хуже вас язык английский знаю.
Я был воспитан при дворе английском
И в юности для арфы там сложил
Изрядное число прелестных песен,
Обогатив язык ваш и украсив.
За вами ж не было таких заслуг. Хотспер О да,
И этому я рад от всей души.
Котенком лучше стать мне и мяукать,
Чем быть кропателем баллад несносных.
Скорей готов я слушать, как скоблят
Подсвечник медный или как скрипит
Немазанное колесо; все это
Так не набьет оскомины, как сладость
Поэзии жеманной: мне она
Как дряблая рысца разбитой клячи. Глендаур Ну, пусть отводят Трент. Хотспер Мне безразлично. Преданному другу
И втрое больше дам земли. Но знайте:
Коль речь идет о сделке, я торгуюсь
Из-за девятой доли волоска.
Готов ли договор? Мы можем ехать. Глендаур Сияет месяц; можно ехать ночью.
Потороплю писцов и вместе с тем
К прощанью с вами подготовлю жен.
Боюсь, что дочь моя сойдет с ума,
Так влюблена безумно в Мортимера.
(Уходит.) Мортимер Как ты перечишь тестю! Постыдись. Хотспер Иначе не могу; меня он злит
Рассказами о муравье и мыши,
О предсказаньях мудреца Мерлина,
О злом драконе и бесхвостой рыбе,
Бескрылом грифе и больном орле.
О спящем льве и крадущейся кошке
И столько мелет всякой чепухи,
Что голова закружится. Послушай,
Вчера не меньше девяти часов
Перечислял мне имена чертей,
Ему подвластных. «Гм», «прекрасно», «дальше»
Я бормотал не слушая. Клянусь.
Несносен он, как загнанная кляча
Или сварливая жена; он хуже
Лачуги дымной. Предпочту я жить
На мельнице, жевать чеснок и сыр,
Чем дорогие лакомства вкушать
В роскошном замке, слушая Глендаура. Мортимер Но, право, он достойный человек,
Весьма начитанный и посвященный
В науки тайные; он храбр, как лев,
Отменно обходителен и щедр,
Как рудники индийские. Сказать ли?
И нрав обуздывает свой горячий,
Когда ему перечишь; право, так.
Ручаюсь, нет на свете человека,
Который, раздразнив его, как ты,
Не поплатился бы жестоко. Друг мой,
Не надо этим злоупотреблять. Вустер Да, вы, милорд, достойны порицанья.
Все эти дни вы только и старались,
Что вывести Глендаура из терпенья.
Исправить надо этот недостаток,
Хоть он порой доказывает храбрость,
Породу, пыл (и этим красит вас),
Но чаще он изобличает грубость,
Несдержанность, отсутствие манер,
Презренье к людям, самомненье, гордость.
Малейшее из этих скверных качеств
Отталкивает всех от дворянина
И прочие достоинства его
Зачеркивает, прелести лишая. Хотспер Урок хорош! Поучимся манерам!
Вот наши жены. Распростимся с ними. Входит Глендаур с леди Мортимер и леди Перси. Мортимер Досадно до смерти, что по-английски
Не говорит жена, я ж — по-уэльски. Глендаур Дочь, разлучаясь с вами, горько плачет:
Солдатом хочет быть и рвется в бой. Мортимер Скажите ей, что скоро привезете
Ее и тетю Перси в лагерь к нам. Глендаур говорит что-то леди Мортимер по-уэльски; она отвечает ему
на том же языке. Глендаур Она прямо в отчаянии; эту капризную, своенравную негодницу никак не образумишь! Леди Мортимер что-то говорит Мортимеру по-уэльски. Мортимер Любимая, мне твой понятен взгляд;
Уэльскую чарующую речь,
Что льется из очей твоих припухших,
Я постигаю; если б не стыдился,
Ответил бы на этом же наречье. Леди Мортимер снова что-то говорит по-уэльски. Понятны нам обоим поцелуи
Но все ж не знать мне отдыха, мой друг,
Пока язык твой мне родным не станет.
В твоих устах уэльский говор сладок.
Как песнь любви, что в лиственной беседке
Царица фей поет под звуки лютни. Глендаур Коль вы расстанетесь, сойдет с ума. Леди Мортимер снова говорит Мортимеру что-то по-уэльски. Мортимер О, в этом я невежда совершенный. Глендаур Дочь просит вас
Прилечь на этом мягком тростнике,
К ней на колени голову склонив,
Она ж вам песнь любимую споет,
И бог отрадных снов смежит ресницы,
Вам кровь чаруя сладостной дремотой,
Что гранью служит между сном и явью,
Как служит гранью между днем и ночью
Тот ранний час, когда в свой путь лучистый
Еще не отправлялись кони солнца. Мортимер От всей души я рад лежать и слушать;
Тем временем напишут договор. Глендаур Ложитесь;
А музыканты, что играть нам станут,
За сотни миль от нас в пространстве реют;
Но будут мигом здесь. Внимайте им. Хотспер Иди сюда, Кет, ты само совершенство, когда лежишь. Иди сюда, живо, живо; дай, я положу голову к тебе на колени. Леди Перси Пошел ты, дикий гусь! Слышится музыка. Хотспер Я вижу, знает черт язык уэльский:
Не мудрено, что так причудлив бес.
Клянусь душой, он музыкант прекрасный. Леди Перси В таком случае ты должен быть чрезвычайно музыкален, потому что у тебя вечно какие-то причуды. Лежи смирно, разбойник, и слушай — сейчас леди будет петь по-уэльски. Хотспер Я предпочел бы слушать, как моя сука Леди воет по-ирландски. Леди Перси Стукнуть тебя по голове? Хотспер Нет. Леди Перси Тогда молчи. Хотспер Ну нет! Это женский недостаток. Леди Перси Так помоги тебе бог! Хотспер Пробраться в постель к уэльской даме? Леди Перси Что такое? Хотспер Тише. Она поет. Леди Мортимер поет уэльскую песню. Слушай, Кет, ты тоже должна спеть мне. Леди Перси Ей-богу, ни за что не стану. Хотспер «Ей-богу, ни за что не стану»! Душа моя, ты божишься, как какая-нибудь жена кондитера: «ей-богу, это не я», или «пропади я пропадом!», или «боже сохрани», или «ясно, как божий день».
К кисейным клятвам прибегаешь ты,
Как будто в Финсбери всю жизнь гуляла.
Клянись всегда, как подобает леди,
Изысканною клятвой, а «ей-богу»
И пряничные клятвы предоставь
Мешанкам, разодетым в пух и прах.
Ну спой же, Кет. Леди Перси Не стану. Хотспер Я вижу, ты боишься, что тебя примут за портного или за дрессировщика снегирей. Через два часа, когда договор будет подписан, я уеду. Если хочешь, приходи ко мне. (Уходит.) Глендаур Идемте, сын мой. Вы не рветесь в бой,
Не то что Гарри Перси огневой.
Готов наш договор; его мы скрепим
И на коней! Мортимер Я всей душою рад. Уходят. СЦЕНА 2 Лондон. Зал во дворце.
Входят король Генрих, принц Генрих и лорды. Король Генрих Оставьте, лорды, нас. Должны мы с принцем
Поговорить вдвоем. Но будьте недалеко
Вы можете понадобиться скоро. Лорды уходят. Не знаю, тем прогневал я творца.
Что он в своем решенье непостижном
Избрал орудьем кары и возмездья
Мою же кровь. Поступками своими
Меня предполагать ты заставляешь,
Что небесами призван ты служить
Бичом, отмщеньем за мои грехи.
Иначе непонятно, почему
Столь низкие, распутные влеченья.
Столь грубый, грязный, мерзкий образ жизни,
Столь пошлые забавы и друзья,
С которыми ты сблизился и сросся,
Сопутствуют высокому рожденью
И царственному сердцу не претят. Принц Генрих Раз вам угодно, государь, хотел бы
Во всех своих поступках оправдаться
И, без сомнения, могу сейчас же
Я опровергнуть многое, в чем люди
Меня винят. Но все ж, отбросив басни,
Что льстец с улыбкой шепчет королю
И собиратель новостей приносит,
Молю о снисхождении к проступкам
Беспутной, бурной юности моей
И подлинным раскаяньем своим
Прошенье ваше заслужить надеюсь. Король Генрих Бог да простит тебя! Но все же, Гарри,
Дивлюсь я склонностям твоим, далеким
От гордого полета наших предков.
Ты из-за грубости утратил место
В Совете нашем, где сменил тебя
Твой младший брат; ты потерял любовь
Придворных всех и принцев нашей крови.
Надежды, что так щедро подавал ты,
Погибли все, и каждый, как пророк,
Час твоего паденья предрекает.
Когда б я всех присутствием своим
Дарил так щедро, так всем примелькался,
Так истрепал свой образ средь гуляк,
Общественное мненье, что открыло
Мне путь к престолу, сохраняло б верность
Монарху прежнему, забыв меня
В изгнании моем как человека,
Лишенного достоинств и заслуг.
Но редко я показывался людям,
И, как комете яркой, мне дивились.
Отцы шептали детям: «Это он»,
Другие ж: «Где? Который Болингброк?»
Похитил я приветливость у неба,
Облекся я смирением таким,
Что стали все сердца ко мне стремиться.
Меня встречали дружным криком даже
В присутствии законного монарха.
Так я достиг, что образ мой всегда
Был свеж и нов. Присутствием споим
Я вызывал восторг, как риза папы;
И тем пышнее, праздничней казалось
Всем появление мое, чем реже
Происходило. А король беспечный
Порхал везде и всюду, окруженный
Гуляками, пустыми шутниками,
Что, словно хворост, — вспыхнут и сгорят;
Роняя сан высокий средь глупцов,
Терпел глумленье над своим величьем
И, рангу вопреки, давал смеяться
Мальчишкам-зубоскалам, был мишенью
Для шуток безбородых остряков
И, завсегдатай многолюдных улиц,
Заискивал пред мнением толпы.
Народ, питая взор им ежедневно,
Объелся, словно медом, королем;
Всем сладость опротивела, которой,
Чуть меру превзойдешь, — и будет много.
И вскоре он, являясь пред народом,
Кукушку стал напоминать, чей крик
В июне неприметен; все смотрели
На короля ленивым, вялым взглядом.
Не возбуждал восторгов он, какие
Величье вызывает, словно солнце,
Что редко светит восхищенным взорам.
Сквозь сон, дремотно, веки опустив,
Ему в лицо смотрели с хмурым видом,
С каким глядят порою на врагов.
Всяк был им сыт, до тошноты пресыщен.
На тот же самый путь вступил ты, Гарри!
Ты царственных лишился преимуществ,
С подонками общаясь; всем глазам
Твой вид обыденный наскучил, кроме
Моих, тебя всегда готовых видеть
И, вопреки желанью, ослепленных
Вновь неразумной нежностью к тебе. Принц Генрих Мой добрый государь, я постараюсь
Себе быть верным впредь. Король Генрих Покойный Ричард
Казался всем таким, как ныне ты,
Когда я высадился в Ревенсперге;
Я ж был таков, как ныне Гарри Перси.
Клянусь душой и скипетром своим,
Престола он достойнее, чем ты
Наследник призрачный! Без всяких прав,
Без тени права он поля страны
Загромоздил оружьем; не отступит
Перед оскаленною пастью льва
И, хоть не старше он тебя годами,
Епископов почтенных, старых лордов
Ведет на бой, в кровавую борьбу.
Какую честь бессмертную стяжал он
В борьбе со славным Дугласом, чья доблесть,
Чьи пылкие набеги, блеск побед
Хвалу ему снискали средь бойцов
И званье первого из полководцев
Во всех концах земли, где чтут Христа!
Три раза этот Хотспер, Марс в пеленках,
Шотландца славного, взял в плен его,
Освободил и приобрел в нем друга,
Чтоб, рот заткнув старинному раздору,
Мир потрясти и пошатнуть наш трон.
Что скажешь ты? Нортемберленд и Перси,
Архиепископ, Дуглас, Мортимер,
Скрепив союз, восстали против нас.
Но что я говорю тебе об этом?
Зачем толкую о врагах тебе
Ближайшему, заклятому врагу?
Ведь допустить легко, что рабский страх,
Дурные страсти иль досады приступ
Тебя заставят, как наймита Перси,
Со мной сражаться, ползать перед ним
И угождать его порывам гневным,
Доказывая, как ты развращен. Принц Генрих Не говорите так; не быть тому!
Прости, создатель, тем, кто от меня
Так благосклонность вашу отвратил!
Все искуплю я головою Перси,
И на исходе доблестного дня
Я вновь дерзну назваться вашим сыном.
Тогда в одежду крови облекусь,
Черты покрою маскою кровавой,
Чтоб вместе с нею смыть и мой позор.
И в этот день, когда б ни воссиял он,
Тот сын любимый доблести и славы,
Тот храбрый Хотспер, всехвальный рыцарь
И ваш безвестный Гарри вступят в бой.
Пускай хвалы, что шлем его венчают,
Умножатся, а голову мою
Двойной позор покроет, — час придет,
Когда юнца заставлю променять
Блеск яркой славы на мое бесчестье.
Ведь Перси — мой приказчик, государь,
Что для меня деянья славы копит.
Я от него потребую такой
Отчет суровый, что вернет он мне
Всю славу, до малейшей похвалы,
Иль вырву счет я у него из сердца!
Клянусь вам в этом именем господним,
И, если бог даст подвиг мне свершить,
Молю вас, уврачуйте, государь,
Мне язвы застарелые беспутства.
А если нет, смерть все долги сотрет;
И я скорей сто тысяч раз умру,
Чем свой обет хоть на волос нарушу. Король Генрих Вот смертный приговор для сотни тысяч
Мятежников. Получить пост высокий
И полномочия. Входит Блент. Что скажешь нам,
Мой добрый Блент? Ты, видно, торопился? Блент Да, сообщить пришел о спешном деле.
Лорд Мортимер, шотландец, известил,
Что Дуглас и союзники его
Десятого числа соединились
Под Шрусбери; коль дружба их
