таинства крещения и евхаристии, ни всего другого, составляющего веро
Г.Г. МАЙОРОВ
учительное ядро христианского понимания Бога. В признании этого факта
Дуне Скот был един со всеми великими учителями Церкви как Запада,
так и Востока, с самыми авторитетными богословами своего времени,
такими как Бонавентура и Фома Аквинат. В то же время в своем учении
о богопознании Дуне Скот, в отличие от Фомы, Генриха Гентского и некоторых
своих собратьев по ордену, не испытывал никакого энтузиазма
по отношению к византийскому «апофатическому богословию», особенно
тщательно разработанному в Ареопагитиках, где оно представлено как
высшая ступень автономного восхождения человеческого разума к божественной
«сверхсушности», — ступень, на которой Бог познается путем
отрицания всех приписываемых Ему тварных свойств, а в конце концов
— и всех вообще мыслимых человеком свойств, так что в результате разум
человека становится очищенным от всего небожественного и оказывается
перед лицом «сверхсущностного» Бога. Дуне Скот считал, что апофатический
метод не может рассматриваться как самостоятельный
метод богопознания, ибо он предполагает наличие положительного богословия:
«Ясно… что никакие отрицания мы не познаем о Боге иначе как
через утверждения, с помощью которых мы удаляем все другое, несовместимое
с этими утверждениями» (там же, 4). Развивая эту мысль, Дуне
пишет: «И сколько бы мы не продвигались в отрицаниях, или Бог будет
подразумеваться не более, чем ничто, или же мы остановимся на какомто
утвердительном понятии, которое является первым» (там же).
Неприятие апофатики сопровождалось у Дунса Скота усиленным
вниманием к тому, что у греков именовалось богословием «катафатическим»,
т.е. утвердительным, в рамках которого, как мы могли убедиться,
им и разрабатывалось то положительное учение о сущности, силах (потенциях)
и энергиях (действиях) Бога, которое вместе с его учением об
активности человеческого разума и свободе воли доставило ему славу
крупнейшего метафизика Средних веков.
ПРИМЕЧАНИЯ
Чарльз Пирс однажды назвал его «одним из самых великих умов
Средневековья» и «одним из самых глубоких метафизиков, которые
когда-либо были» (Collected Papers of Charles Sanders Peirce. Cambridge
(Mass.): Harvard Univ. Press, 1931, vol. I, p. 10). А известный английский
историк философии Фредерик Коплстон сказал о нем, что «Дуне Скот
был одним из самых способных и проницательных мыслителей, рожденных
Британией» [VII, 9, с. 253].
L Двадцатисемилетний Мартин Хайдеггер посвятил Дунсу Скоту
свою диссертацию Die Kategorien und Bedeutungslebre des Duns Scotus, в
которой, помимо других вопросов, затрагивает ряд вопросов онтологии.
Подробнее см.: [VII, 88, р. 61-65, 69, 71 etc].
3 Нужно заметить, что самые знаменитые философы и богословы
этого времени были, как правило, или францисканцами, или доминиканцами.
К первым относятся Роберт Гроссетест, Роджер Бэкон, Бонавентура
и, конечно, Дуне Скот; ко вторым — Альберт Великий и Фома
Аквинский. Все они были в то же время и профессорами университетов.
4 Генрих Гентский (род. 1-я пол. XIII в., ум. 1293), автор Summa theologica
и пятнадцати Quodlibeta, В ряде вопросов предвосхитил или даже
повлиял на Дунса Скота: например, в учении о трех состояниях первой
материи (неопределенное, определенное потенциально и определенное
актуально) и отчасти, возможно, в учении об активной и пассивной
потенциях души. Однако по многим другим вопросам был критикуем
Дунсом, особенно за слишком широкую трактовку августиновской теории
божественного озарения (divina illustratio), которое Генрих отождествлял
с функцией аристотелистского inteUectus agens. В трактовке
принципа индивидуации Генрих занимал оригинальную позицию, как
бы промежуточную между позицией Фомы Аквинского и той, которую
займет Дуне. Готфрид из Фонтэна (ум. 1305), ученик Генриха Гентского
и преемник его на кафедре богословия Парижского университета, написал
комментарий на Сентенции и Quodlibeta. Готфрид, возможно, оппонировал
Дунсу в Париже.
* Термин «волюнтаризм» впервые был употреблен в 1883 г. Фердинандом
Теннисом в статье, посвященной Спинозе (Studien zur Entwicklungsgeschichte
des Spinosa / / Vierteljarschrift fur wissenschaftliche Philosophic,
7 (1883), S. 169). «Волюнтаризм» с тех пор понимается как философская
позиция, в соответствии с которой воля и любовь имеют первенство
перед разумом и познанием.
» Орландо Тодиско, оценивая теоретическую ситуацию, которая сложилась
в схоластике XIII в., пишет. «Это был век, пересекаемый двумя
философско-богословскими траекториями, достаточно определенными в
их сущностных чертах, — августинианско-бонавентурианской и аристотелико-
томистской, каждая из которых получала полемическую стимуляцию
от одной и той же матрицы — от аверроистского аристотелизма магистров
искусств» [VII, 121, р. 5], — сказано, может быть, слишком замысловато,
но в общем правильно, правда, если сказанное относится только
ко второй половине века
Г.Г. МАЙОРОВ
7 Позднее, особенно в одном из последних своих сочинений Retractationes,
Августин пересмотрел эту свою позицию и стал трактовать познание
вечных истин уже не как проявление естественной активности
человеческого разума, а как сверхъестественное озарение (illuminatio,
illustratio) человеческого ума божественным светом. Подробнее об этом
см. в нашей книге [VII, 10, с. 264-283].
° Русский перевод здесь и далее дается (если не оговорено другое)
по изданию: Аристотель. Сочинения в 4 т. М., 1975-1984.
» О происхождении понятия «унивокация» см. подробнее: [VII, 67,
р.87-89]. Жильсон подробно разбирает также отношение принципа
«единозначности» Дунса и принципа аналогии Фомы Аквината: [VII, 67,
р. 101-116].
Ю «Ens est duplex, scilicet naturae et rationis. Ens autem naturae
inquantum tale est, cuius esse non dependet ab anima» (Quaest. super libros
ElencK q. 1 (II, lb).
H Для них обоих Бог есть чистая актуальность (actus purus), но
Аристотель понимает Бога как мышление, мыслящее самое себя, и как
«перводвигатель», а Дуне Скот — в первую очередь как деятельность воли
и высшее (первое) производящее начало, хотя одновременно и как мышление.
12 В языке Дунса Скота понятия essentia и quiditas почти неотличимы.
Но все же essentia скорее означает совокупность того, что в логике
называют «существенными признаками», a quiditas добавляет к этому совокупность
«собственных признаков». Широко используется Дунсом и
термин entitasy производный от ens — «сущее». Его можно переводить
скорее как «существо», но помня, что речь идет не только о живом существе,
но о любом субъекте существования.
13 Эти аргументы содержатся в третьем разделе первой части нашего
издания, пп. 1-18.
14 Бэкон Ф. Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1972. Т. 2, с. 31.
1^ Из пяти viae (путей доказательств) Фомы «второй путь» внешне
напоминает первый способ доказательства Скота, «пятый путь» — его
второй способ доказательства, а «четвертый путь» напоминает его третий
способ.
1″ Аналогичная мысль в другом месте: «…наш разум в этом состоянии
может познавать лишь те объекты, чьи формы отражаются в
чувственных образах…» (наст, изд., часть IV, VII, 4). Этьен Жильсон, исходя
из пессимистической оценки Дунсом Скотом познавательных возможностей
«человека-странника» в области богословия, считал даже, что
человеческий разум, согласно Дунсу Скоту, без помощи божественного
Откровения не может доказать само существование Бога как Первосущего,
и более того, не может познать сущее как сущее. Эта позиция
Жильсона была выражена в его статье [VII, 69} Жильсон в противоречии
с содержанием главных работ Дунса Скота и особенно Ordinatio, приписывал
ему некий особый «теологизм», т.е. убеждение, что без theologia
revelata человек-странник не может построить никакой метафизики или
theologia rationalis. Такие странные заключения Э. Жильсон делал на основании
анализа сочинения Theoremata, включенного в изданиях
Уоддинга-Вивеса в число работ Дунса Скота. Считая это сочинение действительно
принадлежащим перу Скота и учитывая, что в нем (теоремы
XV и XVI) утверждается невозможность строгого доказательства существования
первой причины сущностно упорядоченного причинного
ряда, Жильсон и приходит к выводу о сознательном использовании Дунсом
разума для отстаивания верховенства богословия над метафизикой,
что, как легко видеть, на самом деле противоречит и учению Дунса о «естественном
богословии», и его учению о независимости метафизики от
theologia revelata. Позднее точка зрения Жильсона была отвергнута из
известных исследователей Эфремом Беттони [VII, 38, р. 104-121] и Алленом
Уолтером [VII, 131} Последний доказывал неаутентичность отдельных
разделов Theoremata.
1′ Бернардино Бонасеа, представивший в своей книге о Дунсе Скоте
едва ли не самый детальный из существующих анализ его доказательств
бытия Бога, оценил эти доказательства как «одно из величайших завоеваний
человеческого ума» [VII, 44, р. 121}
1° На этом основании Фредерик Коплстон назвал иронично Фому
«настоящим экзистенциалистом», а Дунса — «предшественником Гегеля»
[VII, 9], с. 259. Дуне Скот объясняет свой подход весьма убедительно:
«Ибо я никогда не знаю, что нечто есть, если не имею заранее понятия
о том, чье бытие я познаю» (Ordinatioy I, d 3, p. 1, q. 2, п. 26).
** Название «трансценденталии» (от лат. transcendens — превосходящий)
эти свойства бытия получили за то, что они «выходят за рамки»
аристотелевских «категорий».
2 0 См: [VII, 4, с. 129-133}
21 Вообще аристотелистская трактовка материи как возможности
(потенции) доставляла схоластикам, включая Дунса Скота, немало хлопот.
Христианская концепция творения Богом мира «из ничего» означала,
что до акта творения ничего, кроме Бога, не существовало. Но допустимо
ли это понимать так, что мир был «возможен» и до акта творе
Г.Г. МАЙОРОВ
ния? Ведь иначе Бог произвел бы действительное из невозможного. Аристотель
считал мир вечным и поэтому все нереализованные возможности
находятся в нем самом, в его материи-потенции, и указанная проблема
здесь не возникает. Дуне Скот различал логическую возможность и реальную
возможность: то, что обретает существование, с точки зрения логики
может быть, ибо то, что невозможно, не может быть. Но «логическая
возможность» не имеет отношения ко времени и вообще является
абстрактной возможностью, для которой требуется одна только непротиворечивость
понятия. Другое дело — «реальная возможность», которая
у Аристотеля и Дунса Скота собственно и обозначает материю. Разумеется,
если мир существует, то он логически был всегда возможен. Однако
реально он стал возможен только благодаря акту творения. Следуя Августину,
Дуне считал, что в первом же акте творения Богом мира были
созданы все его реальные потенции (возможности), которые потом,
вплоть до конца света, будут переходить в действительность. Но все эти
потенции силой Божией чудесным образом произведены из «ничто» (ех
nihilo), в котором (по самому смыслу этого слова) ничего нет и не было.
Значит, как и у Аристотеля, все возможное так или иначе присутствует
в действительности. Однако в свое понятие «первой материи» (как свидетельствуют
комментарии Скота к «Метафизике») он вкладывал разный
смысл: 1) материя как чистая потенция (реальная возможность); 2) материя
как нечто противоположное форме, но имеющее свою действительность;
3) материя как материал для оформления. Кроме того, как и все
схоластики, Дуне признает и «вторую материю» (materia secunda), которая
представляет собой все многообразие материальных вещей, из которых
складывается
