– Вызывайте.
– Но нет его! Нету в городе – в деревне он.
– Врете.
– Говори адрес!.. – заорал мужчина, багровея.
– Не ори, – посоветовал Костя. – А то живот лопнет…
Мужчина бросил ручку, бросил пестик, который еще держал в руке, быстро подошел к Косте, сгреб его за шиворот и повлек по коридору к входной двери. Но как ни крепок он был, мужчина, все же Костя был молодой и жилистый… Он сперва покорно пошел, повинуясь руке, а когда мужчина расслабился и уже без усилия вел Костю за шкирку, тот вдруг вывернулся, развернулся и со всей матушки-силы дал ногой мужчине в живот. Тот так и сел к стене на корточки… Женщина закричала, вылетела из коридора в какую-то еще комнату к телефону, как понял Костя, потому что услышал, как схватили трубку и крутнулся диск. Костя вернулся в красивую комнату с рыбками, взял пестик и вышел опять в коридор.
– Не надо! – хоть с трудом, но громко сказал мужчина. Костя думал, что он ему говорит, но мужчина смотрел мимо него и еще раз крикнул: – Ольга, не надо!
Женщина появилась в коридоре. Тоже закричала:
– Но это же бандитизм. Почему не надо?! Это же бандитизм!..
– Не надо, – решительно сказал мужчина. Он поднялся, держась за стенку, постоял, пережидая боль в животе… Вздохнул и качнул головой. И скрипнул зубами. На Костю с пестиком не смотрел. – Пойдем к отцу вместе, – сказал он после долгой паузы. – Дай одеться, Оля.
Костя жалел, что пнул мужчину – он сам не ждал, что так случится, – зато теперь хоть дело стало походить на дело: с отцом-то им легче захомутать этих жеребцов – Игорька с его папашей. Впрочем, чувство враждебности к отцу Игорька у Кости поослабло – оставалось одно нетерпеливое желание: довести справедливое дело до конца.
Когда мужчина надел костюм и появился в коридоре, у него каким-то образом куда-то упряталось брюшко; стоял солидный мужчина, решительный, крупный, крепкий.
– Пошли, – сказал он Косте. – Пестик-то оставь.
Костя положил пестик на стул перед самым выходом из квартиры.
– Где ваш дом? – спросил мужчина, когда стояли у лифта, ждали кабину.
– На Советской.
– Да тут три квартала…
Лифт подъехал… Вошли в кабину, закрылись, мужчина нажал кнопку – мягко поехали вниз. Стояли близко друг к другу, так близко, что Косте было неловко смотреть в глаза мужчине. А тот смотрел на него. Но Костя тоже старался не утратить самостоятельности и решительного настроения. Единственное, о чем он пожалел в эту минуту, – что он не такой же крупный и солидный, как этот, который смотрит на него несколько сверху. Костя часто жалел, что он не крупный, не солидный.
– Сколько тебе лет? – спросил мужчина.
– Не в этом дело, – сказал Костя.
Тут лифт мягко остановился – точно сел на подушку – очень хороший лифт… Вышли, спустились несколько вниз по ступенькам и очутились на улице.
– А чего ты так ерепенишься-то? – спросил мужчина.
– А чего же мне на вас, молиться?
– Да не молиться, кто тебя заставляет молиться. Но так же тоже… умные-то люди не ведут себя.
– Ваш Игорек зато ведет себя… Комсомолец небось!
– Из всякого безвыходного положения всегда можно найти выход, запомни это.
– Что, деньги небось будете совать?
– Дурак, – сказал мужчина горько. – Психопат. И сестра твоя такая же?
– Что же вы умные… – Костя даже остановился от возмущения и от обиды. – Ишь, умные! – Костя сам теперь в упор смотрел на мужчину. – Умники… – Он стиснул зубы и клятвенно сказал: – Я вам раз и навсегда говорю: не сделаете по-человечески, я…
– Пошли, – коротко и тоже решительно сказал мужчина, повернулся и пошагал дальше. – От горшка два вершка, а сплошные угрозы. Сопляк.
– Что же это за семья будет, если мы их силой сведем? Вы об этом-то подумали? – спросил мужчина.
– А он думал?..
– Да что ты, как дятел, – «он, он»! А она?
– Не ори… – Мужчина посмотрел по сторонам. – Чего ты орешь? Я вообще могу не ходить с тобой…
– Выломлю штакетину и погоню вперед… Если не пойдешь. – Вид у Кости был такой свирепый, что можно было не сомневаться – так и сделает: выломит штакетину и учинит на улице драку.
– Тьфу!.. Полудурок. Да неужели ты не можешь спокойно-то?
– Не могу. Не могу-у! Я как только погляжу на твою спокойную… на твое лицо, так у меня в голове все мутится: как ты-то можешь спокойно? Человечек же на свет родился… маленький… а вы, как… Да вы что!
– Все, не ори больше. Иди молча.
Дальше до самого дома шли молча.
Дверь открыл отец… Костя легонько подтолкнул сзади мужчину, вошел сам в квартиру, закрыл дверь и сказал:
– Дедушку привел нашего Антона.
– Здравствуйте, – серьезно, с достоинством сказал мужчина, дедушка Антона. – Я – Свиридов, Павел Владимирович.
– Так, – сказал отец Кости. – А мы Худяковы. – И смотрел на Свиридова пристально, прямо, не мигая.
– Ну, приглашайте, – сказал Свиридов. – Показывайте внука.
Из кухни вышла мать Кости и смотрела на Свиридова изумленно и с интересом.
Вышла из комнатки, где теперь жил маленький Антон, мама его, Алевтина… И смотрела на крупного дядю с недоумением. Она не слышала слов брата, что тот привел «дедушку», поэтому не могла понять, почему так странно все стоят и молчат.
– Где же внук-то? – еще раз довольно бодро спросил Свиридов.
– Какой внук? – тихо спросила Алевтина.
– Мой внук…
– Это отец Игоря, – пояснил Костя.
– Какого Игоря?
– Твоего Игоря… Отца Антона.
– Во, псих-то, – сказала Алевтина. И ушла в комнатку. – Чего ты самодеятельность-то развиваешь? – сказала она из комнаты. И опять появилась на пороге. – Какой Игорь?
– Ты не темни!.. – громко сказал Костя. Он растерялся, это было видно.
– Чего «не темни»?
– Он – отец Игоря, – уже не так уверенно сказал Костя, – а Игорь – отец Антона. Что ты?
– Да откуда ты взял? – спросила Алевтина. – Чего ты людей зря беспокоишь, дурак ты такой! Ну надо же!.. При чем тут Игорь-то?
– Погодите, погодите, – сказал Свиридов. – Давайте разберемся: вы были знакомы с моим сыном? С Игорем Свиридовым.
– Была знакома… Я знала его. Но дружил он не со мной, а с моей подругой, тоже на почте работала.
– Значит, это не его сын?
– Откуда?!
– А чей же он тогда сын?! – заорал Костя.
– Костя, – сказал отец. – Не ори. Ну, выяснили? Все, значит, в порядке… Извините, что зря побеспокоили.
– Да ну что!.. – сказал Свиридов по-доброму. – Дело разве…
– Да врет она! – опять закричал Костя. – Не хочет говорить: договорились с этим Игорем!
– Не ори, Костя! – тоже повысил голос отец. – Чего орать-то? Извините, – еще раз сказал он Свиридову. – Мы, конечно, переживаем тут, поэтому и…
– Нет, – обратился Свиридов к Алевтине, – может быть, правда вы что-то скрываете? Может быть, Игорь…
– Да ни с какого боку! – сказала Алевтина. И даже засмеялась. И пошла в комнату. – Господи!.. – сказала она там сама себе. Она, как стала матерью, сразу как-то поумнела, осмелела, часто баловалась со своим Антоном и смеялась.
– Ну, что же… – Свиридов повернулся к Косте. – Я могу быть свободен?
Костя, миновав его, молча прошел на кухню. И заорал оттуда что было силы:
– Все равно дознаюсь! Доз-на-а-ю-усь!
– До свидания, – вежливо сказал Свиридов.
Свиридов ушел.
– Не я буду, дознаюсь! – еще раз крикнул Костя срывающимся голосом. Он плакал. Он устал за этот день… Очень устал и изнервничался. – Други игрищ и забав нашлись мне… Паразиты.
– Ладно, Костя, – мирно сказала мать. – Не переживай. На кой он черт нужен, такой отец… если и найдется! Что, сами, что ли, не прокормим? Прокормим.
– Никто так не делает, – возразил Костя, вытирая слезы. – Кто так делает!
– Ну, не делают!.. Сплошь и рядом. Садись поешь вон… а то бегаешь, как сыщик, с лица опал даже. Что ты-то переживаешь?
Костя присел к столу, склонился на руку и задумчиво смотрел в окно, во двор. Еще надо выходить вечером объясняться с этим… с усатым, думал он. Возьму нож и пойду – пусть сунутся.
– Не переживай, Костя, – сказала мать, ставя ему миску со щами. – Сами вырастим.
«Не нож, а гирьку какую-нибудь на ремешке, – решил Костя. – За нож самому попадет, а с гирькой… на гирьку они тоже не очень кинутся».
– Други игрищ и забав, – еще сказал он. Он где-то услышал эти слова, они ему понравились: в его сознании все косматые выстраивались под этой фразой, как под транспарантом, – в колонну, не в колонну даже, а в кучу, довольно нахальную и бессовестную.
«Нет, не гирьку, а – нож, – вернулся он к первому варианту. – Все страшней будет. На нож не полезут». Был у него такой складной охотничий нож, довольно внушительный и ловкий в руке – не сунутся. На том он и порешил и придвинул к себе тарелку со щами.
Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток
Андрей Иванович – это такой попрыгунчик, резиновый человек, хороший ювелир, изобретатель… Правда хороший ювелир и изобретатель, но он думает, что он единственный в своем роде ювелир и изобретатель, неповторимый, везде об этом трещит, но вечно ему чего-нибудь не хватает, чтобы сделать такое, чтобы все ахнули. То материала нет подходящего, то инструмент не тот. Чаще всего – материал не тот.
– Ты дай мне настоящий янтарь! – говорит он с вызовом и значительно. – Дай мне кусок настоящего янтаря – я тебе сделаю.
Может, он и сделает, если получит в руки «кусок настоящего янтаря», но он ужасно много говорит об этом, раздражает всех, и тогда кто-нибудь языкастый заявляет:
– Тебе, как тому танцору, – что-нибудь да мешает.
– Нет, ты дай мне кусок настоящего янтаря! – волнуется Андрей Иванович. И начинает всех разить знаниями; говорит он складно, и если бы не много, то, наверно, было бы даже интересно послушать его. Вся беда – много говорит. – Сидела мушка на веточке много-много миллионов лет назад, на нее капнула капля смолы, ее сшибло с веточки, дальше, на эту капельку упала другая… Ну, и так далее.
