долг — Любовь, пусть зло закроет пасть.
Сообщество людей подобно своду,
Где камень не дает другим упасть.
Теперь (людей оставим мы в покое),
Составим мненье про любой предмет,
Доищемся: «Так, ЧТО ж это такое?!»
Ведь не в названьях ищем мы ответ…
Мы перейдем к понятью «добродетель»,
Вершине знанья, благости души…
Я верую, и Бог — тому свидетель:
Одна она нам не дает грешить.
Любое ремесло — собой довольно,
А добродетель — знает всё и вся!
Намеренья поступков — добровольны,
Последствия — взывают голося!
Пришедшие к незыблемым сужденьям
Спокойны — в этом истины предел!
А прочие, как жертвы наважденья,
Погрязли в суете ненужных дел…
Метанья обусловлены молвою,
А, к истине — проложен путь один.
Постигни всё своею головою,
Не верь тому, что скажет господин.
Что дорого? Довольно заблуждаться
Сестерция не стоит даже власть!
Что говорить про милость и богатство,
Которыми одаривают всласть.
Кто говорит, что не нужны основы,
Лишь наставленья — сам изрек догмат…
Я, призывая вас к догматам снова,
Построю наставлений длинный ряд…
Все просто, как в таблице умноженья:
Как глубоко в природу ни взляни,
доказывать основоположенья
не нужно — базис разума они.
Основы с наставленьем разобщённо
Представить невозможно и в бреду,
Но, таинства основ — для посвящённых,
А наставленья — многим на виду.
Кто «этиолог» — в поиске причины,
«Отолог» — нарисует зла портрет…
Суть — та же. Тем, кто хочет «быть Мужчиной»,
Понятно: кто — Мужчина, а кто — нет.
«Образчики», нередко, очень кстати,
Как крепости, что смотрят со скалы.
Всегда найдется верный подражатель
Найди пример, достойный похвалы!
Для всякого полезно знать приметы,
Чтоб выбрать благородного коня.
Величья духа зная признак, это
Вергилий описал нам жеребенка,
В ком — племени божественного стать…
Его портрет понятен и ребенку
Изображенью мудрого подстать.
Я вижу в жеребенке… лик Катона
(Помпея, вместе с Цезарем отверг):
«Свобода или смерть!»- сказал без стона,
И смерть… пред ним подняла руки вверх.
Наш Туберон на козлах, в козьих шкурах,
Поставил только глиняный сосуд…
Хоть римляне считали: «Это — сдуру!»…
То был не пир, а — нравственности суд.
Давно похоронили Сципиона…
Запомнится, в прошествие веков
Не золото, а глина Туберона
Вам — жадные до славы!
Будь здоров.
—
Письмо XCVI (Об испытаниях судьбы)
Луцилия приветствует Сенека!
Я замечаю: нынче ты сердит…
Всего одно несчастье в человеке
когда, несчастьем поглощен, сидит.
Болеешь ты? Пора платить налоги?
Долги терзают? Оседает дом?
Убытки и болезнь? Дела? Тревоги?
Всё рушится, что добыто с трудом.
Хочу тебе сказать о сокровенном:
Непониманье видя и вражду,
я к Богу устремляюсь откровенно,
не подчиняюсь — всей душой иду.
По доброй воле я плачу налоги,
Хоть алчность часто шепчет: Придержи!
То, что печаль и злость внушает многим
Не наши беды, а «налог на жизнь».
В те дни, когда хотел увидеть старость,
ты что, не знал, чем славна та пора?
В большом пути всем странникам досталось:
снег, дождь и грязь, пыль, ветер и жара.
Ты жить хотел, забыв о неприятном?
То женщине пристало — как ты мог?!
От сердца заклинаю об обратном:
Избавь тебя от ласк фортуны Бог!
Пока одни сквозь мрак идут с дозором,
Другие нежат тело, голубки.
Их нега искупается позором!
Так жить тебе, Луцилий, не с руки!
Вся наша жизнь — сродни военной службе,
Наш вечный бой — безжалостен, суров.
Надеюсь, пояснения не нужно?
Не избегай опасность.
Будь здоров.
—
Письмо XCVII (О преступлении и наказании)
Луцилия приветствует Сенека!
Ты думаешь, Луцилий, что порок,
страсть к роскоши живут лишь в нашем веке?
Столетьями мы платим им оброк.
Не времена, а люди, с мыслью: «Что — нам?»
Признаться стыдно: на глазах Катона
совершены тягчайшие грехи.
Пульхр Клодий обвинялся в тайном блуде
С Помпеей (это — Цезаря жена…)
Деньгами откупился он от судей?
Сам блуд был — искупления цена:
Там судьи, кроме денег, получили
подростков, женщин — всё входило в мзду…
Представь, как эти судьи отличились…
Кого же, как не их, призвать к суду?!
В подарок обещать прелюбодейство
Грешнее, чем попасть за то под суд.
Не доброй волей матери семейства,
Прикрыв лицо, пошли на этот блуд.
Спросил Катул: «Зачем же вам охрана?
Чтоб взятку не отняли у суда?»
А блудодей и сводник…как ни странно,
«законно» был оправдан навсегда.
Скажи: бывают нравы развращенней?
На следствии (…меня терзает злость)
Случилось преступленье изощренней,
Чем то, к чему всё следствие велось?!
В присутствии Катона, сбросить платье
Не требовал народ у жалких шлюх…
Распущенность открыла всем объятья,
Не получая строгих оплеух.
Такой прием известен многим людям,
С судом была затеяна игра:
Чтоб не признали вас виновным в блуде,
Довольно — судей в блуде замарать.
О, Клодий — ты живуч во всяком веке…
Лишь изредка — рождается Катон…
Пороки тем живучи в человеке,
Что тянут под откос, не под уклон.
Не радуются кормчие крушенью,
И адвокат — в проигранном суде,
И врач — похоронивший прегрешенье…
Убийца, вор и блудодей не плачут,
Пока порок несет их на крылах…
Найдешь «разочарованных в удаче»,
Но, нет «разочарованных в делах».
И в тех, кто глубоко во зле погрязли,
Осталось ощущение добра.
Грехи свои подальше прячут, разве
Злонравье может победить свой страх?
Вот Эпикур: «Злодеи могут скрыться
Уверенными в том не могут быть!»
Добавлю (смысл скорее прояснится):
Пускай порок публично не наказан,
Но, кара за злодейство — в нём самом:
Удаче он спасению обязан,
Страх неудач — отправленным письмом
Не стоит соглашаться с Эпикуром,
Что грех одним лишь страхом излечим.
Но, если страх живет в людской натуре
Природа от грехов спасает им.
Природа заменяет пытку страхом:
От молний улизнул, но слышишь гром
С небес в душе, как предвещенье краха,
Нас уличает совесть.
Будь здоров.
—
Письмо ХСVIII (Фрагменты двух писем)
Луцилия приветствует Сенека!
Зависимый от счастья — несчастлив.
Проходит счастье, как умрут побеги
Чудесно плодоносящих олив.
«Что ж, невозможно счастьем наслаждаться?»
Возможно — не завися от него.
Что, от судьбы нам счастья дожидаться?
Ищи в своей душе исток его.
Душа дурная всё ведёт к дурному,
И к худшему, транжиря закрома.
В прямой душе есть твёрдая основа,
Что не дает судьбе себя ломать
В удачах — и скромна, и благодарна,
В несчастьях — дарит стойкости пример.
Спокоен разум, Богом данный дар нам,
Не веря обещаниям химер.
Взгляни хоть на других (здесь ярче виды),
Хоть на себя — где случай нам помог?
В утратах — не ищи чужой обиды,
Скажи себе: «Иначе судит Бог.»
Когда ты обманулся в ожиданьях,
И людям хочешь высказать упрёк…
Не торопись, тщеславное созданье,
Скажи себе: Правдивей судит Бог!
Кто так настроен, ни о чем не ропщет.
Но, как приобрести такой настрой?!
Пока всё славно, это сделать проще,
Чем, проходя несчастий горький строй.
Кто видит свою будущность зловещей
В несчастьях не сумеет уцелеть.
Залог того, чтоб потеряв, жалеть.
Нет, я не проповедую беспечность:
Что страшно — постарайся отклонить,
Но, есть ли что глупей, бесчеловечней
Несчастья видеть в собственной тени.
Всё происходит от незнанья меры:
Одни — всю свою жизнь несчастий ждут,
Другие — верят в счастье, как в химеру,
Не веря, что… когда-то упадут.
«Любое благо смертных — так же смертно!»…
Точней не скажешь (это — Метродор).
Одна лишь добродетель неизменна
В ней суть надежных нравственных опор.
Но, люди так бесстыдны, что потерям
Бывают всякий раз удивлены…
Кто сам непрочен, как он смог поверить,
Что все права на собственность прочны?!
«Но, что тогда призвать себе на помощь?»
Оставить обладания плоды:
Никто не отберет того, что помнишь,
Запомни в прошлом добрые следы.
Нет страшного, и в смерти есть отрада…
Примерами хочу тебя привлечь:
Здесь Муция огонь, и яд Сократа,
Регула крест, Катона смертный меч.
И то, что манит видимостью счастья,
Отвергли все великие мужи:
Фабриций, Туберон… Ты, хоть отчасти,
Примером для потомков окажись!
Очисти душу и, на всё готовый,
Вернись к природе и скажи судьбе:
«Ты хочешь победить?- Ищи другого!
Мужчина не преклонится тебе.»
(Конец первого фрагмента)
…………………………………….
Такими (и подобными) речами
Возможно даже язву излечить,
Ему желаю, чтобы полегчало,
А добрые молитвы — как врачи.
Он жизнью сыт, желая ей продленья,
Заботится отнюдь не о себе:
Полезен для младого поколенья,
Он щедрость, а не страх несет судьбе.
Другой бы, положил конец всем мукам…
А он, сочтя постыдным выбрать смерть,
Примером служит сыновьям и внукам
Того, как можно жить и должно сметь.
Он не сдается неотступной боли.
Взгляни ему в глаза и поучись,
Величию души и силе воли,
Что без руки ломает кирпичи.
Не учит боль — сопротивляться смерти,
Не учит смерть, как боли побороть.
Кто смерти ждёт — страдания лишь терпит,
С охотой умирая…
Будь здоров.
—
Письмо XCIX (О смерти сына)
Луцилия приветствует Сенека!
Пересылаю старое письмо
Писал его Маруллу…за огрехи,
Что он искоренить в себе не смог.
Он потерял тогда младенца-сына
И, в горе, много плакал по ночам.
И ты, с ним в положении едином…
Упрек, не утешенье, получай!
Поверь, и друга потеряв, не нужно
В рыданьях месяцами горевать
Ты — радуйся (хотя б — прошедшей дружбе),
Чем об утрате слезы проливать.
Что ж, друг ушел — и все пропало даром?!
И дружбу ты хоронишь вместе с ним?
Тогда, прости, но ты — неблагодарен…
Раз память дружбы не сумел хранить.
Кто радуется только настоящим
Сужает обладание вещей.
Кто радуется будущим блестящим
Не знает, что без Бога всё вотще.
Ведь самое надежное в хорошем
Случилось. И не стоит забывать,
Что будущее наше — станет прошлым,
Есть люди, что вели себя достойно,
Теряя всех родных в пучине лет:
К утрате близких относись спокойно
Ведь ты всю жизнь идешь за ними вслед.
Взгляни, как скоротечно наше время:
Кто умер — лишь предшествовал тебе,
Тебе оставив жизненное бремя.
Один конец в любой людской судьбе.
Ты сетуешь, что он был человеком?!
Исход один, различен только срок,
Ребенок ли, старик — не жил и века,
Дай Бог, чтоб сам принес кому-то прок…
Взгляни на время: дальний взгляд нерезок,
Столетия скрываются в пыли.
Подумай, как ничтожен тот отрезок
От вечности, что
