него лекции.
– У него лекции, да, – стала утрачивать спокойствие Марья Ивановна. – Если тебе…
Иван-гость осмелел в большой, обставленной книжными шкафами комнате. Прохаживался, смотрел книги.
– Не тронь! – сказала Нюра.
– Чего?
– Сядь и сиди. Не лазий там. Чего ты там забыл?
– Книги смотрю… Что тут такого? Все культурные люди так делают.
– Культурные люди в чужом доме сядут и сидят.
– Ну и неправильно! Надо… развязней быть. Поговорить…
– Ты уж один раз поговорил… Говорун…
– Конечно. А то сидим, как аршин проглотили. Надо, чтоб мы людям не в тягость были… Чтоб интересно с нами было, – учил Иван.
– Откуда только набрался! Возьми вот расскажи, как вы в прошлом годе от медведя чесали. Пусть люди похохочут…
Вошел профессор, весело объявил:
– Сейчас будем завтракать!
Нюра не шевельнулась.
А Иван кивнул головой одобрил:
– Хорошее дело.
– Ну, так как вам Москва-то?
– Очень большая, – вежливо сказала Нюра.
– Вавилон! Заметьте, однако: за последние годы рождаемость в городах упала в два раза. А прирост населения в полтора раза увеличился. Опять отдувается деревня-матушка. Не хотим мы рожать в городе, и все тут. Нам некогда, мы заняты серьезной деятельностью!.. Охламоны.
Марья Ивановна, собирая на стол, заметила с упреком:
– Не утомлял бы гостей, товарищ профессор. Сам же…
– Сына упрекаешь за лекции, а сам…
– Это цифры ученых. Социология.
– Что же здесь плохого, если они знают эти цифры? Они этим занимаются… Они ставят перед обществом вопросы.
– Честные, деятельные люди перед собой ставят вопросы, а не…
В дверь в это время позвонили. Марья Ивановна пошла открывать.
Вошел пожилой человек, по облику тоже профессор… Лысый. Поздоровался.
– Приехал?
– Приехал.
– Ну как? Полностью сельский человек?
– Не говорите! С собой даже привез… На сына набросился – за лекции…
– Предлагает ехать в деревню? – с улыбкой спрашивал лысый профессор, снимая плащ. – В народ?
– Теперь это надолго, – вздохнула Марья Ивановна.
Лысый профессор погладил лысину, вошел в комнату.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте!.. С приездом. – Лысый уселся в удобное кресло, с улыбкой осмотрел хозяина. – Как поживает деревня-матушка?
Профессор-хозяин тоже изобразил обаятельную улыбку.
– А как себя чувствует Вавилон?
Профессор-гость не снимал игривого тона:
– Ну, ему-то что сделается! Растет. Шумит.
– Нет, это не рост – нагромождение, – сказал хозяин. – Рост – нечто другое… Живая, тихая жизнь. Все, что громоздится, то ужасно шумит о себе.
– Гуманитарии всякий раз забывают один простой и вечный закон природы: тело не упадет, если сохранит скорость… Не нам с тобой, Сергей Федорыч, дорогой, исправлять этот закон. Будут расти, шуметь, строить. Постараются сохранить скорость.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила хозяйка к столу.
И тут Нюра совсем выпряглась.
– Спасибо, спасибо, – сказала она. – Мы утром чай попили…
– Да вы что! – воскликнул профессор-хозяин. – Ну-ка, давайте…
– Да не беспокойтесь, мы где-нибудь в столовой…
Даже Иван понял, что это уж слишком.
– Садись, что ты?
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила и хозяйка. – Зачем же идти в столовую, когда можно дома?
– Мы в столовой-то, знаешь, сколько время потратим! – убеждал жену Иван. – А тебе интересней по магазинам походить, сама говорила.
Нюра сдалась:
Когда сели уже за стол (профессор-гость отказался, просматривал записи, привезенные хозяином), пришла Люда, невестка, высокая, статная, очень красивая. Иван неприлично открыто засмотрелся на нее.
– Это мои гости, – сказал профессор-хозяин.
– Очень приятно.
– Людмила… как у тебя день?
– У меня с двух часов заочники.
Профессор помрачнел. Замолчал.
– Ваня звонил? – спросила Люда, не замечая, а может, не желая замечать, что свекор помрачнел.
– Он ушел на лекции.
Люда с Марьей Ивановной ушли на кухню.
– Странный ты человек, Сергей Федорыч, – заговорил профессор-гость. – Ну а что ты предлагаешь? Как предлагаешь им поступить?
– Это ты странный!.. Я предлагаю! Я уже давно ничего не предлагаю. Попробовал бы я предложить!..
– Ну, как же быть?
– На это мог бы ответить хозяин дома. Но таковых теперь в домах не бывает… Разве вот у них, – Сергей Федорыч кивнул в сторону Ивана и Нюры. – И то вряд ли.
– Частенько русские… домострой вспоминают. Странная тоска… В профессорском доме. Не находишь?
– Нет, не нахожу.
Профессор-гость уткнулся в тетрадку.
Гости – Иван и Нюра – не поняли, о чем шла речь. Иван аккуратно доставал ложечкой красную икру из вазочки и ел прямо так – из ложечки же. И снова доставал.
– Вкусная штука, – похвалил он, когда почувствовал на себе взгляд хозяина.
– Ешь, ешь, – кивнул Сергей Федорыч. – Это память о домострое. Редкая штука.
ГУМ. Людская река растекается здесь на десятки проток. То закрутит у прилавка с носками, то увлечет в салон электроприборов… То вынесет на горбатый мостик, и тогда можно оглядеться, передохнуть, прийти в себя.
Ивану очень понравилось смотреть сверху, с мостика, на людей внизу… Но Нюра торопила. Куда торопила? Впрочем, она что-то покупала – что-то такое Иван держал уже в руках, какую-то коробку.
Нюра неутомимо перебирала, прикидывала на голову платки… Продавщицы ей делали замечания, Нюра не обращала на них внимания. Ее очень увлекло это занятие – перебирать товары. Она прямо преобразилась вся. И куда девалась ее деревенская робость, нерешительность!
Она тащила Ивана все дальше и дальше… Они вместе трогали плащи, мяли рукава их, растягивали… Вместе заглядывали в бирочки, где указана цена… И шли дальше.
В одном месте толпа растащила их в разные стороны…
Иван забеспокоился… Стал кидаться туда-сюда, спрашивал людей, показывал руками, что потерял жену, крупная такая женщина, с веснушками.
Одни качали головой – не видели…
Другие улыбались…
А один сердобольный молодой человек стал, как видно, объяснять Ивану, что надо пойти на радиоузел, сказать фамилию, имя, отчество жены, и там объявят по радио, и жена придет к фонтану…
А профессор Сергей Федорыч в это время названивал по телефону в справочное Курского вокзала. Справочное все время было занято.
– Кошмар!.. – застонал профессор. – Целый час – все занято.
Профессор-гость, читая тетради хозяина, пояснил:
– Они кладут трубку на стол и читают детективные романы.
А Иван стоял у фонтана в ГУМе и ждал… жену. Волновался, как любовник.
– Нет, это черт знает что такое! – взревел профессор-хозяин. И бросил трубку. – Это же, простите, не работа!.. – Он встал и заходил по комнате. – Это не неумение работать, это не-же-ла-ние работать! Ну, как же: она десять лет училась, ей вдалбливали в голову, что удел человеческий – это беспосадочный перелет Москва – Владивосток…
– Старо! – сказал профессор-гость.
– Это первенство мира по прыжкам в высоту, а тут кто-то хочет узнать, когда идет поезд «Москва – Симферополь»! Фи! – Сергей Федорыч всерьез разволновался. – Ах ты, кудрявая, судьба обошла тебя, не повезло в жизни!.. Вот увидишь, сейчас, если дозвонюсь, рявкнет: «Москва – Симферополь» отходит в ноль целых…» И подумает: «Старый осел».
– А ты как-нибудь… молодым баритоном попробуй.
Профессор опять подсел к телефону. Опять было занято.
– Так!.. – Профессор тихо стал звереть. И неожиданно перешел от крика на тихий, зловеще-вкрадчивый голос: – А ведь никто не догадался объяснить ей, что простое человеческое дело – ответить, если спросили, – и есть высокий долг…
– Видишь, у тебя получается – баритоном-то.
– Пошел к дьяволу!
– Чего ты психуешь-то? Ну, занято… Один ты звонишь, что ли?
В это время пришел Иван-сын.
– Вий пришел, – сказал отец. – Слушай, Вий, объясни мне, пожалуйста…
– В чем дело?
– Не могу дозвониться в справочное Курского вокзала. Все время занято…
– Когда нужны билеты?
– Ты хотя бы узнай…
– Когда нужны билеты? Их принесут сюда, на дом.
– На завтра.
Иван-сын подсел к телефону, набрал номер…
– Сергей? Сережа, нужно два билета… Хотя подожди… У них сквозной до Симферополя?
– Нет.
– На завтра. Два билета. До Симферополя. Спасибо. – Сын положил трубку. – Завтра утром сюда принесут два билета. От десяти до двенадцати.
Старики молчали. Долго молчали.
– Так жить можно, – не то шутя, не то серьезно сказал профессор-отец, – блат кругом. – И продолжал иным тонном: – Иван, я серьезно прошу, поговори с деревенским человеком. Это очень умный, хитрый и в то же время какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия.
– Ну уж! – воскликнул профессор-гость. – Вся, сразу – в одном Иване…
– О чем поговорить? О положении сельского учителя сегодня? Но я больше его знаю об этом…
– О-е-е!
– Знаю, например, что подавляющее большинство учителей в стране – женщины. Могу назвать цифры…
– Не надо. Ну и что, что женщины?
– Это нехорошо. То есть не то что вовсе нехорошо, но желательно, чтоб мужчин-педагогов было больше. Не нужно же тебе объяснять, что для ребенка-мальчишки, положим, сказанное учителем-мужчиной совсем не одно и то же, что скажет учительница. Мы это знаем.
– Ну и что вы собираетесь делать?
– Пишем диссертации, – не то в шутку, не то всерьез ответил сын.
– Лихие ребята!
– Дальше, мы знаем, что общекультурный уровень тех же сельских учителей… Ну, как бы это… оставляет желать лучшего, что ли. И вовсе не потому, что они…
Зазвонил телефон.
Профессор поднял трубку, послушал и сказал:
– Его нет дома. Позвоните попозже… Итак, вовсе не потому, что они не хотят его повышать, а…
– Меня просили?
– Да. Переживут. А почему же?
– Первое: огромная, иногда нелепая перегруженность в школе. Учителей, я имею в виду. Любовь местных властей общественную работу на селе сваливать на тех же учителей. Они и агитаторы, и организаторы, и участники художественной самодеятельности, и депутаты сельских Советов – словом, актив.
– Не вижу ничего в этом плохого.
– Плохо то, что некогда книгу почитать, фильм посмотреть… Они падают от усталости.
– Третье?
– Третье: я бы увеличил им зарплату. Но из своего кармана, сам понимаешь, я это не могу сделать.
– И все-таки, что же делать? Ведь им доверено будущее страны – дети. Между прочим, никто из них – я говорил со многими – не пожаловался. Очень добрые, приветливые люди… Даже веселые.
– Это труженики. И потом, что же, они тебе, московскому профессору, станут жаловаться? Ты бы стал жаловаться, когда был молодым?..
Профессор-отец ничего на это не сказал. Не ответил.
– Папа, мы не помешаем, если соберемся сегодня у нас?..
– Кто? Да нет… что же? Нет, конечно, не помешаете. Этот… волосатый – придет? – Профессор весь перекорежился, перекосился – изобразил, что играет на гитаре.
Иван-сын ушел к себе в комнату, никак не отреагировав на выходку отца.
– Ах, славно! – воскликнул профессор-гость. И хлопнул ладошкой по тетрадке. – Много ты добра привез, Серега! Славные есть штучки.
Профессор-хозяин посмотрел на него… Ничего не сказал. Помолчал, задумчиво глядя на телефон… И сказал вдруг:
– А кумекают…
