часть в комедиях не существует сама по себе, а воспринимается лишь в общем контексте, а контекст этот говорит о качественном отличии комедий от пьес последнего периода.

Различие касается в первую очередь тематики.

Центральная тема всех комедий — любовь. История ухаживания молодых людей с момента их знакомства и возникновения чувства, проведенная через все препятствия и завершающаяся счастливым браком, лежит в основе сюжетов всех комедий. И все страдания героев — это, как правило, страдания неразделенной любви.

Из последних пьес только в «Цимбелине» любовные перипетии находятся в центре внимания. В «Перикле» с этой темой связаны лишь первые два эпизода, да и то частично, в «Зимней сказке» молодые влюбленные появляются только в четвертом акте, любовь Фердинанда и Миранды в «Буре» также не составляет главного интереса этой пьесы. И переживания влюбленных зависят здесь не от игры самого чувства, а от внешних причин. Поэтому нигде (кроме «Бури») не показано зарождение любви: и в «Цимбелине», и в «Зимней сказке» перед нами уже сформировавшееся чувство — тогда как в комедии страсть всегда в развитии.

При всей идеализированности героев и обстановки, при всей условности места и хода действия, комедии производят общее впечатление реальности и достоверности — впечатление, которого не оставляют последние пьесы.

Впечатление это, во-первых, создается более связным и последовательным сюжетом: в комедиях отсутствуют огромные временные промежутки, эпизодичность и сенсационность, присущие сюжету финальных драм.

Во-вторых, активность, жизнерадостность, разносторонность натуры, свойственные героям комедий, придают им ту полнокровность и психологическую убедительность, которых лишены персонажи последних пьес.

Кроме того, атмосфера реальности в комедиях в огромной мере зависит от сочного бытового фона, исчезающего в последних произведениях.

Яркий свет бытовой реальности, лишь слабые отблески которого можно увидеть в «Перикле» (разговор рыбаков и сцена в публичном доме), свет, который полностью пропадает в «Цимбелине», разгорается в четвертом акте «Зимней сказки» и окончательно гаснет в «Буре», — этот свет заливает комедии и неотделим от господствующей здесь стихии комического.

Светлую, радостную тональность, далекую от мрачноватого, напряженного звучания последних пьес, комедиям придают и пестрые, красочные обитатели их «цокольного этажа» {Выражение Л. Пинского. См. статью «Комедии и комическое у Шекспира». — «Шекспировский сборник». М., 1967, с. 165.}: шуты, весельчаки, ремесленники, полицейские, слуги — персонажи, которые почти полностью покидают большинство финальных пьес; и бесконечные словесные перепалки, каламбуры, поединки остроумия — словом; весь тот дух легкой и непринужденной веселости, от которого не остается и следа в последних драмах.

Поэтому и зло в комедиях выглядит большей частью условным и нестрашным, и опасности, которыми оно грозит героям, редко принимаются всерьез. Здесь есть тени — но еще отсутствует мрак.

Сходство и различие между комедиями и последними пьесами имеет глубоко принципиальное значение. Сходство вызвано тем, что и в том, и в другом случае Шекспир обращается к одному и тому же литературному материалу: оба вида драмы тесно связаны с одной и той же литературной традицией. Но традиция эта неоднородна, материал по своим внутренним потенциям был родствен как тому видению жизни, которое нашло отражение в комедиях, так и тому мироощущению, которое выразилось в финальных драмах. Отсюда различное драматургическое освоение его: комическое на первом этапе и трагикомическое на втором.

Поэтому для исторически правильного понимания художественной и идейной специфики последних пьес необходимо выяснить, какой же в основе их лежит литературный материал. Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся прежде всего к прямым и косвенным источникам последних пьес.

Как известно, Шекспир не выдумывал сюжеты для своих произведений. Только для трех его пьес не найдены непосредственные источники. Но в первой из них — в «Бесплодных усилиях любви» — сюжета, по существу, нет, а во второй и третьей — «Сон в летнюю ночь» и «Буря» — использованы мотивы, имевшие широкое хождение в современной Шекспиру и предшествовавшей литературе, хотя использованы они с большей самостоятельностью, чем в других произведениях.

Начиная с XVIII в. исследователи проделали огромную работу, выявляя возможные источники шекспировских пьес, скрупулезно изучая для этого весь доступный Шекспиру материал и отыскивая параллели в произведениях всех времен и народов.

Эти изыскания позволили установить, что на разных этапах своего творчества Шекспир не только по-разному обрабатывает использованный материал, но и сам этот материал очень различен и всегда отвечает художественным целям Шекспира.

Какова же литературная генеалогия последних пьес?

История сюжета «Перикла» прослежена очень подробно. Первоисточник его безымянная книжка «История Аполлония Тирского». Книжка эта дошла до нас на латинском языке, самый ранний экземпляр относится к IX в., но ученые доказали, что рассказ об Аполлонии является позднегреческим романом со всеми особенностями этого жанра.

Сюжетная схема романа на пути к Шекспиру претерпела на удивление малые изменения, хотя дошла через других авторов.

В средние века стали появляться многочисленные переработки романа {Характеристику самого романа и его судеб см.: Шекспир. Собрание сочинений под редакцией С. А. Венгерова, т. IV. СПб., изд. Брокгауз-Ефрона, 1904, с. 4-7, а также и в зарубежной критике: А. Н. Smyth. Shakespeare’s Pericles and Apollonius of Tyre. Philadelfia, 1898; S. Singer. Apollonius von Tyrus. Halle, 1895; E. Klebs. Die Erzahlung von Apollonius aus Tyrus. Berlin, 1899.}. В частности, в конце XII в. Готфрид Витербский, нотариус императора Фридриха Барбароссы, написал своего рода всемирную историю, озаглавленную «Пантеон», где он вкратце изложил и историю Аполлония. По заключению ученых, эта история, вместе с самой латинской версией, явилась источником для 7-й книги поэмы Д. Гауэра «Исповедь влюбленного» (XIV в., была перепечатана в 1532 и 1534 гг.).

Включил в себя переделку истории об Аполлонии и знаменитый средневековый сборник новелл на латинском языке (XIV в.) «Деяния римлян». Из этого сборника историю Аполлония перевели на французский язык, и этой версией воспользовался Л. Туайн, пересказавший историю прозой (повесть Туайна трижды выходила в свет между 1567 и 1607 гг.).

Поэма Гауэра и повесть Туайна и явились непосредственными источниками для шекспировской пьесы.

Шекспир оставил в неприкосновенности все основные сюжетные коллизии этих произведений. Наиболее близко он следует Гауэру, но четвертый акт имеет больше сходства с повестью Туайна. Однако и в том, и в другом случае сохранены все перипетии латинской «Истории Аполлония Тирского». Самые значительные изменения Шекспира следующие: в первом акте он вводит шествие рыцарей, идущих на турнир, и уделяет гораздо больше внимания Марине, чем оба источника уделяли своим молодым героиням.

Эта краткая история того, каким путем дошла латинская версия до Шекспира, иллюстрирует, во-первых, удивительную устойчивость сюжета и, во-вторых, особенно если добавить, что существовали испанские, немецкие, итальянские и голландские переработки того же романа, показывает огромную его популярность.

Богатый разнообразнейшими ситуациями сюжет «Цимбелина» дает возможность самых широких сопоставлений с наиболее обширным кругом литературных произведений.

Основная история пьесы — история Имогены и Постума — взята Шекспиром у Боккаччо («Декамерон», День второй, новелла 9). История эта, как мы уже говорили, фольклорного происхождения, но имела многочисленные литературные обработки.

В средневековой литературе мы встречаем две версии этого рассказа. Первая, так называемая «сказка о розе», пересказана в стихах и прозе в романе XIV в. «Персефорест», другая — в некоторых французских романах, откуда она и пришла к Боккаччо. Обе версии проникли в Англию: первая — в поэму XIV в. «Добродетельная жена мастера» Адама де Кобзама, вторая — в анонимную повесть начала XVII в. {Эта повесть долгое время считалась одним из основных источников «Цимбелина» на основании указания шекспиролога XVIII в. Стивенса, который якобы видел ее издание 1603 г. Но обнаружить удалось лишь экземпляры 1620 г., тогда же она была зарегистрирована в Торговой палате.}

Обе версии рассказывают о торжестве добродетельной жены: муж доказывает, что жену его никому не удастся соблазнить, и хвастуны, которые ставят на карту свои состояния, заявляя, что одержат победу, в конце концов посрамлены.

Однако события развиваются по-разному.

В «сказке о розе» муж с начала до конца уверен в неприступности жены, ибо с ним в коробочке находится чудесная роза, которая сохраняет свою свежесть тогда, когда жена верна, и увянет только после ее измены. Поскольку роза не блекнет, супруг может быть спокоен — и все внимание сосредоточено на хитрости супруги и злоключениях ее обожателей, которые в конце концов попадают в подвал, где вынуждены работать, чтобы не умереть с голоду, и оттуда их освобождает возвратившийся муж.

Вторая версия ближе к Шекспиру и более драматична: претенденту на честь верной супруги удается внушить мужу, что он добился успеха — и решающим доказательством, как у Боккаччо и в некоторой степени у Шекспира, служит описание телесной приметы.

История, которой воспользовался Боккаччо, была также обработана в немецком произведении конца XV в. «Historic von vier Kaufmannern». С немецкого она была переведена на датский, а с датского на английский и напечатана впервые в Антверпене в 1518 г., перепечатана в 1520 и 1560 гг. под названием «Фредерик из Иеннена».

Считается, что наряду с Боккаччо, который был главным источником Шекспира или в оригинале, или во французской версии Антуана Масона, Шекспир знал и «Фредерика», так как ряд деталей в «Цимбелине» совпадает с деталями, которые встречаются в этой повести, но отсутствуют у Боккаччо {Сопоставление всех трех произведений см.: W. F. Thrall. Cymbeline, Boccaccio and Wagser Story in England. — «Studies in Philology», vol. 28. North Carolina, 1931.}.

В поисках других возможных источников «Цимбелина» исследователи обнаружили еще ряд произведений, варьирующих тот же рассказ.

К числу их относится сценарий итальянской комедии дель арте {См.: К. М. Lea. Italian Popular Comedy, vol. II. London, 1934, p. 568-572; «Shakespeare Quarterly». VTII (1957), p. 133.}, французский миракль «Отон, король Испании» {«Miracle de Oton, Roy D’Espagne». — «Miracles de Nostre Dame». E. Pass, U. Hubert (Ed.), 1879.}, в котором злодей, подобно Яхимо, хвастает, что сумеет покорить любую женщину, стоит ему поговорить с ней дважды (Que je me scay femme vivant mais que doux fois a la parlasse que la fierce cevoir n’en cuidasse Tout mon delit {Цит. по кн.: «Cymbeline». The New Cambridge Shakespeare. Cambridge, 1960, p. XXII.}), и так же, как Яхимо, пытаясь соблазнить героиню, клевещет на ее возлюбленного, обвиняя его в неверности (De Homme vien J’ay leisse Vestre seignueur qui na vous prise Pas la quene s’une serise. D’une garce c’est accin-tie Qu’il a en si grant amitie Qu’il ne scat d’elle departir {Ibid., p. XXVI-XXVII.}); средневековый английский роман «Граф Тулузский», где есть параллели с разговором Яхимо и Имогены {R. Christophersen. The Ballad of Sir Aldingar. Oxford, Clarendon, 1952,