разума, но, к счастью,
Их, часто удается исцелять.)
Одушевленность признавая в благе,
Придем к забавным выводам спеша:
Коль благо — это мужество под флагом,
Не в флаге ли скрывается душа?!
Себя пощекочу еще, потешу,
(Как глупость тянет — только приступить!):
Земному существу нужна одежа?
Тогда и справедливость — хочет пить?
Затем определиться нужно с формой,
Вместившей добродетель или зло.
Пусть круглое — Божественному норма:
Добро — как шар, а зло — рога козлов?
Позволь мне перестать «жевать мочало»,
Еще Хрисипп явил ума пример:
Отверг «руководящее начало»
(Предписанное мерой всяких мер).
Коль человек талантлив — изваянье
Способен сделать, песни сочинять…
Душа — одна, но может состоянье
Согласно добродетелям менять.
Вопрос закрыт. И, не прими в обиду:
Душа в стихах не может выступать.
Иначе мы признаем Энеиду
Твореньем круглым…о шести стопах…
Представь себе таких существ обличья,
Как силлогизмы или солецизм…
«О, глупости унылое величье!
Где в мыслях — блуд, там в слове — онанизм.»
Учи меня не на словах, на деле:
Как храбрым стать, как крепость чвств создать?
Чтоб выстрелов угрозы не задели,
Чтоб силы, в моей немощи, придать.
Фортуна может собственным оружьем
И вознести, и казни предавать…
Воитель Александр, утратив дружбу,
Великий смысл ей начал придавать.
Какими заблужденьями одержан
Он был в завоеваниях земель!
Власть — в той душе, что тело в рамках держит,
А не в приказах властных пустомель.
Учи меня: священна справедливость!
Чтоб безвозмездность жертвы опалила
Мне душу ярким светом наяву!
Не «по награде» принимай решенье:
Пусть ищут славы толпы шулеров…
Будь справедлив — готовься к поношенью!
(Для мудрого — не в тягость.)
Будь здоров.
—
Письмо CXIV (О порче речи)
Луцилия приветствует Сенека!
Что портит красноречие людей?
Нередко встретишь бред в библиотеках,
Невнятность в изложении идей,
Забитых переносами значенья…
(Чтоб суть речей от чтенья уберечь?)
У греков есть такое изреченье:
«Какие нравы — такова и речь!»
Порядок государственный расшатан?
Вмиг расцветет распущенность в речах!
Что произнес на митинге оратор
Толпою повторяют в мелочах.
Душа и ум — всегда похожи цветом:
Душа спокойна — значит ясен ум.
(Особенно заметно по поэтам,
С претензиями… быть владельцем дум)
Ум оттого становится напыщен,
Что душу развращает нам порок.
Страшней всего богач «из бывших нищих»,
Считающий: Теперь настал Мой срок!
Кто вял душой — тот ноги не волочит…
Душа в порыве — ускоряет шаг…
Душа безумна — прыгает, хлопочет…
Коль брак в душе — в уме такой же брак.
О Меценате хорошо известно:
Как жил…мне и писать здесь нет нужды…
В нем, что одежда — вечно не на месте,
В речах беспутных — свалка ерунды:
«По реке вдоль берегов, что лесами курчавятся,
взгляни, как челны взбороздили русло,
как, вспенивши мели, сад заставляют назад отбегать.»
«Гений, который свой праздник едва ли заметит,
нити тонкого воска, и гремучая мельница,
а очаг украшают жена или мать.»
А он имел большое дарованье,
Но растерял его по мелочам…
Имел бы он в умах потомков Званье…
Имей, хотя бы сдержанность в речах!
Кто может не заметить по прочтеньи,
Что он неподпоясанным ходил?!
Он, сидя на верховном возвышеньи,
Из под плаща — лишь ухом поводил!
В разгар войны, когда весь город в страхе,
Ходил в сопровождении скопцов:
Хоть он мужчиной был и больше, …,
Те — мужественней были, на лицо.
Он каждый день с женою разводился,
И вновь, под вечер, шел к себе домой
От этой жизни, кто б не устыдился?!
А, почитал бы ты его письмо…
В нем видно: он изнежен, а не кроток.
Небрежность мысли и кудрявый слог…
Затейливости век — всегда короток,
Простая мудрость — отрицает срок!
Там, где порок стоит превыше чести,
Уход за телом — выше прочих дел,
Там строят дом, обширнее поместья,
А их поместья — просто беспредел.
Чтоб стены обрамлял заморский мрамор,
Чтоб штучный потолок — под цвет плиты,
Картины мастеров в изящных рамах,
Обеды — на неделю суеты.
Когда дешевым кажется обычай,
Выдумывают новые слова,
А, переносов смысла неприличье
Новаторством привычно называть.
Там обрывают речь на самом важном,
Чтоб слушатель усвоил лишь намек…
Там тянут мысль, пока не дремлет каждый,
Кто думал, что воспримет, но, не смог…
Болтают, понимая, что неправы,
Желая — верх над правым одержать…
Вся порча речи — признак порчи нравов!
От порчи нравов следует бежать.
Дурную речь воспримут благосклонно
Одетые в лохмотья и в меха.
Ведь судят все из одного резона.
Что суд толпы? — Обычно — чепуха…
«Но, не бывает речи без изъяна.»
Согласен… Но, за что хвалить изъян?!
Представь, что ты кого-то встретил пьяным..
Ты, разве скажешь: Будь ты вечно пьян?!
Прибавь к тому: в речах нет строгих правил
Привычки не способны долго жить.
Но, кто твой ум на пошлости направил,
Чтоб Гракха, Куриона отложить?!
Иной поэт строгает слова полоз,
Как будто в нем обыденность вредит.
Как будто он на бедрах щиплет волос,
Когда другой — в подмышках не глядит.
………………..
Что ж — к слогу? — Здесь погрешностей примеров
Могу тебе немало привести:
Те, кто в душе давно не знают меры,
Стараются нас ритмом потрясти.
Слог у одних — изяществом мелодий,
Ласкает уши, плавно в них скользя…
Другие же — неровности находят
Нарочно, где, казалось бы, нельзя…
Иные так переставляют слово,
Чтоб появилось только под конец…
Не это ли — пример стиха дурного?
Не это ли — порока образец?
Произнесу здесь истину простую:
Цветистый стих не нужен оттого,
Что речь без смысла — это звук впустую,
Хоть закричи — не тронешь никого.
А, если мысли жалки и бесчестны,
Смысл — оскорбленьем, дерзостью грозит…
То, вовсе рассужденья неуместны:
Поэт ли он? — Ничтожный паразит…
Исток изъянов вводят в обиходе
Ораторы, что властны над толпой.
Саллюстии великие уходят…
Аррунтии — вслед копией тупой…
Изъян, что допустил один случайно,
Другой берет за строгий образец…
Когда ж изъянов тьма — совсем печально:
Ужасен подражателей резец.
Изъяны эти — плата подражанья,
А к ним еще — изъяны «от души»:
В словах скупцов нам слышится стяжанье,
Гневливый же — сердитостью грешит.
Причиной тут — душевные недуги…
Чтоб хитростью безвестность обмануть
И проявить себя для всей округи
Обруганным готов быть и ругнуть.
Как сам язык способен нам перечить,
Когда в вине наш разум ослабел,
Так этот род (считай, что — пьяной) речи,
Обозначает, что в душе — пробел.
Когда душа сильна — и речь могуча,
Тверда походка, ясен цвет лица!
А, если пошатнулась, пала с кручи
Во всем приметы скорого конца…
«Царь невредим — и общество в согласьи,
Утрачен царь — нарушен договор.»
Нам наслажденье часто «строит глазки»…
А, после — сушит душу, худший вор.
Душа — наш царь, когда в тиши вечерни
Ведет нас по правдивому пути.
Душа — тиран, когда, подобно черни,
Хватает, что не может проглотить.
Болезнь души подтачивает силы,
Нельзя всю жизнь до старости грешить…
Пороки, что доносим до могилы
Мы рады… своим детям перешить.
Мы забываем неизбежность смерти?
О слабости не помним? — Мера дна
Не думать в одиночестве (поверьте),
Что ты — один, и жизнь — всего одна.
Зачем живем? — Для одного лишь брюха?
По кухням бродят толпы поваров…
В ком — Бог в душе?! У многих — нет и в ухе!
Кто прочитал — да слышит!
Будь здоров.
—
Письмо CXV (Об изяществе слов)
Луцилия приветствует Сенека!
Ищи, «о чем писать», а не слова:
Не бойся, что потом, в библиотеках,
Твой слог «небрежным» станут называть!
Что пишешь — то и думай, мысли леска
Удержит и в делах, наверняка.
Кто хочет речь полировать до блеска
Тот душу утомляет в пустяках.
Величие — уверенно-небрежно,
Но, больше убедительности в нем,
Чем тщательности, тщетной неизбежно,
В словах, не обжигающих огнем.
Ты знаешь молодых людей с бородкой
(Как будто их хранили в сундуке)…
Без мужества… Их век — всегда короткий,
Ведь правда — не в прическе, а — в руке!
Вылизывать слова мне нет причины:
Куда важней — к чему ведут слова!
Блеск речи — украшенье…не мужчины,
А — стриженного (кем-то) существа.
Нам не дано увидеть душу в благе…
Как нам увидеть в оболочке тел
Блистанье справедливости, отваги,
Воздержанности, разума!? Затем
Терпимость, скромность, сдержанность, сердечность
И щедрость — в облочке простоты,
Редчайшее в нас благо — человечность…
Явили бы — сиянье красоты!
А благородство?- Прочим не мешая
Величия добавит не спеша.
Любовь к такой Душе — нас возвышает?
В коленопреклонении молитвы
К Тебе мы обратимся, глядя вверх:
Превыше человеческого лик Твой,
Но, в кротости, Ты грешных не отверг.
«Твое лицо — на смертных непохоже,
И голос — не такой, как у людей.
Жизнь облегчи! Я верую: поможешь!
Будь счастлива! Хвала твоей звезде!»
Почтим Ее, не жертвой, но смиреньем
и милостью… Не храмом золотым
Но волею и праведным прозреньем,
и житием — правдивым и простым.
Любой бы к Ней любовью загорелся…
Но, многое препятствует затем,
Что взгляд наш — слишком блеска насмотрелся,
Пока мы сами — в гнусной темноте.
Но, если бы мы только захотели
Очистить душу… так, как чистим глаз,
То, добродетель зрели б в жалком теле,
Сквозь бедность, поношение и грязь!
И лживый свет могущества, богатства
Не бил бы нам в усталые глаза…
Политики всю жизнь твердят о братстве,
А, кто нам Свое Братство доказал?!
Наш Аристон Хиосский о похожем
Сказал: «Мы все — как дети, до конца…
Игрушки наши, глупости — дороже…
Но, так же забываем про Отца.
Им камушки милы, что точит море…
Нам — мрамора затейливый узор,
Что привезен из-за того же моря,
И, на стене, тщеславья тешит взор.
От крыши с позолотой блики ловим,
И думаем: Вот мне бы повезло!
Достоинством покрыты — тонким слоем,
А, что под ним?- Тщеславие и зло.
А, деньги?- Сами стали мы товаром.
Нас убеждают: Есть всему цена!
И честности — не следуем задаром,
И, всех пороков — славим имена!
Мы алчность с молоком детьми впитали,
И весь народ — в почтении к деньгам,
Хоть бедные — проклятьем нашим стали,
Мы жертвуем не бедным, а богам.
В стихах поэтов «золото» — лишь случай,
Чтоб алчности восторги распалять…
И даже век, что ими признан лучшим,
Мы
