«утомительно скучен» {The Jonson allusion book: A collection of allusions to Ben Jonson from 1597 to 1700/Ed. by J. F. Bradley, J. Q. Adams. New Haven; London, 1922, p. 188-189.}.
Художественные недостатки трагедии Джонсона бросаются в глаза. Различие между римскими трагедиями Шекспира и Джонсона настолько велико, что большинство исследователей или совсем не сопоставляют эти произведения, или ограничиваются примерами сходства отдельных сцен. Исследователи творчества Бена Джонсона Сегелкен, Бреннеке, Аронштейн, Кастелен, Смит, Найтс, Нолл и другие {Saegelken H. Ben Jonsons Romer Dramon. Bremen, 1880; Brenneke E. Kulturhistorisches aus Ben Jonsons Dramen. Halle a. S., 1899; Aronstein Ph. Ben Jonson. Berlin, 1906; Castelain M. Ben Jonson. L’homme et 1’oeuvre. 1572-1637. Paris, 1907; Smith G. G. Ben Jonson. London, 1926; Knights L. C. Drama and society in the age of Jonson. Harmondsworth, 1962; Knoll R. E. Ben Jonson’s plays. Lincoln: Univ. of Nebraska Press, 1964.} не сопоставляют римские трагедии Бена Джонсона с современной ему политической обстановкой и не ставят вопроса о том, как освещены в этих трагедиях актуальные для конца XVI — начала XVII вв. политические проблемы.
Джон Палмер даже утверждал, что «Сеян» не пригоден для аналогий с современной Джонсону жизнью: «Это — копия с сочинений Тацита и Светония в возвышенном римском стиле. Это — рассказ о мраморных тираниях, алебастровых угнетениях, о свободе и мятежах, как бы высеченных из камня» {Palmer J. Ben Jonson.. New York, 1934, p. 72. Возможно, что и Палмер и другие исследователи убеждены, что верность источникам была для Джонсона важна сама по себе. В изданиях 1605 и 1616 гг. Джонсон дает в примечаниях многочисленные ссылки на источники: наиболее часто упоминаются Тацит, Дион Кассий, Светоний и Ювенал. Ссылки должны были создать впечатление, что автор ничего не прибавил от себя: «Я сделал это, — писал — Джонсон, — чтобы показать мою верность рассказу историков и спасти себя от тех палачей, которые вздергивают ум на дыбу; подобно свиньям, они портят и подрывают корни в садах муз и, подобно кротам, роют вслепую под землей, чтобы забросать добродетель хотя бы маленькой кучкой грязи» (Jonson Ben. The works…/Ed. by W. Gifford, v. 3, p. 6.}. И автор недоумевает, почему личный враг Джонсона, лорд Нортхемптон, обвинил драматурга в государственной измене и сочувствии папистам.
Между тем еще в конце прошлого века Элизабет Вудбридж в исследовании, посвященном комедиям Бена Джонсона, сделала вывод, что ссылки на источники Бен Джонсон часто вводит для маскировки своих целей и если обратиться к источникам, то можно заметить, что драматург переработал весь материал и многое развил и добавил {Woodbridge E. Studies in Ben Jopson’s comedy. Boston etc., 1898, p. 19-20.}.
Среди работ, посвященных взаимному влиянию Шекспира и Джонсона, привлекает внимание исследование С. Масгроува. Автор сопоставил многие произведения Шекспира и Джонсона, особенно детально трагедию «Король Лир» и комедию Джонсона «Вольпоне» {Musgrove S. Shakespeare and Jonson: The Macmillan Brown lectures, 1957. — Auckland university college bulletin, 1957, N 51. English ser., N 9, p. 11, 19. В более раннем исследовании Дж. Гринвуда «Бен Джонсон и Шекспир» повторяются уже устаревшие выводы Мэлона. См.: Greenwood G. Ben Jonson and Shakespeare. London, 1921, p. VIII-X.} и Масгроув пришел к вполне справедливому выводу, что Джонсон превосходно знал текст произведений Шекспира, в частности и текст трагедии «Юлий Цезарь»: об этом свидетельствуют многочисленные фразы, взятые из самых разных шекспировских драм. Однако, по мнению исследователя, Джонсон вставляет эти шекспировские строки без каких-либо особых целей, просто потому, что они застряли в памяти. К сожалению, автор в данной работе не анализирует ни трагедию «Падение Сеяна», ни комедию «Стихоплет», в которых аналогии с шекспировской трагедией «Юлий Цезарь» встречаются наиболее часто.
В связи с трагедией Шекспира «Юлий Цезарь» С. Масгроув рассматривает лишь один весьма спорный вопрос текстологического характера. В поздних заметках Бена Джонсона «Леса, или Открытия» встречается критическое суждение об одном месте трагедии «Юлий Цезарь». Слова шекспировского Цезаря, приведенные в заметках Джонсона, отсутствуют в тексте трагедии. Джонсон цитирует слова Цезаря: «Цезарь никогда не поступал несправедливо без справедливой причины» («Caesar did never wrong but with just cause»). Он считает эту фразу нелепой и вызывающей смех.
Большинство исследователей склонны думать, что Бену Джонсону изменила память. Другие, и в их числе Гиффорд, убеждены, что текст фолио испорчен, а Бен Джонсон приводит подлинные слова Цезаря. Масгроув подчеркивает, что, по-видимому, эта фраза поразила Джонсона и запомнилась ему потому, что он еще раз приводит эти слова в своей пьесе-маске, написанной в 1625 г., «Ярмарка новостей». Вряд ли Джонсон исказил текст. Однако в тексте фолио и в каноническом тексте мы находим совсем иные слова Цезаря. На просьбы заговорщиков помиловать личного врага Цезаря и вернуть его из изгнания Цезарь отвечает: «Знайте, что Цезарь не поступает несправедливо и без причины не будет уступать» (везде дается мой прозаический перевод). В оригинале: «Know, Caesar doth not wrong, nor without cause // Will he be satisfied» (III, 1, 47-48) {Ссылки на текст драм Шекспира даются по изд.: Shakespeare W. The complete works…/Ed. by P. Alexander. London; Glasgow, 1960. Указаны акт, сцена, строки. Нумерация строк соответствует в этом издании тексту Кембриджского издания и шекспировскому словарю А. Шмидта.}.
Удовлетворительных объяснений этой загадки, насколько мне известно, не существует, это один из безнадежно запутанных текстологических вопросов. Вполне возможно, что Джонсону в данном случае память не изменила, но это не означает, что текст в трагедии Шекспира испорчен. Издатели первого фолио, друзья Шекспира, актеры театра «Глобус», не могли не знать текст популярной трагедии. Реплика Цезаря в первоначальном виде была, вероятно, именно такой, какой ее запомнил Бен Джонсон, который, несомненно, видел первый спектакль. Реплика показалась ему бессмысленной, и он мог об этом сказать в тех поединках, которые велись между ним и Шекспиром в таверне «Русалка». Между тем первоначальная реплика Цезаря вполне в духе шекспировских политиков: в ней передана типичная для персонажей шекспировских хроник словесная казуистика, применяемая для оправдания насилия и несправедливости, совершаемых ради «справедливой» цели. Так, например, подобное противоречие между «правом» и «неправдой» встречается в диалоге Генриха Болингброка и герцога Йорка («Король Ричард II», II, 3, 141-145).
Непонимание диалектики добра и зла в исторических событиях — важнейшая особенность, историзма Джонсона, который не признавал свойственной драмам Шекспира сложной и противоречивой оценки некоторых исторических деятелей прошлого. Шекспир, заменяя реплику Цезаря более понятной, сохранил основную мысль: Цезарь убежден, что он всегда прав. Добавленные слова «без причины» остаются не вполне ясными.
Пояснить смысл этих слов помогает одно место из трагедии Робера Гарнье «Корнелия», переведенной на английский язык Томасом Кидом и опубликованной в 1594 и 1595 гг. {Знакомство Шекспира с переводом Кида не вызывает сомнений, так как в тексте трагедии. Шекспира слишком много весьма сходных мест. Во втором издании трагедия Гарнье называлась «Помпей Великий и трагедия о прекрасной Корнелии…». Текст мне известен по изд.: Dodsley’s Old English plays… London, 1874, v. 5, p. 187-188.} В одном из диалогов поставлен вопрос об оценке военных побед Цезаря. Кассий убеждает Брута в том, что честолюбие Цезаря было опасным: его войны в Галлии, Африке, Египте, Испании привели к разрушениям, к гибели множества людей. Кассий вспоминает о том, что Цезарь «без причины» восстановил против Рима далекие племена алеманов, а этим подверг Рим опасности нападения германских племен. Непосредственно после этого диалога Брут читает подброшенные ему письма, которые упоминаются в трагедии Шекспира, но не приводятся полностью. Возможно, что образованные современники Шекспира, читавшие перевод Томаса Кида, могли вспомнить соответствующие места трагедии «Корнелия».
О трагедии «Юлий Цезарь» Бен Джонсон не мог не размышлять, создавая «Падение Сеяна». Уже в начале трагедии Аррунций, выражающий позицию автора, вспоминает о подвиге Катона, Брута и Кассия. Попутно Бен Джонсон как бы исправляет неточность Шекспира. В трагедии Шекспира Брут называет Кассия «последним римлянином» и признает, что Рим никогда не породит ему равного (V, 3, 99-101). Аррунций в трагедии Джонсона вспоминает, что эти слова о Кассии произнес историк Корд, и соглашается с этой оценкой (I, 1, 19). Трагедия Джонсона создавалась в более опасной обстановке, чем «Юлий Цезарь» Шекспира. Она написана уже после казни Эссекса и его более радикально настроенных сообщников Бланта и Каффа. Изменял свою трагедию Бен Джонсон уже после судебного процесса над Ролеем и другими видными деятелями эпохи королевы Елизаветы, а готовил «Сеяна» к изданию после загадочного «Порохового заговора». Тема заговора была особенно опасной.
Суждения о Бруте и Кассии приведены в трагедии Джонсона не только в речи Аррунция, но и в сценах, где изображен суд над историком Кремуцием Кордом. Внимание к этой теме, несомненно, связано с современной Джонсону обстановкой. В 1599 г. был суд над историком Джоном Хейвордом, который оправдывал свержение Ричарда II.
Учитель и покровитель Бена Джонсона, самый знаменитый историк того времени Вильям Кэмден боялся при жизни опубликовать на английском языке вторую часть «Анналов», где описаны последние годы правления королевы Елизаветы. Он признавал, что историку опасно раскрывать истинные тайные побуждения государей, но вместе с тем он обязан сохранить для потомства основания и причины событий.
В трагедии Джонсона судьба Корда освещена в нескольких сценах. Сначала шпион Сеяна Пиннарий Натта доносит, что историк Корд написал «Анналы», в которых повествование ведется от времен Помпея и Цезаря до современности. Затем Сеян сообщает Тиберию, что Корд осмелился восхвалять прошлые времена и поносить современность, наконец, начинается суд на Кордом. Обвинение Джонсон взял из сочинений Тацита и Светония: историк был предан суду за то, что он восхвалял Брута и Кассия как последних римлян. Один из доносчиков, Сатрий, в трагедии Джонсона называет Корда «сеятелем мятежа», а «закон об оскорблении величества» назван в трагедии «законом о государственной измене».
Другой свидетель, Натта, обвиняет Корда в том, что историк оскорбил всех благородных римлян: Брут, этот отцеубийца и враг государства, поставлен в пример нашему времени. Осуждено не только наше время, говорит Натта, но и сам Цезарь как первый человек эпохи. Оправдательную речь Корда драматург почти полностью берет из Тацита. В примечаниях он ссылается на латинский текст, однако Джонсон пользовался и английским переводом Ричарда Гринвея, иногда исправляя его {Сопоставление текста трагедии с латинским текстом и с английским переводом Гринвея сделано мною по изданиям: Tacitus. Opera que extant… Antwerpen, 1588; Tacitus. The Annals of Cornelius Tacitus. The Description of Germany / Transl. by Richard Greenvey… London: Arn Hatfield, for Bonham
