несчастна!
Протей
Несчастною могли вы стать, синьора,
Но я пришел и счастье вам принес.
Сильвия
Мое несчастье в том, что ты посмел
Джулия
(в сторону)
А я несчастна буду,
Когда ты станешь близок ей.
Сильвия
О небо!
Я предпочла бы, чтобы лев голодный
Меня в лесной трущобе растерзал,
Чем быть тебе обязанной, предатель!
Бог видит, как люблю я Валентина.
Он дорог стал мне, как души спасенье,
И столь же (я спасением клянусь!)
Мне лжец Протей вовеки ненавистен.
Прочь от меня, я повторяю, прочь!
Протей
За нежный взор твой, за одну улыбку
В объятья смерти кинусь я с восторгом!
Ужель сулит мне рок неотвратимый
За всю любовь — лишь ненависть любимой?
Сильвия
Ты сам не любишь ту, кем так любим.
Припомни, как ты в клятвах рассыпался
Пред Джулией, твоей любовью первой.
И эти клятвы в ложь ты обратил,
Чтоб кинуться за новою любовью.
Нет, ты неверен, если только верность
Не многолика. Впрочем, верность многим
Еще, пожалуй, хуже, чем неверность.
И лучше бы не клялся ты совсем,
Чем клялся многим, а солгал бы всем,
Изменник дружбе!
Протей
Кто же другу в жертву
Любовь приносит?
Сильвия
Только не Протей!
Протей
Нет, если даже нежным красноречьем
Я не могу ваш гнев обезоружить,
То, как солдат, я силой вас заставлю
Ответить мне любовью на любовь.
Сильвия
Прочь руки!
Протей
Я сломлю твое упорство!
Валентин
(выступая вперед)
Презренный лжец! Прочь руки!
Протей
Валентин!
Валентин
Так вот что значит быть притворным другом!
Ты предал все — и дружбу и любовь!
В твою измену я бы не поверил,
Когда бы сам ее не увидал.
Теперь сказать вовеки не смогу я,
Что хоть единый друг есть у меня.
Столь вероломно изменяет сердцу!
Протей, ты стал чужим для Валентина,
Ты подорвал его доверье к людям.
Больней всех ран — невидимая рана.
Мой друг — мой враг! О подлый век обмана!
Протей
Я виноват, мне стыдно, Валентин,
Признаньем и раскаяньем глубоким,
Прими его. Моя вина не больше,
Чем скорбь моя.
Валентин
Тогда я все забыл.
Я верю вновь, что друг мой чист и честен.
Да, верю! Или пусть меня отвергнут
Тягчайший грех, и даже гнев господень
Пред искренним раскаяньем стихает.
А чтобы ты увидел дружбы щедрость,
Я уступаю Сильвию тебе.
Джулия
О горе мне!
(Лишается чувств.)
Протей
Что с мальчиком, смотрите!
Валентин
Мой мальчик милый! Что с тобой случилось?
Открой глаза, поговори со мной.
Джулия
Ах, добрый мой синьор, Протей велел мне
Отдать синьоре Сильвии кольцо,
А я забыл.
Протей
Джулия
А вот оно.
Протей
Как, покажи поближе!
Ведь это то кольцо, что в день разлуки
Я отдал Джулии.
Джулия
Синьор, простите!
Я попросту ошибся, вот кольцо,
Которое вы Сильвии послали.
(Показывает другое кольцо.)
Протей
Но как тебе досталось то кольцо?
Его, прощаясь, Джулии вручил я.
Джулия
Мне Джулия сама его дала
И принесла сюда его сама же.
Протей
Как, Джулия!
Джулия
Смотри, Протей, на ту,
Чье сердце помнит пламенные клятвы
Твоей любви. Ты лгал мне, вероломный!
Красней, стыдись, что ты меня заставил
Надеть мужской костюм, хотя едва ли
Постыдна маскировка для любви,
И скромность утверждает, что мужчине
Постыднее от слова отступиться,
Чем девушке — мужчиной нарядиться.
Протей
От слова отступиться? Ты права!
Но ведь мужчина стал бы совершенством,
Когда б он постоянством обладал.
Непостоянство — всех грехов исток,
В нем, нерожденном, скрыт уже порок.
Храни я верность Джулии моей —
Ужели счел бы Сильвию милей?
Валентин
Давайте руки, я соединю вас,
Да не смутит коварная вражда!
Протей
Клянусь, мое исполнилось желанье.
Джулия
Клянусь и я.
Входят разбойники, ведя герцога и Турио.
Разбойники
Валентин
Оставьте их! — Мой герцог, вашу милость
Приветствует изгнанник Валентин.
Как, Валентин!
Турио
И Сильвия меж ними!
Она моя!
Валентин
Прочь, Турио, не то
Мой ярый гнев тебя настигнет смертью.
И Сильвию не называй своей,
Иль ты Милана больше не увидишь.
Не смей ее хотя б мизинцем тронуть
Иль осквернить ее своим дыханьем!
Турио
Синьор, синьор, прошу — не горячитесь!
Осел безмозглый тот, кто лезет в драку
За девушку, которой он отвергнут!
Пускай красотка достается вам!
Тем более ты мерзок и ничтожен,
Коль так стремился ею обладать,
А пятишься при первой же угрозе.
Но, я клянусь высоких предков славой,
Ты мне по сердцу, храбрый Валентин!
Ты королеву в жены взять достоин,
И я забыл, что оскорблен тобой.
Вернись в Милан. Какой бы сан высокий
Ни попросил ты, я на все согласен.
Ты дворянин, твой род и стар и славен, —
Бери же Сильвию, ты заслужил ее.
Валентин
Благодарю! Я счастлив, государь!
Но я во имя Сильвии прошу вас
Мою исполнить просьбу.
Говори!
Не для нее, но для тебя — исполню.
Валентин
Изгнанники, к которым я примкнул, —
Я вам клянусь — достойнейшие люди.
Простите им все то, что совершали
Они в лесу, и дайте им вернуться
В свои дома. Вы можете, мой герцог,
Доверить им важнейшие дела.
Согласен. И тебя и всех прощаю.
Ты знаешь их, распоряжайся ими.
А мы пойдем, забудем все тревоги
В пирах, в веселье, в шумном торжестве.
Валентин
Но путь ваш долог. Я осмелюсь, герцог,
Заставить вашу светлость улыбнуться.
Как нравится вам этот юный паж?
Мальчишка грациозен. Он краснеет.
Валентин
От граций больше в нем, чем от мальчишки.
Что означает ваших слов игра?
Валентин
Я расскажу вам, если разрешите,
И ход судьбы вас удивит немало.
Пойдем, Протей, ты должен в наказанье
Прослушать повесть о своей любви.
А там сыграем обе свадьбы наши.
Единый дом, единый дружный пир,
Единое безоблачное счастье!
Уходят.
«ДВА ВЕРОНЦА»
Хотя «Два веронца» были впервые напечатаны лишь в F 1623 года, все данные свидетельствуют о том, что комедия была создана Шекспиром в ранний период его творчества. Сведений о постановке ее на сцене не сохранилось, но Френсис Мерес в 1598 году в своем обзоре английской литературы, перечисляя комедии Шекспира, ставит на первое место в списке «Два веронца». Исследователи датируют пьесу по-разному, в пределах 1591-1595 годов. По мнению авторитетнейшего шекспироведа XX века Э. К. Чэмберса, ее появление относится к началу сезона 1594/95 года.
Источником сюжета комедии является история Феликса и Фелисмены из испанского пасторального романа «Диана» Монтемайора. Однако едва ли Шекспир был непосредственно знаком с ним в оригинале, так как испанского языка не знал. Он мог читать его перевод в рукописи, сделанный Бартоломью Юнгом, но вероятнее всего, что он знал пьесу «Феликс и Филомена», представление которой давалось при дворе труппой королевы в 1585 году. Возможно даже, что комедия Шекспира представляет собой переработку этой пьесы, но судить об этом мы не можем, ибо текст ее не сохранился.
Комедия Шекспира далека от совершенства. Внимательное изучение ее привело к обнаружению некоторых противоречий и несогласованности ряда моментов. Давно уже был замечен явный географический ляпсус: Валентин едет из Вероны в Милан на корабле, тогда как оба города находятся в глубине страны. В другом месте просто описка: Спид приветствует Ланса с прибытием в Падую, тогда как на самом деле они встречаются в Милане, где происходит значительная часть действия. Но больше всего недоумений вызывает финал. Об этом будет сказано ниже.
Исследователи спорят о том, на чей счет следует отнести несовершенства пьесы. Одни видят в них свидетельство незрелости самого автора, что естественно, если пьеса действительно была продуктом его раннего творчества. Но редакторы «Нового Кембриджского издания» сочинений Шекспира А. Куиллер-Кауч и Дж. Довер Уилсон полагают, что их следует в значительной степени объяснить дефектностью рукописи, с которой печатался текст. Дж. Довер Уилсон утверждает, что перед нами не воспроизведение рукописи Шекспира, а сводный текст, составленный из списков отдельных ролей при помощи плана спектакля (plot). Отсюда будто бы и явные сокращения в тексте и частичная несогласованность отдельных моментов.
Возможно, что это было так. Но при всем том «Два веронца» несомненно выделяются не только над уровнем всей дошекспировской комедиографии, но и над его собственными комедиями, написанными до того. По сравнению с «Комедией ошибок» и «Укрощением строптивой» «Два веронца» представляют собой явный шаг вперед, притом в новом направлении.
Названные две комедии принадлежат еще к фарсовой традиции, хотя они кое в чем переросли ее. «Два веронца» — первая «романтическая» комедия Шекспира. И дело не только в том, что действие здесь строится не на случайном совпадении, не на фарсовых недоразумениях и перебранках. Новым здесь является центральный мотив сюжета, отношение к людям, к их духовному миру.
«Два веронца» — пьеса о любви и дружбе. Шекспир здесь заглядывает в человеческие души глубже, чем в «Комедии ошибок» и «Укрощении строптивой». Вполне оставаясь на почве реальности, Шекспир вводит в «Два веронца» мотивы идеальные. Речь идет о высоких человеческих чувствах и больших нравственных ценностях — о верности в любви и дружбе.
Но необходимо сразу же сказать, что морализаторские цели Шекспиру чужды в этой комедии, как и в остальном драматургическом творчестве. Он создает характеры, и раскрытие их в действии составляет его главную цель как художника. Перед нами обнаруживаются различия в поведении героев, охваченных чувством, и мы видим, что различия эти обусловлены характером.
Валентин — чистая, цельная натура. В речи он прям, чувство и выражение его последовательны. Он стоек в дружбе, верен своей любви даже в разлуке. Его характеризует благородная простота и решительность. В одном он только проявил свою робость — он не покоритель сердец, как его друг, и не он, а Сильвия сделала первый шаг к их сближению. Такой же цельностью отличается нежная, хрупкая Джулия. Она не сразу поддалась ухаживанию Протея, но, полюбив его, всем сердцем отдалась своему чувству. Во имя него она готова и на жертву и на подвиг.
В отличие от робкой Джулии, Сильвия решительна и уверена в себе. Она смела, умна, насмешлива, остроумна, готова прибегнуть к крайним средствам для достижения счастья с любимым.
Как ни различны они, есть черта, свойственная им в равной мере, — цельность натуры, верность чувству. Именно этим они отличаются от героя, которого Шекспир многозначительно назвал именем мифологического персонажа, менявшего свой облик, — Протея.
Как правило, Шекспир не давал своим героям имен со значением. Это осталось у него принадлежностью персонажей комических. Но фигура Протея не шутовская. И, добавим, не злодейская.
Правильному пониманию «Двух веронцев» всегда мешает то, что мы хотим оценить смысл драматического конфликта в плане противопоставления этических норм и принципов. Это не входило в замысел Шекспира и только запутывает зрителя и читателя. Конфликт у Шекспира не этический, а психологический. В Протее нет ничего злодейского, хотя поведение его оказывается весьма предосудительным.
Протей — человек чувства. Жить без любви, без страсти он не может. Не случайно, что любовь проснулась в его сердце раньше, чем у друга. Валентин еще посмеивался над любовным увлечением Протея, когда мы знакомимся с ними. Ему, Валентину, свойственны другие стремления: он честолюбив, хочет проявить себя в деле, завоевать положение. До всего этого Протею дела нет; он живет жизнью сердца, и это дает ему высшие радости.
Но чувство Протея отличается одной особенностью. Ему необходимо, чтобы предмет его любви был перед ним. Нельзя сказать, что его чувство поверхностно. По-своему оно глубоко, но оно нуждается в повседневной пище. Когда Протей разлучился с Джулией, она как бы выпала из его сердца. Им овладела страсть к Сильвии. А так как эмоции его очень сильны и властно требуют удовлетворения, то Протей со всей присущей ему страстностью стал бороться за Сильвию, презрев и преданность Джулии, и дружбу к Валентину, и все правила добропорядочности.
Можно и, вероятно, нужно оценить поведение Протея с точки зрения норм нравственности.
