Курио и придворные.
Кто знает, где Цезарио?
Я здесь, к услугам вашим, государь.
Пусть станут все поодаль. – Я прочел,
Цезарио, тебе всю книгу сердца.
Ты знаешь все. К Оливии пойди,
Стань у дверей, не принимай отказа,
Скажи, что ты ногами врос в порог,
И встречи с ней добейся.
Господин мой,
Она меня не примет, если правда,
Что так полна тоской ее душа.
Шуми, стучи, насильно к ней ворвись,
Но поручение мое исполни.
Положим, я свиданья с ней добьюсь:
Что мне сказать ей?
Пусть она поймет
Всю преданность, весь пыл моей любви.
Рассказывать о страсти и томленье
Пристало больше юности твоей,
Чем строгому, внушительному старцу.
Не думаю.
Кто скажет о тебе, что ты мужчина,
Тот оклевещет дней твоих весну.
Твой нежный рот румян, как у Дианы,
Высокий голосок так чист и звонок,
Как будто сотворен для женской роли.
Твоя звезда для дел такого рода
Благоприятна. Пусть с тобой идут
Вот эти трое. – Нет, вы все идите!
Мне легче одному. – Вернись с удачей
И заживешь привольно, как твой герцог,
С ним разделив счастливую судьбу.
Я постараюсь к вам склонить графиню.
(В сторону.)
Мне нелегко тебе жену добыть:
Ведь я сама хотела б ею быть!
Уходят.
СЦЕНА 5
Дом Оливии. Входят Мария и шут.
МАРИЯ
Говори сейчас же, где ты пропадал, а не то я вот настолечко губ не разожму, чтобы выпросить тебе прощение; за эту отлучку госпожа тебя повесит.
ШУТ
Ну и пусть вешает: кто повешен палачом, тому и смерть нипочем.
МАРИЯ
Это еще почему?
ШУТ
Потому, что двум смертям не бывать, а одной не миновать.
МАРИЯ
Плоская острота. Знаешь, кто говорит: «двум смертям не бывать»?
ШУТ
Кто, почтенная Мэри?
МАРИЯ
Отважные воины. А у тебя хватает отваги только на глупую болтовню.
ШУТ
Что ж, дай бог мудрецам побольше мудрости, а дуракам побольше удачи.
МАРИЯ
И все равно за такую долгую отлучку тебя повесят. Или выгонят. А какая тебе разница – выгонят тебя или повесят?
ШУТ
Если повесят на доброй веревке, то уже не женят на злой бабе, а если выгонят, так летом мне море по колено.
МАРИЯ
Значит, ты уже не цепляешься за это место?
ШУТ
Нет, не скажи. Две зацепки у меня все-таки остались.
МАРИЯ
Выходит, что если одна лопнет, так другая останется, а если обе лопнут, то штаны свалятся?
ШУТ
Ловко отбрила, ей-богу, ловко! Продолжай в том же духе, и, если еще вдобавок сэр Тоби бросит пить, я буду почитать тебя за самую занозистую из всех дочерей Евы в Иллирии.
МАРИЯ
Ладно, негодный плут, придержи язык. Сюда идет госпожа: попроси у нее прощения, да как следует, с умом, – тебе же будет лучше. (Уходит.)
ШУТ
Остроумие, если будет на то воля твоя, научи меня веселому дурачеству! Умники часто думают, что они бог весть как остроумны, и все-таки остаются в дураках, а я вот знаю, что неостроумен, однако иной раз могу сойти за умника. Недаром Квинапал изрек: «Умный дурак лучше, чем глупый остряк».
Входят Оливия и Мальволио.
Благослови вас бог, госпожа!
ОЛИВИЯ
Уберите отсюда это глупое существо.
ШУТ
Слышите, что говорит госпожа? Уберите ее отсюда!
ОЛИВИЯ
Пошел вон, дурак, твое остроумие иссякло! Видеть тебя не могу! К тому же у тебя нет совести.
ШУТ
Мадонна, эти пороки можно поправить вином и добрым советом: дайте иссякшему дураку вина – и он наполнится; дайте бессовестному человеку добрый совет – и он исправится. А если не исправится, – позовите костоправа, и тот уж справится. Все, что поправлено, – только залатано: дырявая добродетель залатана грехом, а исправленный грех залатан добродетелью. Годится вам такой простой силлогизм – отлично; не годится – что поделаешь? Несчастье всегда рогоносец, а красота – цветок. Госпожа велела убрать глупое существо? Вот я и говорю: уберите ее.
ОЛИВИЯ
Я приказала убрать тебя.
ШУТ
Какая несправедливость! Госпожа, cucullus non facit monachum[3] , а это значит, что дурацкий колпак мозгов не портит. Достойная мадонна, позвольте мне доказать вам, что это вы – глупое существо.
ОЛИВИЯ
И ты думаешь, тебе это удастся?
ШУТ
Бессомненно.
ОЛИВИЯ
Что ж, попытайся.
ШУТ
Для этого мне придется допросить вас, достойная мадонна: отвечайте мне, моя невинная мышка.
ОЛИВИЯ
Спрашивай: все равно других развлечений нет.
ШУТ
Достойная мадонна, почему ты грустишь?
ОЛИВИЯ
Достойный дурак, потому что у меня умер брат.
ШУТ
Я полагаю, что его душа в аду, мадонна.
ОЛИВИЯ
Я знаю, что его душа в раю, дурак.
ШУТ
Мадонна, только круглый дурак может грустить о том, что душа его брата в раю. – Люди, уберите отсюда это глупое существо!
ОЛИВИЯ
Мальволио, что вы скажете о нашем шуте? Он, кажется, начинает исправляться.
МАЛЬВОЛИО
Еще бы! Теперь он все время будет исправляться, пока смерть не пришибет его. Старость только умным вредит, а дураков она совершенствует.
ШУТ
Дай тебе бог, сударь, скоропостижно состариться и стать круглым дураком. Сэр Тоби побьется об заклад, что я не лисица; но он и двумя пенсами не поручится, что ты не болван.
ОЛИВИЯ
Что вы теперь скажете, Мальволио?
МАЛЬВОЛИО
Не могу понять, как ваша милость терпит этого пустоголового мерзавца: недавно на моих глазах он спасовал перед обыкновенным ярмарочным шутом, безмозглым, как бревно. Видите, он сразу и онемел. Когда вы не смеетесь и не поощряете его, он двух слов связать не может. По-моему, умники, которые хихикают над остротами таких завзятых дураков, сами не лучше балаганных фигляров.
ОЛИВИЯ
Мальволио, у вас больное самолюбие: оно не переваривает шуток. Человек благородный, чистосердечный и непредубежденный считает такие остроты безвредными горошинами, а вам они кажутся пушечными ядрами. Домашний шут не может оскорбить, даже если он над всем издевается, так же как истинно разумный человек не может издеваться, даже если он все осуждает.
ШУТ
Да ниспошлет тебе Меркурий умение складно врать в награду за твое доброе слово о шутах!
Входит Мария.
МАРИЯ
Сударыня, какой-то молодой человек у ворот очень хочет вас видеть.
ОЛИВИЯ
От герцога Орсино, вероятно?
МАРИЯ
Не знаю, сударыня. Красивый юноша, и свита у него не маленькая.
ОЛИВИЯ
А кто его не пропускает?
МАРИЯ
Ваш родственник, сударыня, сэр Тоби.
ОЛИВИЯ
Уведи его оттуда, пожалуйста: вечно он несет всякую чепуху. Просто стыдно за него!
Мария уходит.
Пойдите вы, Мальволио. Если это посланец герцога, то я больна или меня нет дома – все что угодно, только спровадьте его.
Мальволио уходит.
Теперь ты сам видишь, сударь, что твои шутки обросли бородой и никого не смешат.
ШУТ
Ты так заступалась за нас, мадонна, словно твоему старшему сыну на роду написано быть дурачком. Желаю тебе, чтобы Юпитер не поскупился на мозги для его черепа, а то у одного из твоих родственников – вот и он, кстати! – pia mater[4] совсем размягчилась.
Входит сэр Тоби.
ОЛИВИЯ
Честное слово, он уже успел выпить! Дядя, кто это там у ворот?
СЭР ТОБИ
ОЛИВИЯ
СЭР ТОБИ
Этот дворянин… (Икает.) А будь она неладна, эта маринованная селедка! – Как дела, дурень?
ШУТ
Достойный сэр Тоби!
ОЛИВИЯ
Дядя, дядя, еще совсем рано, а вы уже дошли до такого неподобия!
СЭР ТОБИ
Преподобия? Плевал я на преподобие! Пускай себе стоит у ворот!
ОЛИВИЯ
Да кто же там, наконец?
СЭР ТОБИ
Хоть сам черт, если ему так нравится, мне-то что? Уж кто-кто, а я врать не стану. Да что с вами разговаривать! (Уходит.)
ОЛИВИЯ
ШУТ
На утопленника, дурака и сумасшедшего: с одного лишнего глотка он дуреет, со второго – сходит с ума, с третьего – идет ко дну.
ОЛИВИЯ
Пойди-ка и приведи пристава, пусть освидетельствует тело моего дядюшки: он в третьей степени опьянения, значит, уже утонул. Присмотри за ним.
ШУТ
Нет, мадонна, пока что он еще только спятил; придется дураку присмотреть за сумасшедшим. (Уходит.)
Входит Мальволио.
МАЛЬВОЛИО
Сударыня, этот молодой человек хочет видеть вас во что бы то ни стало. Я сказал, что вы больны; он ответил, что знает и именно поэтому хочет вас видеть. Я сказал, что вы спите; это он тоже предугадал, и как раз поэтому ему особенно нужно вас видеть. Что ему ответить, сударыня? Его не собьешь никакими отговорками.
ОЛИВИЯ
Скажите ему, что он меня не увидит.
МАЛЬВОЛИО
Говорил. Он ответил, что будет стоять у ваших ворот, как столб у дверей шерифа, и что дождется вас, даже если из него сделают подпорку для скамьи.
ОЛИВИЯ
Какого рода он человек?
МАЛЬВОЛИО
Мужского, разумеется.
ОЛИВИЯ
Да нет, какого сорта?
МАЛЬВОЛИО
Хуже не бывает: хотите или не хотите, но он к вам прорвется.
ОЛИВИЯ
Каков он на вид и сколько ему лет?
МАЛЬВОЛИО
Для мужчины мало, для мальчика много: недозрелый стручок, зеленое яблочко. Он, так сказать, ни то ни се: серединка наполовинку между мальчиком и мужчиной. Он очень хорош собой и очень задирист. С вашего позволения, у него еще молоко на губах не обсохло.
ОЛИВИЯ
Пусть войдет. Только раньше позовите мою камеристку.
МАЛЬВОЛИО
Мария, вас зовет госпожа! (Уходит.)
Входит Мария.
ОЛИВИЯ
Закрой лицо мне этим покрывалом:
Посол Орсино к нам сейчас придет.
Входят Виола и придворные.
Кто из вас достойная хозяйка этого дома?
ОЛИВИЯ
Обращайтесь ко мне: я отвечу за нее. Что вам угодно?
Ослепительнейшая, прелестнейшая и несравненнейшая красавица, скажите мне, действительно ли вы хозяйка этого дома. Я никогда ее не видел, и мне не хотелось бы пустить по ветру свое красноречие: не говоря уже о том, что я сочинил замечательную речь, мне еще стоило огромных усилий вытвердить ее наизусть! – Милые красавицы, не вздумайте насмехаться надо мной: я очень обижаюсь, когда со мной неласково обходятся.
ОЛИВИЯ
Мне трудно сказать что-нибудь сверх того, что я заучил, а этот вопрос не входит в мою роль. Благородная дама, дайте мне хоть какое-нибудь доказательство того, что вы – хозяйка этого дома, иначе я не смогу произнести свою речь.
ОЛИВИЯ
Вы комедиант?
Нет, мое глубокомысленное сердечко, хотя, клянусь клыками хитрости, я действительно не тот, кого играю. Вы хозяйка дома?
ОЛИВИЯ
Если я не присваиваю себе собственных прав, то я.
Конечно, присваиваете, если вы – это она, так как то, что вы можете отдать, вы уже не можете оставить при себе. Впрочем, я превышаю свои полномочия. Сейчас я произнесу похвальное слово в вашу честь, а потом перейду к сути дела.
ОЛИВИЯ
Начните с главного; похвалы можете опустить.
Но я так старался их затвердить, и они так поэтичны!
ОЛИВИЯ
Значит, особенно лживы: оставьте их про себя. Мне сказали, что вы дерзко вели себя у ворот, и я впустила вас больше из желания выслушать, чем из желания увидеть. Если вы не в себе – уходите, если в здравом рассудке – будьте кратки. Я сейчас не расположена к препирательствам.
МАРИЯ
Не поднять ли вам паруса? Плывите к дверям.
Нет, дорогой боцман, я еще подрейфую здесь. – Утихомирьте вашего великана, прелестная дама.
ОЛИВИЯ
Говорите, что вам угодно?
Я посланец.
ОЛИВИЯ
Должно быть, вы посланы с бесчестным поручением, если вам так трудно изложить его. Приступайте к делу.
Оно предназначено только для вашего слуха. Я не собираюсь объявлять войну или требовать дань: у меня в руках оливковая ветвь. Слова мои и намерения полны миролюбия.
ОЛИВИЯ
Однако начали вы с грубости. Кто вы такой? Чего вы хотите?
Эта грубость рождена приемом, который мне здесь оказали. Кто я и чего хочу, должно быть окружено не меньшей тайной, чем девственность. Для ваших ушей – святое откровение, для посторонних – кощунство.
ОЛИВИЯ
Оставьте нас одних: послушаем это откровение.
Мария и придворные уходят.
Итак, сударь, что гласит текст?
Очаровательнейшая властительница…
ОЛИВИЯ
Очень приятная доктрина, и развивать ее можно без конца. Где хранится подлинник текста?
В груди у Орсино.
ОЛИВИЯ
В его груди? В какой именно
