нам, авиаконструкторам…
– Вы же – по железной дороге.
– Нет, я по железной дороге, но с авиационным уклонном. Мы сейчас разрабатываем систему игрек: железная дорога без мостов.
– Как это?
– Так. Вот идет поезд, на пути – река… А моста нет.
– Ну а как же?
– Очень просто: поезд пла-авненько поднимается в воздух, перелетает реку и снова опускается на рельсы.
– Где же у него крылья-то будут? – тоже очень заинтересовалась Нюра.
– Никаких крыльев – воздушная подушка. Паровоз пускает под себя мощную струю отработанного пара – и по пару, по пару…
Иван засмеялся.
– Премию большую могут дать за такую механизацию!
– Могут дать, – согласился Виктор, улыбаясь.
– Так что, правда, что ли? – не поняла Нюра.
Мужчины засмеялись вместе.
– Что ты, шуток не понимаешь? – сказал Иван.
Поезд стал замедлять ход, стал громко стучать на стыках.
– Это какая станция? – встрепенулся Виктор.
Иван выглянул в окно.
– Гор…ск. Горск.
– Сколько здесь стоит?
– Не знаю.
– Наливай по рюмочке… И продолжим мирно беседовать.
– Хватит бы вам, – сказала Нюра. – Виктор Александрович, выпейте один, а мой пусть пропустит. А то он счас по вагону начнет бегать.
– Зачем? – не понял Виктор.
– А он всегда так: как выпьет, так…
– Да брось-ка ты! – обиделся Иван. – С коньяка не забегаешь! Это тебе не самогон.
– Зачем же он бегать будет? Мы будем спокойно сидеть – беседовать. Вы на съезде колхозников были?
– Нет.
– Но какие вопросы…
В это время дверь в купе отодвинулась: стояли милиционер, а за ним… командировочный.
– Вот, пожалуйста, коньяк сидит дует! – брезгливо сказал командировочный. – Он до Новосибирска не доедет. И эта – тоже… куда с таким пьянчугой поехала! На куро-орт!..
– Куда едете? – строго спросил милиционер Ивана.
– К югу. А чего, я не понимаю?.. Вот билеты, вот путевка…
– Тебе не на курорт надо, а в вытрезвитель, – зло говорил командировочный. – Еще жену за собой тащит…
– Минуточку, – остановил его милиционер. Внимательно осмотрел билеты, путевку. – Как же так: не успел отъехать – уже за бутылку?
– Тут недоразумение, товарищи, – спокойно, чуть принахмурившись и негромко заговорил железнодорожный конструктор. – Товарища колхозника угостил коньяком я, и выпили мы – вот, что видите, – совсем немного. До этого он был совершенно трезв, я это утверждаю.
– Вы не заступайтесь за него, не заступайтесь, а то он отблагодарит вас, этот хам…
– Я не заступаюсь! – повысил голос конструктор. – Я констатирую (он выговорил – консцацирую) факт: товарищ был совершенно трезв и угостил его – я. А вас… вам стыдно, товарищ, бегать по милициям и вносить дезинформацию. Кляузами заниматься.
– Я же и кляузничаю! А это что у вас на столе? Боржоми?
– Это коньяк. КВК. У нас в стране нет сухого закона. Ясно? И не бегайте и не травмируйте людей. Люди едут на заслуженный отдых, а вы тут…
– А кто вы такой, собственно? – ощетинился командировочный.
– Это же самое я хочу спросить у вас; Где вы работаете, кстати? – Конструктор вынул из кармана записную книжку, приготовился записать.
– А вы куда едете? – спросил милиционер.
– В новосибирский академгородок, – небрежно бросил конструктор. – Так где вы работаете, товарищ?
– Не ваше дело.
– Хорошо. – Конструктор спрятал записную книжку. – Я постараюсь это узнать. Через Николая Сергеевича. – Конструктор посмотрел выразительно на милиционера. – Это не составит труда. И тогда вы не мне, а в другом месте ответите, почему вы ходите и запугиваете колхозников. Почему вы им устраиваете проверку документов… и прочее.
– Вы же не слышали, как он тут обзывался…
– Это ваше мужское дело! – Конструктор ни секунды не делал паузы, трудно было вклиниться в его речь еще с каким-нибудь вопросом, например. – Вышли в тамбур и выяснили отношения. Нет, вы приводите милиционера, отвлекаете его тем самым от прямых обязанностей, да еще и внушаете работникам сельского хозяйства недоверие к форме уважаемых сотрудников общественного порядка…
– Спокойней, товарищи, спокойней! – влез наконец милиционер со словами. – Наше дело – предупредить, чтобы товарищ… не забывался, что он в дороге, тем более что он не один. И вам, так же самое, – совет: выпиваете, а без закуски. А еще молоды, опыта в этом деле мало – развезет, и сами не заметите как. Вон же есть вагон-ресторан, взяли первое, второе, ну и выпили. Но тогда есть уверенность, что не развезет. А так – это же риск. Езжайте, никто вам ничего не собирается делать, никто вас не запугивает. Но опять же, мой совет, как старшего товарища: будьте с этим делом бдительны. Коньяк – его ведь только пить приятно, но он свое берет. До свиданья.
– До свиданья.
– До свиданья.
Дверь в купе задвинулась. Некоторое время все молчали. Конструктор откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
– Валерьянка есть? – спросил он. Он и правда побледнел.
Нюра испугалась.
– Я схожу спрошу у этого… какой постели выдавал… У них есть, наверно.
– Нет, – сказал конструктор. – Не надо. Сейчас мы вот этих капель накапаем. – Он налил себе полстакана коньяка и залпом выпил. – Вот так. Пройдет.
Поезд тронулся.
– Поехали? Ну, вот… а ты, дурочка, боялась… – Конструктора что-то кинуло в болтливость, с коньяка, что ли.
– Ты, Иван, спрашивал насчет системы игрек: только что, на твоих глазах, сработала система игрек. Мы же были в воздухе. Ты не заметил?
– Как в воздухе? – спросила Нюра. – Мы стояли.
– Мы были в воздухе. Пла-авненько поднялись и опусти-ились. – Конструктор показал рукой, как пла-авненько поднялись и опусти-ились.
– Не знаю, кто поднялся, кто опустился, но сердце у меня опустилось в пятки, это точно, – признался Иван.
Конструктор почему-то обрадовался. Даже засмеялся.
– Испугался?
– Испугался! Ссадют, думаю…
– А-а, вот так! И ссадили бы – запросто. Да. Ну, хорошо с вами… но мне пора.
– Куда вы?
– Да пойду поищу тут товарища одного… – Виктор затянул чемодан ремнями. – Товарищ один должен ехать… тоже конструктор. – Виктор взял чемодан в левую руку, правой еще пригубил на дорожку коньячку и раскланялся.
– Вы коньяк-то пробочкой заткните да в карман, – посоветовал Иван. – Товарища-то стренете – будет что выпить.
– Мы найдем. До свидания.
– Виктор Александрович, – заговорила Нюра, – за кофточку-то… я уж и не знаю как благодарить. Дай Бог здоровья жене вашей, деткам, если есть…
– Должны быть, по идее.
– Не заругали бы вас дома-то. Скажут: такое добро, а кому-то отдал.
Конструктор прислушался к шуму в коридоре.
– Ничего… Носите на здоровье, Нюра. В Крыму, даст Бог, увидимся.
Конструктор отодвинул дверь, выглянул… И скоро ушел.
– Гляди-ка, какие люди бывают! – сказал Нюра. – Даже не верится. Ведь такая кофта… рублей сорок, а то и все пятьдесят. Вон Грушке Богатковой брат прислал – сорок пять рублей, пишет, а она победней этой-то.
– Эта? – Иван прикинул на глаз. – А шестьдесят не хочешь? Сорок… Это же заграничная, вон, гляди, клеймо-то. Это тебе не печки-лавочки.
– Все-таки никак я его не пойму: за что?
– А мы и не поймем. Мы ведь как рассуждаем: сами вонзимся, как жуки в навозе, и думаем, что и все так. А есть – люди! Орлы! Я бы сам такой же был, если бы не твоя жадность. Дай-ка мне сюда деньги, а то каждый раз лезешь туда… со стыда сгораю.
– Не сгоришь. Они там надежней будут. Дай тебе Бог здоровья, добрый человек! – Нюра все не могла налюбоваться на кофту, все смотрелась в зеркало. – Прямо сият, сият!..
Вдруг зеркало отъехало в сторону – в двери стояли два милиционера и проводники. И еще одни – в гражданском.
– Где он? – спросил милиционер, тот самый, который был здесь, с командировочным.
– Кто? – не понял Иван.
– С вами ехал… Он ушел?
– Ушел.
– Когда? Давно?
– С полчаса. Может, минут двадцать… Это вы про конструктора?
– Конструктора… Он все с собой забрал? Что у него было?
– И все?
– Все… Вроде все.
Нюра так и села. В кофте-то. И с ужасом смотрела на милиционеров.
– Но он не в Горске сошел? Позже?
– Позже. Ему так-то до Новосибирска ехать… Он пошел товарища, говорит, поискать…
– Наверно, на Верхотурском подъеме спрыгнул, – стали гадать милиционеры и человек в гражданском. – Не иначе.
– Черт его… мог и на шестьдесят седьмом спрыгнуть. Он куда пошел: вперед или в хвост поезда?
– Да вышел из купе, и все. Дальше мы не видели. А в чем дело?
Милиционеры и в гражданском ушли. Но сказали:
– Не уходите никуда из купе.
– Вот, брат, какое дело… – Один проводник, очень расстроенный, присел на краешек дивана. – Зачем посадил без билета?! Ну, есть места – и посадил. Ну, нет: теперь виноватых надо найти! Как же! Он вот и с вами, вижу, коньяк выпивал, – выходит, и вы виноватые?
– А что случилось-то?
– Сами поймать не могут, давай на других сваливать! – Проводник очень, очень расстроился. – Ну, посадил… Они просются завсегда, а места есть, все равно до Новосибирска не займут. Ну, ехай – надо же ехать, ехай. Нет, теперь виноватых будут искать. Эх-хе-хе!.. – Проводник встал и ушел.
Нюра, как села в своей заграничной кофте, так сидела, не могла встать. Смотрела на мужа…
– Вань… да что же это?
– Вор, вот чо это такое. Ворюга несусветный… – Но Иван не растерялся, а обрел даже какую-то деловитость. – Снимай кофту, – велел он. – Быстро! Давай ее сюда. Одевай свою!..
Началась операция по уничтожению страшной кофты. Иван затолкал ее себе под рубаху и только хотел выйти в туалет, как дверь отъехала и заглянул проводник.
– Бутылку с коньяком не велели трогать. Вообще ничего не трогать – отпечатки пальцев будут снимать. И сами сидите.
– Сидим.
Проводник удалился… Иван подождал немного, выглянул в коридор… И быстро-быстро по коридору – в туалет.
В туалете, к счастью, никого не было. Иван затолкал кофту в унитаз, долго искал, где спустить воду, нашел, спустил… Кофта застряла в трубе: раковина наполнилась водой. Иван заметался по малому пространству сортира – нечем было протолкнуть кофту. В дверь толкнулись снаружи раз, другой… Пошевелили ручкой.
– Счас! – громко откликнулся Иван. – У меня понос, товарищи!
– Иди, там следователь пришел, – сказал проводник.
– Счас приду.
Проводник все не уходил… Стоял за дверью.
– Иди, он зовет, – еще сказал он.
– Да счас иду! – заорал Иван со злостью.
– Давай, – сказал проводник. И ушел.
С отчаяния Иван еще разок
