всего — спокойный день и ночь.
Любая награжденная бездарность
Стремится к возрастанию наград.
В чем гнусность жадных? — Их неблагодарность…
Кто не насыщен — ничему не рад.
Чиновный взгляд блестит по коридорам:
«Вперед и вверх», не «вниз», и не «назад».
Кто «вышел из народа», очень скоро…
«В народ» не оборачивает взгляд.
А, человек порядочный и честный,
Ушедший на покой от нервных дел
(Хотя, на службе многим был известным),
Благодарит за скромный свой удел.
Царь защищает всех в своей отчизне,
Но, кто ему платить готов полней?
Кто выше ценит благо мирной жизни?
Тот, кто во благо пользуется ей.
Из облаченных в тогу есть немало
Таких, кому «мир хлопотней войны»,
Готовы ускорять войны начало,
За блеск монет — отдали б полстраны.
Людская глупость, жадность различают
«Владение» и «Собственность» вотще.
А мудрый благодарность ощущает
За благо, что дается «всем вообще».
Великие и подлинные блага
Не делятся малюсеньким куском.
Даются — на всю жизнь, не на день, на год…
Одно — на всех, любому — целиком.
Мудрец бредет в убогом одеяньи
И шепчет философии мотив:
«Будь благодарным за благодеянье,
Признательностью щедро заплатив.»
Юпитер, всем владея, всё дарует,
Он, для людей — подателем всего.
А мудрый — не берет, пусть хоть воруют,
«С умеренностью, храбростью, терпеньем
Философы возносятся до звезд.»
А боги не завистливы — ступени
Видны тому, в ком дух стремится в рост.
Ты удивлен, что люди ходят к Богу?
И Бог идет, бросая семена…
И, как они растут, взирает строго
И терпеливо, долги времена…
Умея ждать, Он подает нам знаки:
Как урожай? Заглох или подрос?
Да, вижу — сорняки…
А, где же злаки,
Что Я посеял в людях?!
Будь здоров.
—
Письмо LXXIV (О честности блага)
Луцилия приветствует Сенека!
Твое письмо ободрило меня:
От вялости дремал, прикрывши веки,
Теперь спешу сомненья разгонять:
Не веришь: только честное есть благо?
Беру перо, как нож, и полон тягой
Тебе помочь, ничем не навредив.
Кто ограничил честностью пределы,
Тому и счастье — только в нем самом.
А тот, кому до прочего есть дело,
С фортуной не расстанется умом.
Одних печалят дети, их болезни,
Другой — в любви к жене (своей? чужой?)
У третьих — страсть о чине бесполезном
Горит, как нестихающий ожог.
Но, самой многолюдною толпою
Боящиеся смерти, как врага,
Дрожащие, сильней чем с перепоя
Им жизнь превыше блага дорога.
Кому богатства мало — хуже бедных,
Кто бурей был застигнут в ясный день,
Погиб? Спасен?- Не суть, но страх заметный
В спасенных, их оправдывает лень.
Нехватка денег, лицемерье женщин,
Народный гнев и зависть — ерунда…
Беды возможность жалит нас не меньше,
Чем разум потерпевшего — беда.
Не от удара мы бежим — от шума
И бережем не душу, а живот…
Как может быть блаженным, я спрошу вас,
Кто в вечном опасении живет.
Кто предан настроениям случайным,
Тот сам себе проблемы создает.
Он смотрит на весов судьбы качанье,
И ждет в тревоге, что она пошлет.
Пускай фортуна смертными играет,
Бросая, что имеет, в их толпу…
Один — хватает, а другой — теряет,
Но, никому не выбраться их пут.
Благоразумен тот, кто с представленья
Уходит до вручения конфет.
Не вызывая в прочих сожаленья:
Он получил, а почему — мне нет?
Кидаемся за жалкими дарами
И радуемся, что-то прихватив…
Печалимся, что схвачено не нами…
Извечный и знакомый всем мотив…
Лишь честность — провиденья дар бесценный,
все прочее — ничтожней, чем пятак.
Что спорит долговечностью с вселенной?
Лишь истина, нетленна и свята.
Мы сетуем, что мало нам досталось,
Ни жить, ни умирать мы не хотим…
И, что осталось?- Ненависть? Усталость?
Иль блага вожделенный палантин?!
Умрут и благочестие и верность,
Коль люди не довольствуются тем,
Что есть. Когда желанья безразмерны,
Не жертвуют добром, не терпят стен.
Погибнут благодарность, благородство,
Презрение к житейским мелочам.
А, вместо них, придут корысть и скотство,
Как рак, не поддающийся врачам.
Неужто, человек счастливей Бога?!
Он чужд богатств и прихотей пиров,
Приманок, завлекающих убого…
Скорее, человек — ты нездоров.
Животным «благ» отпущено щедрее:
Собакам — все укусы ерунда,
Ни подлостью, ни местью не владея,
Раскаянья не знают и стыда.
Отличье наше — разум, больше нету…
В нем ценность, что хранить должны в душе.
Талант свой разменявший на монеты
Обратно не сменяет их уже.
Все прочее — лишь видимое блага,
Но, свойства блага — в прочем не ищи.
Благополучье — да, на час ли, на год,
Замок… для потерявшего ключи.
Благополучье — это достоянье,
Что, в сроки, всем придется возвращать.
Без меры счастье душит… и в рыданьях
Мы вслед ему несемся, трепеща.
Благоразумье в душах чертит меру,
А невоздержность — рушит свой очаг.
Лишь разум-укротитель (то есть — Вера)
Не даст благополучье раскачать.
Построй благополучью укрепленья
Случаются превратности в судьбе…
Что б ни случилось — сохраняй терпенье:
Угодно Богу?- Значит — и тебе!
Тебя обидят — не подай и виду,
Тебя уколют — мило улыбнись!
Не позволяй владеть собой обидам:
Они жерновным камнем тянут вниз.
Пусть дикий зверь бежит неукротимо,
Пусть юноша за славою спешит…
Но, разум превосходит ощутимо
Порывы необузданной души.
«Не дело — отрицать любое благо:
А — добрый нрав, а — преданность детей?
Любовь родителей?» — Все это так, однако,
В бесчестьи — нет хороших новостей.
Для нас беда, когда утратив зренье,
От света мы уходим в царство тьмы.
Когда у нас подсечены колени
Недвижны и бессильны станем мы.
Поверь: мы не становимся мудрее
В зависимости от числа друзей.
Не бойся быть повешенным на рее,
Коль добродетель не сдана в музей.
У всех кругов — одна и та же форма,
И в честной жизни — важен не размер:
В ней видим в добродетельности — норму,
Блаженства вдохновляющий пример.
Честь, честность — не фасад, не вид снаружи:
Она напоминает об Отце.
Не может честность лучше быть и хуже,
Где б ни живи — в лачуге ли, в дворце.
Высокий дух не угнетен тоскою:
В нем места нет тревогам и тоске.
Кто честен, тот уверен и спокоен,
Встречая все проблемы налегке.
У глупости всё вяло, неохотно,
Всем хвалится, не делая того.
А мудрость тем смела бесповоротно,
Что внешне не теряет ничего.
Вперед недуга входит к нам усталость,
У слабых духом — загодя озноб:
Хоть до несчастий много дней осталось,
Он, для щелчка… уже готовит лоб.
Пророчество — судьбы шальная сводня
Предсказывает яд, огни костров…
Но, боль лишь в том, что чувствуешь сегодня.
Что плакать о грядущем?
Будь здоров.
Письмо LXXV (О стиле письма)
Луцилия приветствует Сенека!
Пеняешь: слишком прост мой стиль письма…
Не встретишь здесь изысканность вовеки,
В моем письме — лишь истина сама.
Когда бы я сумел тебя приблизить,
Без слов хотел бы чувства показать,
Не приукрасив их и не унизив
Ораторам дано наш слух терзать.
Пускай оратор, пред толпою, в раже
Витийствует… Не по словам хвалю.
Мои слова — от чувств надежной стражи.
А чувства — в том, что верю и люблю!
Детей целуем мы не так, как женщин,
Но, в скромных ласках, тоже — яркость чувств.
Советую: трудись над словом… меньше
Над смыслом лишь трудиться я учусь.
Пускай одно нам будет высшей целью:
Как чувствуем, так жить и говорить!
В единстве возникает ощущенье,
Что порожден ты — благо сотворить.
Коль красноречье нам дано от Бога,
Сопутствуя прекрасному в душе
Пусть будет… Но, не в нем души дорога,
Оно — лишь средство душам хорошеть…
Идя к врачу, не ищут красноречья
В нем ищут знанье, волю, твердость рук.
Пусть в кормчем иногда красавца встречу
Мне не с чем поздравлять себя, мой друг.
Зачем словами уши мне щекочешь?
Больному в развлеченьях смысла нет…
Прижги болячки, режь их, все, что хочешь…
Но, покажи, что знаешь свой предмет.
Чтоб я увидел: впрямь — ты овладел им,
Не просто прочитал толстенный том…
Блажен не тот, кто знал, но тот, кто сделал!
Он вознесён деяния крестом.
Кто ищет мудрость?- Делим на разряды:
Вот первый: одолев болезнь души,
Все выучивши, с мудростию рядом
Упасть не могут, могут согрешить.
Болезни — извращенные сужденья,
Упорное стремленье… к пустякам,
Не стоящим любви, и даже денег:
Здесь — скупость, честолюбье, всякий хлам.
В страстях внезапных — неуемность наша,
Что может доводить людей до слез…
Так слабый насморк переходит в кашель,
А в непрерывном — жди туберкулез.
Второй разряд определить несложно:
Избавились от главных зол души,
Но так, что безопасность ненадежна,
И могут вниз скатиться поспешить.
У третьих часть пороков остается:
Прогнали скупость — остается гнев,
Желаний нет, но страх в их душах бьется,
И в честолюбьи тонут, побледнев.
Взгляни вокруг себя: как много сора
В душе людей, и гнусность входит в дом…
Не презирай и третьего разбора
И это достижимо лишь с трудом.
Ты жаждешь быть «по первому разряду»?
И я желаю нам с тобой того ж…
Но, из порока вырываться надо,
Он в нас живет, как родовая вошь.
Не бойся смерти: смерть — не зло, мой милый.
Богов не бойся, нет Творца от зла.
А, если зло кому-то навредило,
Тот человек — беспомощней козла.
Из грязи — на высокие вершины,
Где суд людской — жужжаньем комаров.
Познавшие себя — несокрушимы.
Повелевай собою!
Будь здоров.
=
Письмо LXXVI (О человеке добра)
Луцилия приветствует Сенека!
Ты хочешь знать, чем жив я каждый день?
Хожу на обучение к коллеге…
Ты спросишь: В этом возрасте, не лень?
При чем тут возраст? Глупость — не учиться,
Тому, кто от учения отвык…
В театр и в цирк — полезно отлучиться,
Но, вреден философии язык?!
Учись, пока хоть что-то не знакомо.
Хоть «век живи, весь век учись»…как жить
И я учу их: старику до комы
Дорога к Метронакту — у театра
проходит. Я стыжусь за род людской:
Театр — битком, и слышен спор в антрактах,
Кто лучше пел, кто как водил рукой…
Урок добра — не всякий хочет слушать,
(И тем… готовы ярлыки бросать)
Невеждам я внимаю равнодушно,
Презревших честность — презираю сам.
Прошу тебя: Спеши, Луцилий милый,
Не жди звонка предсмертного гонца.
Насколько ты сейчас приложишь силы,
Настолько преуспеешь до конца.
Само собой приходит все на свете:
