Графиня

Несчастная!

Тэкла

Как может быть ошибкой

То, что тебе подсказывает сердце,

Столь чистое? Ступай исполни долг!

А я тебя любить не перестану.

Каким бы твой ни оказался выбор,

Ты неизменно будешь благороден

В своих поступках… Верю, не смутит

Раскаянье покой души твоей.

Макс

Как мне уйти, как мне тебя покинуть!

Тэкла

Ты верен мне, когда себе ты верен.

Нас разлучит судьба, но сердцем мы едины.

Смертельная вражда из рода в род

Два наших дома впредь разъединит,

Но мы с тобою, друг мой, чужды им…

Спеши! Спеши исполнить долг! Ступай!

От горестного дела отстранись!

Проклятье неба на челе у нас,

Мы гибели обречены. Меня

Вина отца в круговорот затянет.

Но не печалься, Макс, — моя судьба

Решится скоро…

Макс обнимает ее, потрясенный. За сценой раздается громкий, дикий, протяжный крик: «Vivat Ferdinandus!», сопровождаемый военной музыкой. Макс и Тэкла замирают в продолжительном объятии.

Явление двадцать второе

Те же. Терцки.

Графиня

(бросаясь навстречу Терцки)

Что было там? Что означают крики?

Терцки

Пропало все, теперь всему конец!

Графиня

Как! Выйдя к ним, он их не усмирил?

Терцки

Ничуть!

Графиня

Но ведь они «виват» кричали.

Терцки

Да, Фердинанду!

Графиня

Позабыть свой долг!

Терцки

Ему и слова не дали сказать.

Он только начал, как они тотчас

Все заглушили музыкой громовой…

Да вот он сам.

Явление двадцать третье

Те же. Валленштейн, сопровождаемый Бутлером и Илло. Затем кирасиры.

Валленштейн

(входя)

Граф Терцки!

Терцки

Герцог!

Валленштейн

Верные полки

Немедленно к походу подготовить, —

Еще до ночи мы покинем Пильзен.

Терцки уходит.

(Бутлеру.)

Вы…

Бутлер

Слушаю!

Валленштейн

Гонца пошлите в Эгер,

Где комендантом друг ваш и земляк.

И напишите: пусть распорядится

Впустить нас завтра вместе с войском в крепость…

Вы — в арьергарде со своим полком.

Бутлер

Исполню, генерал.

Валленштейн

(подходит к Максу и Тэкле, которые стоят, обнявшись)

Расстаньтесь!

Макс

Боже!

Кирасиры с обнаженными палашами входят в зал и останавливаются в глубине сцены. За сценой раздаются мажорные звуки паппенгеймского марша, словно призывающие Макса.

Валленштейн

(кирасирам)

Вот он. Его я больше не держу.

(Отвернувшись, стоит между Тэклой и Максом, отстраняя его от дочери.)

Макс

Меня ты в гневе, с ненавистью гонишь.

Ты узы старой дружбы и любви

Не хочешь мягко развязать, но сделал

Еще больнее тягостный разрыв.

Ты знаешь, я еще не научился

Жить без тебя на свете… и отсюда

Я, как в пустыню, ухожу, а здесь

Всех, кто мне дорог, всё я покидаю…

Не отвращай же своего лица!

Еще раз покажи мне дорогие,

Навеки мною чтимые черты.

Не отвергай меня…

(Хочет схватить его за руку. Валленштейн отдергивает ее. Макс обращается к графине.)

Хоть взгляд участья!

Графиня отворачивается от него.

(Он обращается к герцогине.)

Достойная жена и мать!..

Герцогиня

Ступайте,

Куда зовет вас долг!.. Вы друг наш верный

И перед императором за нас

Засту́питесь!

Макс

Вы подали надежду,

Чтоб я совсем в отчаянье не впал.

Мое несчастье слишком велико,

Но у меня есть выход, слава богу!

Снова раздаются звуки музыки. Зал постепенно наполняется вооруженными солдатами. Макс замечает Бутлера.

И вы здесь, Бутлер?.. Следовать за мной

Вы не хотите?.. Что ж! Тогда вернее

Вы новому служите господину,

Чем прежнему! Но обещайте мне,

Что будет он и цел и невредим

Под вашею охраной. Руку, Бутлер!

Бутлер не подает ему руки.

В опале он, — любой убийца может

За царственную голову его

Кровавую награду получить.

Он в преданной любви, в заботах друга

Нуждается… А те, кого я вижу,

С ним расставаясь…

(С сомнением смотрит на Бутлера и Илло.)

Илло

Прочь! Ищите там

Изменников, где ваш отец и Галлас.

Предатель здесь один. Нас от врага

Избавьте ненавистного! Ступайте!

Макс еще раз пытается подойти к Тэкле, но Валленштейн препятствует ему. Макс останавливается в скорбном раздумье. Тем временем в зале становится все больше солдат; звуки труб, доносящиеся снизу, делаются все настойчивее и призывы их все чаще.

Макс

Трубят! Трубят!.. Когда б на смертный бой

Нас призывали шведских труб раскаты,

И палаши, что здесь обнажены,

Безжалостно пронзили грудь мою!

Что нужно вам? Меня увлечь отсюда?..

Но я впаду в отчаянье! Прочь! Прочь,

Иль вы потом раскаетесь жестоко!

Весь зал наполняется вооруженными солдатами.

Все больше их… И на меня — их тяжесть!

Всей массой их придавлен я к земле…

Опомнитесь! Разумно ли вождем

Избрать того, кто в крайнем исступленье?

Нет больше дум о счастии земном,

Я посвящаю вас богине мщенья!

Меня избрали вы на смерть свою.

За мной! И сложим головы в бою!

(Идет в глубину сцены.)

Взволнованная толпа кирасир окружает его и в диком порыве следует за ним. Валленштейн стоит неподвижно. Тэкла склоняется на руки матери.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дом бургомистра в Эгере.

Явление первое

Бутлер

(войдя)

Он здесь. Он волей рока приведен.

Захлопнулась решетка крепостная,

Мост опустился, дал ему пройти,

Потом, качаясь, вновь поднялся кверху, —

И для спасенья путь ему отрезан:

«Здесь твой рубеж, а дальше — ни на пядь!»

Вот приговор судьбы. Ты, всем на диво,

Из Чехии поднялся метеором,

Блестящий путь на небе прочертил,

И близ ее границ — твое паденье!..

Ты славе старых изменил знамен,

Но в старое, слепец, ты верил счастье!

И чтоб зажечь в Империи войну

И сбросить лары с очагов священных,[34 — И сбросить лары с очагов священных… — Лары — божества домашнего очага, божества семейства у древних римлян.]

Ты поднял меч преступною рукой.

Но берегись! Ты местью одержим…

Смотри, чтоб месть тебя не погубила!

Явление второе

Бутлер и Гордон[35 — Гордон (здесь: комендант Эгера) был шотландец, а Бутлер — ирландец (в «Тридцатилетней войне» Шиллера и тот и другой — шотландцы; там же комендант Эгера — Бутлер, а не Гордон). В одном из источников драматурга Гордон действительно назван другом юности Валленштейна.].

Гордон

Так это вы? Как ждал я встречи с вами!

Изменник — герцог! Боже! И беглец!

За царственную голову его

Обещана награда! Генерал,

Скажите, что там в Пильзене случилось?

Бутлер

Вам, комендант, мое письмо вручили,

Которое отправил я с гонцом?

Гордон

Я поступил, как приказали вы, —

Открыл пред ним ворота крепостные.

Я высочайший получил указ

Без рассуждений вам повиноваться.

Но стоило мне герцога увидеть,

Как я, простите, снова впал в сомненье.

Не как опальный в Эгер он вступил.

Его чело, как некогда, сияло

Величием властителя, и взор

Повиновенья требовал. Спокойно,

Как в дни невозмутимого порядка,

Мой комендантский рапорт принял он.

Когда виновный попадет в беду,

Он шелковым становится, — сановник

Пред пешкою заискивать не прочь;

Но, взвешивая похвалы слова,

С достоинством произносил их герцог —

Так хвалят слуг, исполнивших свой долг.

Бутлер

Все так произошло, как я писал.

Он войско продал шведам, им открыть

Хотел ворота Эгера и Праги.

Но от него вся армия отпала,

Лишь пять полков карабинеров Терцки

За ним сюда последовали. Герцог

Отныне государственный изменник, —

Долг верных трону — Фридланда немедля

Представить в Вену, мертвым иль живым.

Гордон

Изменник императору… Властитель

Столь даровитый! О, непостоянство

Земного счастья!.. Я, бывало, думал:

Не может это кончиться добром!

Такое возвышенье и столь смутно О

черченная власть — вот западня:

Коль меры нет, желаньям нет предела!

О, как нужна законов ясных грань

И торная обычаев дорога!

Да, противоестественную власть

В своих руках сосредоточил герцог;

С самим монархом стал он наравне

И, возгордясь, отвык от подчиненья.

Как жаль его! Но там, где Фридланд пал,

Не устоял бы, думаю, никто.

Бутлер

До времени умерьте состраданье, —

Он так опасен, так еще могуч!

Стремительно сюда подходят шведы,

И если мы отпора не дадим,

Они соединятся с Валленштейном.

Но этому не быть! Отсюда герцог

Не ускользнет, — я честью поручился

Здесь в Эгере его под стражу взять,

И вы помочь должны мне, комендант!

Гордон

Зачем я дожил до такого дня!

Светлейший сам меня назначил в Эгер.

Не для того мне Фридланд вверил крепость,

Чтобы