мир подвластен.[8 — Мы Габсбургу противимся напрасно: Ему весь мир подвластен. — В действительности этого не было. Но средневековые германские императоры, присвоившие себе титул римских миродержцев, неудержимо стремились к мировому господству.] Неужели
Одни, с упорством нашим закоснелым,
Мы цепь земель сумеем разорвать,
Которой он, могучий, окружил нас?
Его здесь рынки и суды, его
Торговые пути, — с коня под вьюком
И то на Сен-Готарде платят сбор.
Владеньями его мы, будто сетью,
Окружены, опутаны повсюду…
Вы думаете, Австрия слабей?
Бог — наш оплот, не император. Верить
Возможно ль императору, когда,
Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну,
Он города стал отдавать в залог,[9 — Он города стал отдавать в залог… — Германские императоры отдавали в залог города и присоединившиеся к Империи страны, продавали титулы, должности, права и т. п.]
Что добровольно встали под защиту
Имперского орла?.. Нет, мудрость нам
Велит — во времена тяжелых смут
Имперская корона переходит
По выборам, и памяти у ней
О службе верной нет. Зато услуги
Наследственному дому — сев надежный.
Аттингаузен
Так, значит, ты куда умней отцов,
Свободы самоцвет неоценимый
Добывших кровью, доблестью геройской?..
Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,
Как их страну австрийцы угнетают!
Что ж, и у нас они овец, коров
Пересчитают, пастбища обмерят,
В лесах свободных запретят охоту
На зверя красного и на пернатых,
Заставами нам преградят мосты.
Нас разорив, поместий нахватают
И нашей кровью будут побеждать…
Нет, если кровь пролить придется нам,
То лучше за себя: поверь, свобода
Куда дешевле рабства обойдется.
Руденц
Мощь Альбрехта не сломят пастухи!
Аттингаузен
Сперва узнай, какие пастухи!
Я знаю их, я вел их на врага.
Я вместе с ними дрался под Фаэнцой[10 — Фаэнца — итальянский город неподалеку от Равенны, в то время село (отсюда — фаянс). В 1241 году после восьмимесячной осады его взял император Фридрих II Гогенштауфен. В войске Фридриха II был отряд швейцарцев, оказавших ему большие услуги в борьбе с папой; за это император дал швейцарским общинам грамоту, подтверждавшую еще до падения Фаэнцы их старинные вольности.].
Пусть нам посмеют иго навязать,
Когда его нести мы не хотим!..
Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!
Не променяй же на ничтожный блеск
Ты неподдельный жемчуг высшей чести —
Стать во главе свободного народа!
Он за тобой, как твой соратник верный,
В час испытаний в смертный бой пойдет…
Вот чем гордись, знай: в этом благородство.
Скрепляй природой созданные узы,
Всем сердцем к родине своей прильни,
В любви к ней будь и тверд и постоянен.
Здесь мощный корень сил твоих таится,
А на чужбине будешь одинок —
Сухой тростник, что свежий ветер сломит.
Один лишь день ты с нами проведи,
Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.
Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!
(Хватает его руку.)
Руденц
Я слово дал… Я связан… Не могу.
Аттингаузен
(оставляя его руку, строго)
Ты связан… Да, злосчастный, это верно.
Ты связан, и не словом и не клятвой,
Но узами любви… Мне все известно.
Руденц отворачивается.
Я вижу, ты смущен, ты отвернулся!
Ты Бертою фон Брунек увлечен,
Она тебя к австрийской службе манит.
Невесту хочешь ты добыть ценой
Измены родине… Не прогадай!
Они тебя невестой приманили;
Не будь так прост, она не для тебя.
Руденц
Прощайте! Будет этих наставлений!
(Уходит.)
Аттингаузен
Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!
И я не в силах удержать, спасти…
Так Вольфеншиссен некогда отпал
От родины… Так отпадут другие.
Манят за наши горы молодежь
Чужой страны могучие соблазны…
О, злополучный час, когда чужое
Проникло в безмятежные долины,
Чтоб нравы тут невинные растлить!..
К нам новое врывается насильно,
А старое, достойное, уходит.
И времена и люди уж не те!
Зачем я здесь? Давно погребены
Все, с кем я вместе действовал и жил.
Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,
Кто жить не будет с новым поколеньем!
(Уходит.)
Сцена вторая
Луг, окруженный высокими скалами и лесом.
Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с поручнями. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной. Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюе и еще четверо поселян. Все вооружены.
Мельхталь
(еще за сценой)
Вот горная тропа. Вперед, за мной!
А вон скала с распятьем на вершине.
У цели мы. Поляна эта — Рютли.
Входят с факелами.
Винкельрид
Прислушайтесь!
Сева
Все пусто.
Майер
Ни души!
Наш Унтервальден всех опередил.
Мельхталь
Который час?
Баумгартен
Поблизости, в деревне,
Дал сторож криком знать, что два часа.
Майер
Вы слышите?
Бюгель
В лесной часовне в Швице
К молитве ранней колокол зовет.
Флюе
Да, воздух чист, и звон далеко слышен.
Мельхталь
Пусть кто-нибудь здесь разожжет костер,
Чтоб он пылал, когда друзья сойдутся.
Двое крестьян уходят.
Сева
Как хороша ночь лунная! Сегодня
Гладь озера, как зеркало, спокойна.
Бюгель
Винкельрид
(протянув руку в сторону озера)
Посмотрите!
Не видите? Вон там!
Майер
Да что ж такое?..
Ах, вижу, вижу! Радуга средь ночи!
Мельхталь
Она луной, должно быть, рождена.
Флюе
Вот редкое и чудное явленье!
Не всякому дано его увидеть.
Сева
Над ней другая, только побледнее.
Баумгартен
Мельхталь
Плывет в ней Штауффахер с земляками.
Швиц долго ждать себя не заставляет.
(Идет с Баумгартеном к берегу.)
Майер
Да вот из Ури никого не видно.
Бюгель
Им обходить далеко через горы,
Чтобы посты ландфохта обмануть.
Тем временем двое крестьян развели посреди поляны огонь.
Мельхталь
(с берега)
Эй, кто там? Отвечай!
Штауффахер
(снизу)
Друзья страны!
Все идут в глубину сцены навстречу прибывшим. Из лодки выходят Штауффахер, Итель Рединг, Ганс Мауер, Иорг Гоф, Конрад Гунн, Ульрих Шмид, Иост Вайлер и еще трое крестьян. Все вооружены.
Все
(громко)
В то время, как все остаются в глубине сцены, приветствуя друг друга, Мельхталь и Штауффахер выходят вперед.
Мельхталь
Я видел, Штауффахер,
Того, кто уж не смог меня увидеть;
Его глазниц коснулся я рукой
И чувство жгучей мести почерпнул
В погасших солнцах старческого взгляда.
Штауффахер
Ни слова мне о мести! Мы не мстить,
Но злу должны достойный дать отпор.
Вы были в Унтервальдене. Что там
Предпринято для общего нам дела?
Какие мысли у крестьян? Легко вам
Сетей измены удалось избегнуть?
Мельхталь
Через вершины грозные Суренна,
По ледяным полям, бескрайным, голым,
Где раздается хриплый крик орла,
Я к пастбищу альпийскому спустился, —
Там пастухи из двух соседних общин
Пасут свои стада, перекликаясь.
Я жажду утолял тем молоком,
Что, пенясь, льется из-под ледников.
Я в хижинах пастушеских пустых
Был сам себе хозяином и гостем,
Пока людских селений не достиг…
В долинах всем уже известно стало
О новом небывалом злодеянье,
И стоило мне только постучаться,
Меня с почетом всюду принимали.
Там люд, простой и честный, возмущен
Все новыми бесчинствами ландфохтов.
Как на лугах альпийских год за годом
Растут все те же травы, как потоки
По старым руслам движутся в том крае,
Как в небе облака и даже ветры
Извечным следуют путем, так точно О
бычаи старинные от деда,
Не изменяясь, к внуку переходят, —
Там пастухи враждебны новизне,
Грозящей их привычной, ровной жизни…
Они мне руку крепко пожимали,
Со стен срывали ржавые мечи,
И в их глазах сверкал огонь отваги,
Когда я Штауффахера и Фюрста
Назвал всем дорогие имена…
Они клялись быть с вами заодно,
На смерть они клялись пойти за вами…
Так я, храним священным правом гостя,
Спешил от одного двора к другому
И наконец родимый край увидел,
Где у меня немало есть своих…
Нашел слепого старика отца.
Он на чужой соломе спал, питаясь
Тем, что дадут из милости…
Штауффахер
О, боже!
Мельхталь
Но я не плакал, нет! В слезах бессильных
Скорбь жгучую не стал я изливать.
Я заключил ее, как драгоценность,
В своей душе и думал лишь о деле.
Я побывал во всех ущельях гор,
Я обошел укромные долины,
И даже у подошвы ледников
Я хижины жилые находил.
И всюду, где пришлось мне побывать,
Везде встречал я ненависть к тиранам.
Ведь даже там, у крайнего предела
Перестает родить, ландфохты грабят…
Я возбудил сердца всех честных граждан
Горячей речью, жалом слов моих,
И наш теперь народ душой и телом.
Штауффахер
В короткий срок вы многого добились.
Мельхталь
Я сделал больше. Наших поселян
Страшат два замка: Росбергский и Сарнен.
За их стенами каменными враг
Скрывается, вредя стране оттуда.
Мне вздумалось разведку предпринять, —
И в Сарнен я проник и видел замок.
Штауффахер
Дерзнули вы войти в пещеру тигра?
Мельхталь
В одежде пилигрима я прошел
И Ланденберга видел за пирушкой…
Судите же, как я собой владею:
Я увидал врага — и не убил.
Штауффахер
Отважны вы, да вам и повезло.
Тем временем остальные крестьяне выходят вперед, приближаясь к обоим.
Теперь скажите мне, кто те друзья,
Которые явились вместе с вами?
Вы познакомьте нас, и мы откроем
Доверчиво свои сердца друг другу.
Майер
В любой из трех земель кто вас не знает?
Я Майер, житель Сарнена. Вот этот —
Племянник мой из Винкельрида, Струт.
Штауффахер
Всё имена известные в горах.
Один из Винкельридов победил
Дракона в Вайлерском болоте;[11 — Один из Винкельридов победил Дракона в Вайлерском болоте… — Швейцарская историческая хроника Чуди рассказывает о том, что около 1250 года в болоте возле селения Станц жил дракон, наводивший ужас на окрестности. Он был убит Струтом Винкельридом, который, однако, погиб, так как в его раны проник яд из крови дракона.] сам
В той схватке он погиб.
Винкельрид
То предок мой.
Мельхталь
(указывая на двух крестьян)
Те двое — монастырские крестьяне.
Я знаю, вы от них не отвернетесь,
Хоть это крепостные, не как мы,
Свободные на собственном наследье.
Народ хороший, преданный отчизне.
Штауффахер
(обоим)
Подайте ваши руки. Счастлив тот,
Кто никому у нас не подневолен.
Но честность красит звание любое.
Конрад Гунн
Вот Рединг, бывший земский старшина.
Майер
Я с ним знаком. Да, это недруг мой
По старой тяжбе об одном участке.
Мы с Редингом враги перед судом,
Но здесь друзья.
(Жмет ему руку.)
Штауффахер
Вот сказано умно!
Винкельрид
Идут, идут! Вы слышите рог Ури?[12 — Вы слышите рог Ури? — С древнейших времен сигналом Ури была боевая мелодия огромного рога зубра; самое название кантона Ури народ выводит от слова «ур» — зубр.]
Справа и слева появляются на скалах вооруженные люди с факелами и спускаются вниз.
Мауер
Смотрите!.. Как! Служитель алтаря,
Священник с ними вместе? Невзирая
Он, верный пастырь, их сопровождает!
Баумгартен
С ним Вальтер Фюрст и клирик Петерман.
Но что-то я средь них не вижу Телля.
Вальтер Фюрст, священник Рёссельман, псаломщик Петерман, пастух Куони, охотник Верни, рыбак Руоди и еще пятеро других поселян. Все собравшиеся, числом тридцать три, выходят вперед и становятся вокруг костра.
Вальтер Фюрст
Итак, должны мы на земле отцов,
Законном достоянье нашем, тайно
Сходиться здесь, как будто для убийства.
И в ночь, которая покров свой темный
Дает лишь преступленьям и делам,
Что солнечного света избегают,
Мы право добываем, хоть оно
И чисто и светло, как день лазурный.
Мельхталь
Да будет так! Что мрак ночной прядет,
То радостно на солнце расцветет.
Рёссельман
Союзники! Господь мне мысль внушил.
Здесь вместо общины мы собрались
И представляем весь народ по праву.
Приступим к совещанью по старинным
Обычаям страны, как в мирный год;
Что незаконного в собранье нашем,
Оправдывает грозный час. Бог всюду,
Где право защищают от насилья.
И под небесной твердью мы стоим.
Штауффахер
Добро! Держать совет, как в старину.
Хоть ночь теперь — сияет наше право!
Мельхталь
Пусть нас числом немного — сердце здесь
Всего народа, лучшие тут в сборе.
Конрад Гунн
Хоть древних книг у нас нет под рукой,
Но их слова начертаны в сердцах.
Рёссельман
Составим круг, друзья, а в середине
Как власти знак мечи мы водрузим![13 — Как власти знак мечи мы водрузим! — Перед старшиной водружали в знак почета два меча.]
Мауер
Пусть старшина перед мечами встанет,
А по бокам — помощники его.
Петерман
Здесь три народа. И кому из них
Главой совета подобает быть?
Майер
Об этом Ури пусть со Швицем спорят.
Охотно им уступит Унтервальден.
Мельхталь
Мы уступаем. Мы пришли
