заняты императорскими войсками, и приняты были все меры к тому, чтобы дать быстрый, решительный отпор любым действиям изменника.
Так как и Галлас, очевидно, не думал о возвращении, то Пикколомини решился ещё раз испытать легковерие герцога. Он испросил у него позволение съездить за Галласом, и Валленштейн во второй раз дался в обман. Это непонятное ослепление мы можем объяснить лишь как естественное следствие его гордыни, под влиянием которой он никогда не отказывался от однажды составленного себе мнения о человеке и дажо самому себе не признавался в возможной ошибке. Графа Пикколомини он также в своей карете отправил в Линц, где тот не только сейчас же последовал примеру Галласа, но предпринял и дальнейший шаг. Он обещал Валленштейну возвратиться, — он и пускается в обратный путь, но во главе целой армии, с целью захватить герцога в Пильзене. Другое войско, под начальством генерала Суйса, спешило в Прагу, чтобы закрепить этот город за императором и охранять его от возможного нападения мятежников. В то же время Галлас возвещает всем рассеянным повсюду австрийским армиям, что отныне он — единственный полководец, распоряжения которого являются непреложным законом. Во всех императорских лагерях распространяются приказы, которыми герцог вместе с его наперсниками объявлен вне закона и армии освобождены от всяких обязательств по отношению к изменнику.
Примеру, поданному в Линце, следуют все; имя изменника предаётся проклятию; все армии отпадают от него. Наконец, когда уж и Пикколомини не возвращается, повязка спадает с глаз Валленштейна — а страшно его пробуждение. Но и теперь ещё он верит в истинность того, что рекут звёзды, и в преданность армии. В ответ на известие об отпадении Пикколомини он объявляет, что впредь не должно повиноваться никакому приказу, не исходящему непосредственно от него или от Терцки и Илло. Он спешно готовится выступить в Прагу, где намерен, наконец, сбросить маску и открыто объявить себя врагом императора. Под Прагой должны собраться все войска и отсюда с быстротой молнии ринуться на Австрию. Герцог Бернгард, тоже участвующий в заговоре, должен был шведскими войсками поддержать действия герцога и предпринять диверсию на Дунае. Уже Терцки спешил в Прагу, и лишь нехватка лошадей мешала герцогу немедленно последовать за ним с остальными сохранившими верность полками. С великим нетерпением ожидает он известий из Праги и узнаёт, что этот город потерян, генералы предали его, войска изменили ему, заговор раскрыт и Пикколомини, поклявшийся погубить его, двинулся ему навстречу. С ужасающей быстротой рушатся все его планы, обращаются в прах все его чаяния. Он одинок, покинут всеми, кого облагодетельствовал, предан всеми, на кого надеялся. Но именно в таких обстоятельствах познаются великие натуры. Обманувшись во всех своих надеждах, он не отказывается ни от одного из своих замыслов: он ни в чём не отчаивается, потому что сам он ещё существует. Теперь настал момент, когда невозможно обойтись без вожделённой помощи шведов и саксонцев и когда исчезает всякое сомнение в его искренности. Убедившись в твёрдости его намерений и в затруднительности его положения, Оксеншерна и Арнгейм также, отбросив всякие колебания, решают воспользоваться благоприятным случаем и обещают ему поддержку. Саксонией поручено герцогу Францу-Альберту Саксен-Лауэнбургскому доставить ему четыре тысячи воинов; от шведов он должен получить чрез герцога Бернгарда и пфальцграфа Биркенфельдского Христиана шесть тысяч испытанных солдат. Покинув Пильзен с полком Терцки и теми немногими из окружавших его лиц, что остались верными ему или прикидывались такими, Валленштейн поспешил в Эгер, к самой границе королевства, чтобы быть ближе к Верхнему Пфальцу и тем легче соединиться с герцогом Бернгардом. Приговор, объявивший его врагом государства и изменником, ещё не был известен ему. Лишь в Эгере поразил его этот громовый удар. Он ещё рассчитывал на ту армию, которую генерал Шафготш держал в Силезии наготове для него, и по-прежнему тешил себя надеждою, что многие даже из числа тех, кто изменил ему, вновь возвратятся к нему при первом проблеске возврата счастья. Даже во время бегства в Эгер — так мало это страшное испытание смирило его отважную душу — он ещё лелеял дерзновенный замысел низвергнуть императора с престола. В этих обстоятельствах некто из его свиты попросил разрешения подать ему совет. «Для императора, — начал он, — ваша светлость являетесь известным, великим и весьма уважаемым сановником; для неприятеля вы — пока что сомнительный король. Неразумно рисковать надёжным ради ненадёжного. Неприятель воспользуется вашей особой, потому что случай очень уж благоприятен, но ваша светлость всегда будут у него на подозрении, и он всегда будет опасаться, что когда-нибудь вы с ним поступите так же, как теперь — с императором. Поэтому одумайтесь, пока не поздно». — «Что же будет тогда?» — возразил герцог. «У вас в сундуках сорок тысяч «солдат» (золотых с вычеканенными на них латниками), — ответил тот. — Прихватив их с собой, отправьтесь прямо к императорскому двору. Объясните там, что все ваши действия в последнее время имели целью лишь одно — испытать верность императорских слуг и отличить благонамеренных от подозрительных. И так как большинство из них оказалось склонным к измене, то вы и явились предостеречь его императорское величество от этих опасных людей. Таким образом, каждого, кто теперь захочет изобразить вас преступником, вы сможете выставить изменником. При императорском дворе вас с сорока тысячами золотых примут, разумеется, с распростёртыми объятиями, и вы снова станете важной особой». — «Совет недурен, — ответил Валленштейн после некоторого раздумья, — да чёрт его знает!»
В то время как герцог неутомимо вёл из Эгера переговоры с неприятелем, вопрошал звёзды и предавался новым надеждам, чуть не на его глазах оттачивался кинжал, положивший конец его дням. Императорский приговор, объявлявший его вне закона, возымел своё действие, и карающая Немезида обрекла неблагодарного погибнуть под ударами неблагодарности. Из всех своих офицеров Валленштейн особо отличал ирландца по имени Лесли и облагодетельствовал его. Не кто иной, как этот человек, счёл себя призванным привести в исполнение смертный приговор над герцогом и заслужить кровавую награду. Как только Лесли появился в свите герцога в Эгере, он поспешил раскрыть коменданту этого города, полковнику Бутлеру, и подполковнику Гордону — шотландцам и протестантам — все коварные замыслы герцога, необдуманно доверившего ему их в пути. В лице Гордона и Бутлера Лесли нашёл людей, способных на решительный шаг. Им предстоял выбор между долгом и изменой, между законным властителем и беглым, всеми покинутым мятежником. То обстоятельство, что этот мятежник был их благодетелем, не могло, однако, внушить им хотя бы минутное колебание в выборе. Все трое торжественно клянутся друг другу свято хранить верность императору, а верность требует скорейших действий против общего врага. Обстоятельства благоприятствуют им, и злой дух герцога сам отдаёт его в руки мести. Но, чтобы не лишать правосудия его законных полномочий, решено было представить жертву живой, и заговорщики расстаются, приняв отважное решение схватить полководца, не умертвив его. Покровом глубокой тайны облечён этот мрачный заговор, а Валленштейн, не подозревая о нависшей над ним гибели, наоборот, льстит себя уверенностью, что в эгерском гарнизоне найдёт храбрейших и вернейших своих защитников.
В ту пору ему вручают императорские указы, содержащие приговор и обнародованные во всех лагерях. Теперь он уясняет себе подлинные размеры угрожающей ему опасности, всю невозможность отступления, всю безысходность своего одиночества, всю необходимость сдаться врагу на милость или немилость. Все муки своей раненой души он изливает пред Лесли, и безмерное волнение исторгает у него последнюю тайну. Он поверяет этому подчинённому своё решение сдать пфальцграфу Биркенфельдскому Эгер и Эльбоген — ключи к королевству, — и в то же время говорит ему о предстоящем прибытии в Эгер герцога Бернгарда, о котором ему возвестил гонец, прискакавший минувшей ночью. Узнав эту тайну, Лесли немедленно посвящает в неё остальных участников заговора, и они изменяют первоначальное своё решение. Нависшая опасность уже не позволяет думать о пощаде. Эгер может каждую минуту перейти в руки неприятеля, и внезапный переворот возвратит их пленнику свободу. Чтобы избежать этой беды, они решают в следующую ночь убить Валленштейна вместе с его приверженцами.
Чтобы всё обошлось как можно тише, решено было покончить дело во время банкета, устроенного полковником Бутлером в Эгерском замке. Все прочие явились — лишь Валленштейн, слишком взволнованный, чтобы принять участие в весёлой пирушке, отказался, принеся свои извинения. Пришлось таким образом по отношению к нему изменить намеченный план; с остальными решено было поступить как условлено. Ничего не подозревая, явились все три полковника — Илло, Терцки, Вильгельм Кински — и с ними ротмистр Нейман, весьма способный офицер, которому Терцки обыкновенно поручал всякое сложное дело, требовавшее сообразительности. До их прибытия в замок заговорщики ввели туда самых надёжных солдат из гарнизона, открыв им свои замыслы. Солдаты заняли все выходы, а в чулане возле столовой были спрятаны шестеро бутлеровских драгун, которые по условному знаку должны были выскочить и перебить изменников. Не помышляя об опасности, уже нависшей над их головами, гости беспечно предались пиршественным утехам и, наполнив чаши, провозглашали здравицы во славу Валленштейна — уже не императорского слуги, а самодержавного государя. Вино развязало им языки, и Илло чрезвычайно самоуверенно заявил, что через три дня здесь будет армия, равной которой Валленштейн никогда ещё не возглавлял. «Да, — прервал Нейман, — и тогда он надеется омыть руки в австрийской крови». Среди этих разговоров приносят десерт, и тут Лесли даёт условленный знак занять подъёмный мост и забирает ключи от всех ворот замка. Столовая вдруг наполняется вооружёнными людьми; с нежданным кличем: «Да здравствует Фердинанд!» — становятся они за креслами тех гостей, которые заранее были им указаны. Ошеломлённые, предчувствуя гибель, вскакивают четверо сообщников со своих мест. Кински и Терцки заколоты, прежде чем они успели схватиться за оружие; Нейману удаётся во время суматохи убежать во двор, но там часовые узнают его и тотчас убивают. Один Илло сохранил достаточное присутствие духа, чтобы обороняться. Прислонившись к окну, он осыпал Гордона горькими упрёками в предательстве и вызывал его на честный рыцарский бой. Отчаянно защищаясь, он убил двоих врагов и пал, подавленный численным превосходством, поражённый десятью ударами. Тотчас после этого Лесли поспешил в город, чтобы предупредить возможные волнения; увидя, как он бежит запыхавшись, часовые у ворот замка выстрелили в него, думая, что это кто-либо из изменников, но промахнулись. Эти выстрелы всполошили стражу во всём городе, и лишь благодаря скорому появлению Лесли караульные успокоились. Он обстоятельно рассказал им о заговоре герцога и о принятых против него мерах, о судьбе четырёх мятежников и об участи, ожидающей самого главаря. Встретив со стороны солдат полную готовность оказать ему поддержку, он снова взял с них клятву оставаться верными императору, жить и умереть за правое
