что кажется, будто в нем живет несколько авторов». Не правда ли, любопытное доказательство от обратного: он один, но так велик, что вобрал в себя несколько сочинителей. Пастернак пишет, что в работе «с осязательностью, которая не дана исследователю и биографу, переводчику открывается определенность того, что жило в истории лицо, которое называлось Шекспиром и было гением».
Изданная в 1916 г. двухтомная «Шекспировская Англия» показывает, что не было такой области политической, экономической, бытовой жизни, которой бы не коснулся Шекспир. Он энциклопедичен и диктует поэту-переводчику эту энциклопедичность.
За переводы Шекспира, как правило, брались люди широких познаний. Так и в данном случае. У Бориса Пастернака был глубокий интерес к различным областям науки и искусства. Все пригодилось. Все пошло в работу.
Еще в одной области — весьма важной — Борис Пастернак оказался на высоте задач. Его словарь обширен и разнохарактерен. Он еще не изучен, но даже при беглом взгляде на наследие Пастернака поражает богатство языка, отказ от элитарного, рафинированного словаря поэзии, решительное включение в сферу внимания художника словаря всех слоев населения революционной и пореволюционной эпох. Звезды и лепрозорий, волны и вафли имеют равные права на вхождение в стих.
М. Мюллер подсчитал: словарь Шекспира — 15 тысяч слов. Э. Холден — 24 тысячи. И в первом и во втором случае — много! Очень много для эпохи, в которую жил Шекспир. Волей-неволей приходится сопоставлять средства переводчика и оригинала. Если не сопоставлять, то по крайней мере говорить о степени подготовленности переводчика. Как видим, многое в средствах Бориса Пастернака шло на пользу делу, служило нашему познанию Шекспира, в том числе и широкое, непредвзятое пользование словарными богатствами современной русской речи.
Сам переводчик указывал на связь шекспировских переводов с его оригинальным творчеством. Он прямо говорит о тождестве своих задач как автора, скажем, «1905 года» и переводчика «Гамлета». «Нарисовать ли в оригинальной поэме морское восстание или срисовать в русских стихах страницу английских стихов, гениальнейших в мире, было задачей одного порядка и одинаковым испытанием для глаза и слуха, таким же захватывающим и томящим».
И за несколько строк до этого признания читаем:
«В книгах, вышедших под нашим именем до революции и в ее начале, мы пытались сказать свое посильное новое слово о природе и жизни в поэзии и прозе. Позднее появилась «Охранная грамота», очерк наших воззрений на внутреннюю суть искусства. Предлагаемые переводы из Шекспира — дальнейшее приложение тех же взглядов».
Шекспировские герои дожили до XX века и обрели в поэтическом строе Пастернака дар речи. Они как бы сами выбрали этот строй, предпочтя мету личности и индивидуальности неопределенностям и необозначенностям среднелитературного переводческого стиля. Творческое прочтение взяло верх над имитационными и стилизаторскими тенденциями переводческого искусства.
Переводчик вершил свое дело художника-просветителя, помощника современных театров. Но есть еще один аспект в переводческой деятельности Пастернака, который мы должны оценить по достоинству.
Перевод и оригинальное творчество поэта — сообщающиеся сосуды. В этом смысле переводы семи трагедий Шекспира, двух частей «Фауста» Гете вместе с обширным корпусом других переводческих работ Пастернака были лабораторией его нового стиля, начало которого, по замечанию самого поэта, он относит к годам, последовавшим после 1940 года. Новая эстетика Пастернака, новое отношение к образу и слову в зрелые и в поздние годы складывались, разумеется, не только лишь под воздействием переводов. Но нельзя и недооценивать их могучего воздействия, воздействия прежде всего Шекспира. Он многое приоткрывал Пастернаку, на многое наставлял, над многим заставлял задумываться…
Ошеломленный Шекспиром человек может и не знать, что надо писать после работы над переводами, но он наверняка будет знать, что не надо писать. Автор «Лира» и «Макбета» властно уводил от суесловия, мелкотемья и от того, что имел в виду Гамлет, трикраты молвивший: «Слова, слова, слова».
Раздумия над Шекспиром Пастернак запечатлел в виде кратких заметок и писем к разным лицам. Есть основание полагать, что он был готов к большой цельной книге о Шекспире.
Остается сказать, что тексты пастернаковских переводов и его заметки о Шекспире вводят нас в мастерскую поэта в самый ответственный и горячий час работы. Мы узнаем малые и большие тайны, приближающие нас к Шекспировым образным мирам. Например, Пастернак выражает свой особый взгляд на природу стихов и прозы оригинала. Стихи Шекспира — по Пастернаку — «были наиболее быстрой и непосредственной формой выражения», некоей стенографией, скорописью мыслей и чувств. «Это доходило до того, что во многих его стихотворных эпизодах мерещатся сделанные в стихах черновые наброски к прозе».
Многолетняя работа поэта над Шекспиром, раздумья над природой его творчества привели Пастернака к установлению более общих законов, равно относящихся к оригинальным и переводным произведениям. «От перевода слов и метафор я обратился к переводу мыслей и сцен». От рабской привязанности к тексту переводчик перешел к свободному владению оригиналом. Сперва, приблизившись к оригиналу, он по существу отдалился от него. Поздней, отдалившись от оригинала, он приблизился к нему по существу.
В заметках Пастернака о Шекспире эта мысль выражена достаточно ясно и убедительно. Она перекликается с другими мыслями Пастернака, возникшими в работе над Шекспиром и вводящими нас в мастерскую поэта.
Для всей этой работы, для личности Пастернака характерно бережное, уважительное отношение ко всем переводившим и переводящим Шекспира (да и не только его) — к своим предшественникам и современникам. «Старые русские переводы Шекспира в большинстве превосходны», — писал Пастернак. Он упоминает о гербелевском издании, Кронеберге, К. Р., о Соколовском, Кузмине, Лозинском, Зенкевиче, Радловой в духе доброжелательности и почтения. Казалось, об этом не следовало бы и говорить как о доблести. Это само собой разумеется, как честность и правдивость. Но так часты попытки утвердить свое путем умаления чужого, так подчас нескромны и несправедливы отзывы о товарищах по перу — старых и молодых, — что приходится прибегать к ссылкам на образцы. Оглушенный «шумом собственной тревоги», погруженный с утра до ночи в работу, Борис Пастернак глубоко чувствовал традицию, любил своих предшественников и современников по переводам Шекспира и все делал для того, чтобы сказать свое новое слово в раскрытии шекспировских тайн.
ШЕКСПИР — ГЕРОЙ РУССКОЙ РОМАНТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ
Ю. Левин
В 1841 г. в петербургском театральном журнале была напечатана драма П. Л. Каменского «Розы и маска» {«Розы и маска», анекдотическая драма из жизни Шекспира, в трех действиях». Соч. П. Каменского. — «Пантеон русского и всех европейских театров», 1841, ч. I, э 2, с. 1-31 (2-я пагинация). Далее ссылки на страницы этой публикации даны в тексте.}. Это была первая русская пьеса, посвященная Шекспиру.
Жизнь поэта, художника — одна из любимых тем романтиков, стремившихся проникнуть в таинство творческого процесса. Особенно их занимало видимое противоречие, конфликт между поэзией творений духа и прозой повседневной действительности, среди которой эти творения возникают. Загадочная личность великого английского драматурга, о котором не сохранилось почти никаких достоверных сведений, не раз волновала воображение западноевропейских романтиков, и их произведения, посвященные Шекспиру, были известны в России. Впрочем, первой здесь была переведена еще в 1807 г. комедия классического толка — «Влюбленный Шекспир» (Shakespeare amoureux, 1804) французского драматурга Александра Дюваля (1767-1842) {«Влюбленный Шекспир». Комедия в 1 действии и в прозе Александра Дюваля. Перевод с французского Д. Языкова. СПб., 1807.}. Основанная на апокрифическом анекдоте, комедия была тогда же поставлена на русской сцене и затем неоднократно возобновлялась до 50-х годов XIX в. {См., например: П. М. Шпилевский. Бенефис г. Мартынова. «Влюбленный Шекспир». — «Музыкальный и театральный вестник», 1859, 8 февраля, э 6, с. 48.}
В 1829 г. московский журнал «Атеней» опубликовал переводы двух шекспировских повестей немецкого романтика Людвига Тика {См. о них: М. Koch. Ludwig Tieck’s Stellung zu Shakespeare. — «Jahrbuch der Deutschen Shakespeare-Gesellschaft», Bd XXXII, 1896, S. 340-343; A. Eichler. Zur Quellengeschichte und Technik von L. Tiecks Shakespeare-Novellen. «Englische Studien», Bd LVI, H. 2. Leipzig, 1922, S. 254-280.}: «Жизнь поэтов» (Dichterleben, 1825) — о Шекспире, Марло и Грине {«Жизнь поэтов». «Атеней», 1829, ч. IV, октябрь, кн. 1, с. 44-83; кн. 2, с. 132-166; ноябрь, кн. 1, с. 239-263; кн. 2, с. 349-391.}, и «Праздник в Кенильворте» (Das Fest zu Kenilworth, 1828) — об отроческих годах драматурга {«Праздник в Кенельворте, или детство Шекспира». (Повесть Тика). — Там же, ч. III, июль, кн. 1, с. 40-60; кн. 2, с. 121-146. В дальнейшем эта повесть неоднократно переводилась или пересказывалась в русских детских журналах и сборниках XIX в. — См.: Л. Тик. Сцены из жизни маленького Шекспира. — «Звездочка», 1842, ч. I, э 2, с. 98-128; э 3, с. d70-208; Л. Тик. Детство Шекспира. Рассказ. «Сын отечества», 1848, т. IV, э 8, отд. VII, с. 30-47; Тик. Знакомство Шекспира с Елисаветою. Рассказ. — «Пантеон и репертуар», 1848, т. III, э 6. Смесь, с. 1-15; «Детство Шекспира». Рассказ. — В кн.: «Живописный сборник замечательных предметов», т. II. СПб., 1852, с. 332-342; «Детство Шекспира». — «Часы досуга», 1860, э 7, с. 11-38; N. В. Из детства Шекспира. «Росинки», 1869, э 7, с. 321-342; С. Преображенская. Из детства Шекспира. «Детский отдых», 1884, э 6, с. 245-269; э 7, с. 341-365.}. В том же году в петербургском журнале «Сын отечества» {«Сын отечества», 1829, ч. CXXVIII, э 37, с. 185-201.} было анонимно напечатано «Утро в замке Нонсоче» — перевод рассказа английского исторического романиста Хореса Смита; рассказ попал в Россию через посредство немецкого перевода {Bin Morgen in Schlosse Nonsuch. (Nach Horace Smith). — «Morgenblatt fur gebildete Stande», 1829, 9. — 12. Februar, N 34-37, S. 133-134, 138-139, 143-146.}.
Привлекла внимание русских читателей и повесть-мистификация английского романтика Уолтера Сэведжа Лэндора «Вызов в суд и допрос Вильяма Шекспира» (Citation and examination of William Shakespeare, 1834), которую автор выдавал за случайно обнаруженный манускрипт XVI в., проливающий свет на легенду о браконьерстве молодого Шекспира {См.: Т. Васильева. Шекспир в повести Лендора. — «Ученые записки Кишиневского гос. ун-та», т. XXXVII, 1959, с. 53-68.}. Издатель журнала «Библиотека для чтения» принял повесть за подлинный документ и опубликовал в 1835 г. пространный ее пересказ: «Допрос Шекспира, обвиненного в воровстве» {«Библиотека для чтения», 1835, т. VIII, э 2, отд. VII, с. 75-81.}.
Пользовался в России популярностью и роман о Шекспире немецкого писателя Г. И. Кенига (Williams Dichten und Trachten, 1839) {Генрих Иозеф Кениг (Konig, 1790-1869), драматург, исторический романист, публицист и историк, написавший в 1841 г. исследование о Шекспире, был известен в России главным образом благодаря своей книге
