помогать не нужно?
Мудрец для жизни всем вооружен?
Как на войне, он делится оружьем,
С друзьями, кем при жизни окружен.
Чужая добродетель тем любима,
Что видишь в ней — благого смысла ряд.
И одобренье нам необходимо
От тех, кого готовы одобрять.
Когда я слышу искреннюю фразу,
Готов в ответе — честностью воздать!
Воздействие на совершенный разум
Лишь совершенный разум может дать.
Пусть говорят: кто людям помогает,
Тот дарит деньги, милость, мех к лицу.
Дорога добродетели — другая…
Так, и глупец помог бы мудрецу!
Кто помогает — действует на душу,
Посредством добродетели своей,
Как и его… Сказать точнее трушу:
Не ясно, кто кому помог сильней.
Оставим в стороне высоты блага…
(Я не могу к себе их примерять)
Стоять вдвоем на страже возле флага
Надежнее, чтоб флаг не потерять.
И мудрому, порой, нужны советы,
В делах житейских — кормчий или врач…
(Незваные грамматики к поэту
Так липнут… хоть стихи в кладовку прячь)
А, льнуть к друзьям, развеять грусть сомненья
В согласии с природою людей.
Добро лишь развивают упражненья,
Как молот упрочняет твердь гвоздей.
«Не тратить настоящего впустую,
И, с близким другом, думать о пути…»
Кто понял эту истину простую
Сумел в душе спокойствие найти.
Самолюбивый и трусливый — часто
Соринки видит на чужом дворе.
Им безопасность — что, для добрых — счастье:
Кто не боится — к людям сам добрей.
И мудрому подчас бывает тяжко…
Пусть отрицают это — знай, что врут…
Вдвоем тянуть единую упряжку
Возможность завершить прекрасный труд!
Ответ получен?- Это упражненья
Для остроумья нашего и всё…
Как разрешить мне главные сомненья?
Где врач души, что вылечит, спасет?!
Зачем учить тому, что бесполезно?
Ты много обещал, а вижу — ноль…
В пожарах, бурях, под мечом железным
Ты обещал мне мужество — изволь:
Как мне понять погибель наслажденьях?
Как славы не искать среди миров?
Как истину взрастить из заблужденья,
Познав необходимость?
Будь здоров.
—
Письмо СХ (О благе, подлинном и мнимом)
Луцилия приветствует Сенека!
Будь благомыслен, милостью богов!
Забудь о том, что в дар для человека
Наставник дан, один или другой…
Не сановитый, а второразрядный…
(«Бессмертный с низким званьем» их зовут)
«Юноной» или «Гением» в порядке
Полов — всех награждали там и тут.
Посмотрим позже, есть ли у них время,
Чтоб помогать в заботах частных дел…
Покуда знай: страшней любого, бремя
проклятья, что ты сам себе хотел.
И вправду — нет ужаснее проклятья,
Чем пожелать: Будь в гневе на себя!
Достойный кары — пусть лежит в объятьях
Настанет день… и ангелы трубят.
Кто судит о делах не по названьям,
Тот знает, что все беды — от удач.
Ступень успеха счастье дарит вам?- Нет,
Забрался высоко — больней паденье,
Но, всякому паденью есть предел.
Счастливых и несчастных совпаденье
В их смерти, не зависящей от дел.
Коль ты умен, то помни: кончишь прахом,
Другого человеку нет пути.
Чтоб сократить посильно «время страха»
И «радости минуты» сократи.
Кто истину увидел в светлый день и,
Хоть миг, без страха поглядел в окно?!
Все веруют в пустое заблужденье,
Пока оно — не изобличено.
«Как дети содрогаются в потемках,
Так мы дрожим от страха в ясный день.»
И, в самом деле, мы — глупей ребенка:
Нет мужества, есть вера в дребедень…
Точнее: мы страшимся не при свете
Мы сами облекаем свет во тьму!
Не зная, что нас гонит по планете,
Бежим… Куда? — Не ясно самому…
Мы можем посветлеть!- Учись у Бога,
Все, что усвоил — относи к себе!
К добру и злу приписано так много
Совсем случайных радостей и бед.
Пытливый ум несется в даль вселенной,
Пытаясь ход истории понять…
Но алчность нам твердит обыкновенно:
«Копай, ищи, найдешь — сумей отнять!»
Все вредное запрятано поглубже,
А, что во благо — видишь под рукой.
Ведь наш Отец о благе знает лучше,
Чем мы, в своих тенетах беспокойств.
Отдали свою душу наслажденьям,
Предали — честолюбию, молве.
Осталось ли в ней доброе, хоть тенью?
Такие мысли бродят в голове…
Что подсказать тебе? Как жить? Что делать?
Лекарство не содержит новостей:
Излишество — с необходимым, смело
дели в душе. Жизнь мудрых — без затей.
Затем, когда излишнее презреешь,
Учись — необходимое презреть.
Что грубый хлеб?- Побегами деревьев
Питались предки, чтоб себя согреть.
Нет разницы, что брюхо поглощало
Кто удержал проглоченное им?
Не радуйся свинье, заплывшей салом,
Не радуйся и устрицам морским.
Ты хочешь презирать чревоугодье?
Желудок жаждет пиршества скорбя?
Взгляни на то, чем вся еда выходит,
Аттал умел очистить людям зренье,
Признавшись: от богатства был он слеп,
Считая — то, что ставят в обозренье,
Ценою превзошло насущный хлеб.
Однажды он увидел все богатства
Столицы, приглашен на пышный пир.
И мальчиков убранства святотатство,
Бахвальство тех, кто «может всё купить»!
Мы здесь собрались — жадности учиться?
А, для чего ж еще позвали нас?!
Ничтожен тот, кто жаждет отличиться,
Богатство выставляя напоказ…
За три часа закончилось все действо…
Неужто в нем — величие страны?!
Богатства — так же не нужны владельцам,
Как «зрителям тщеславья» не нужны.
С тех пор, увидев блеск богатства дома,
Не цепенея, говорю шутя:
«Людей бахвальство мне давно знакомо,
Игрушками пусть хвалится дитя.»
Я обращаюсь к подлинным богатствам:
Быть малому довольным! — Хлеб, вода
Достаточно… И хлеб — бывает рабством
Фортуны, чуждой духу, как всегда.
«Но, как — без хлеба?» — Не единым хлебом,
Но словом Божьим счастлив человек.
Взгляни на небо — станешь ближе к небу,
Ведь Пастырь — видит всех своих овец.
Счастлив не тот, кто кажется счастливым
другим (есть богатеи… из воров).
Пусть скуден хлеб — душою будь красивым!
В душе — источник счастья.
Будь здоров.
—
Письмо CXI (О софизмах и философии)
Луцилия приветствует Сенека!
Софизм — продукт из Греции. Латынь
Синоним не нашла ему от века:
Софизмы — не для римлян, к ним — остынь!
Мне кажется приемлемым прозванье,
Что ввел в употребленье Цицерон:
Софизмы «изворотом» называя
Характеризовал со всех сторон.
Кто им предался — в мелкие вопросы
Погряз, и ничего не приобрел.
А там, где путешествует философ
Вершин недостижимый ореол.
Кто исцеленья собственного ищет
Велик душой, судьбой неодолим.
Он кажется уверенней и выше,
Чем ближе ты становишься пред ним.
Стоящим пред высокими горами
За облаком не видно их вершин:
Кто подлин не словами, а делами,
К тому не применяют толп аршин.
Его величье подлинное — просто:
Он выше, без высоких каблуков.
Для тех, кто самолюбием влеком.
А он: собой, и ростом, всем доволен…
Еще бы, недовольным быть ему!
Тех, кто фортуну не заметить волен,
Любые испытанья не проймут.
К тому, кто так поднялся над толпою,
Приблизиться не может человек,
Поверивший: судьба, своей стопою,
На поворотах ускоряет бег.
Я запрещать не стану извороты:
Раз хочется бездельничать — давай…
Но, «благо входит в узкие ворота»,
И, где они стоят, не забывай…
В софизмах есть известная приятность,
Как в палиндромах… в жвачке — для коров…
Как засосет, не выпустит обратно.
Учись презренью жизни.
Будь здоров.
—
Письмо CXII (Об исцелении друга)
Луцилия приветствует Сенека!
Ты друга мне прислал — он слишком тверд,
Я не привил в нем мудрости побега:
Пороками он сломлен и потерт.
Не всякую лозу привить возможно:
Та — старая, а та — изъета тлей…
Надрез надземный сделай осторожно,
Нет результата — пробуй под землей.
Посланцу я привить не в силах разум:
Подгнил, ослаб, и тут же отвердел.
Привой к нему отторгнут будет сразу,
Люблю — тебя, не бесполезность дел…
«Он жаждет исцеленья!»- Ты поверил?
А в душу заглянул, где так темно?
Для роскоши закрыть желая двери,
«Ему такая жизнь — давно уж в тягость!»
Кому не в тягость лишний пуд жиров?
Посмотрим, похудеет ли он за год,
Желая исцеленья?
Будь здоров.
—
Письмо CXIII (Об одушевленности благ)
Луцилия приветствует Сенека!
Ты хочешь знать — что значат существа:
Разумность, справедливость? Или греки
Их выдумали? Это — лишь слова?
В них следует признать одушевленность?
Пустые упражнения ума…
Я это говорю определенно,
Но, поясню, как нужно понимать…
Рассмотрим для начала добродетель:
А, значит (это знают даже дети)
Нельзя одушевленность отрешить.
Одушевленность всякого искусства
Никто из нас не станет отрицать.
Бушуют в нас разрозненные чувства,
У каждого — не менее, чем …дцать.
И, если чувство существом считаем,
То ровно столько в нас живет существ,
И каждый, как планета, обитаем…
Движенья чувств — читай: обмен веществ?
Я — человек, и существо живое,
Но, тело обитания — одно…
Никто не скажет мне, что нас в нем двое,
Пока не выпьет в доме все вино!
Любой предмет считается отдельно,
Раз он самостоятельный предмет.
(Надеюсь, это ясно всем предельно)
Одна душа во мне, а больше — нет.
Я говорил, что думаю иначе…
В страстях, пороках — тоже есть душа?
Тогда — и в слове, в мыслях, даже в плаче?
Не так проблему следует решать.
Мы видим в добродетельности много
Различных чувств, основа их — душа.
Без добродетели — прожить не могут?_
Как, уместившись, ей не помешать?!
«Нет, эти чувства — словно части тела.»
Как «головы у гидры» — у души?
И каждое творит, что захотело?
Что — страшно?!- А меня — уже смешит…
Взять справедливость: да, она полезна:
С ней всякий поступает хорошо.
Но «существа» названье — слишком лестно,
Все наши чувства движимы душой.
До самой смерти, кто рожден собакой,
Не превратится в лошадь и свинью.
Хоть чувства в нас меняются, однако,
Одной душой — все чувства сознают.
Душа никак не может поделиться,
Принадлежа различным существам!
(Я, право, начинаю веселиться,
О глупостях рассказывая вам).
Уместно здесь скорей негодованье,
Чем спор. Возьми два разных существа:
Они различны только лишь названьем?
Нет, суть отлична — разница в словах.
Воистину: велик умом Создатель!
При множестве разрозненных вещей,
Сумел им всем отличия придать Он,
Избегнув повторения вообще.
Лишь, если существо одушевленно,
Оно способно действовать само.
Не добродетель,- человек, с пеленок,
Воздействует на мир своим умом.
Любое существо, от ощущений
Приходит к побуждению, затем
К согласию. Простой пример движений
Согласное явленье душ и тел.
А разум — разве может дать согласье
Себе на то, чтоб выйти погулять?
(Хотя, встречал… без
