о
социологически способствующих этому факторах, так и о формах индивидуальности. Он различает
«количественный» индивидуализм эпохи Просвещения, который освобождает людей от оков и во
Французской революции дает им всем равные права, и «качественный» индивидуализм своеобразно
раскрывающейся и сознательно отличающейся этим творческой личности Возрождения и гётевского
времени. Однако в работе, оставшейся в его наследии, он не исключает того, что в будущем, наряду с
этими двумя формами индивидуальности, возникнут и новые формы.
Тайне индивидуальности посвящены также две большие монографии. В своей работе «Гёте» Зиммель
показывает, что изречение Гёте — плодотворное есть истинное — является выражением
«индивидуального закона». В работе «Рембрандт» наряду с «Созерцанием жизни» — наиболее зрелой и
читаемой книге Зиммеля —он показывает, анализируя, как в портретах Рембрандта, в отличие от
ренессансных, форма является не чуждым «формальным» моментом, а вырастает из самой жизни,
которая в ней лишь поворачивается вовне, и поэтому
==534
форма несет в себе уже все прохождение жизни и даже будущую смерть.
Ценность общества также состоит, по Зиммелю, не в его собственном функционировании и не в
создании объективной культуры, а в осуществлении индивида. Наряду с «трагедией культуры» есть и
«общественная трагедия»: ибо, с одной стороны, индивид должен создавать необходимые социальные
формы и действовать в них, с другой — чем выше его развитие, тем менее он вступает в них и находит
соотнесенность лишь с фрагментами самого себя, лишь в своей подлинной плоскости.
Зиммель — также один из основателей современной социологии. Философия индивидуальности и
социология взаимно образуют у него фон друг для друга и, переплетаясь, связаны друг с другом. То
обстоятельство, что в нашем очерке мы только теперь обращаемся к социологии Зиммеля, объясняется
лишь соображениями экономии изложения и не означает, что он лишь стал социологом. Напротив, он
был им с самого начала своей научной деятельности, и скорее можно считать, что занятия этическими и
метафизическими вопросами относятся к более позднему времени.
Мы уже упоминали о предвосхищении им теории роли. К нему восходят такие понятия, как диада,
социальная дистанция, взаимодействие (циркулярное взаимодействие), референтная группа. Темой
социологии являются, по Зиммелю, в отличие от понимания прежней энциклопедической социологии,
социальные формы. В каждой из них мы занимаем иную социальную «дистанцию»; это понятие
оказывается и в данном случае плодотворным. Социология должна так же абстрагировать свои формы,
как геометрия абстрагирует пространственные формы от физических объектов, как логика и грамматика
имеют дело только с формами. Но противоположность форме составляют не в первую очередь реальные
исторические социальные вещи, как все время неверно предполагали в полемике с Зиммелем, а при
отказе от психологизма тогдашнего времени составляет материал психических потребностей и целей,
которые побуждают индивидов создавать меняющиеся общественные объединения. Зиммель в качестве
антипсихолога (и антиисторика) занимает в области социологии такое же место, как Гуссерль в области
логики, поздний Дильтей в области наук о духе и де Соссюр в области лингвистики. Социология
занимается, по Зиммелю, не сексуальными, экономическими, педагогическими и религиозными
стремлениями, объединяющими людей. Независимы от этих специальных намерений стоящие
==535
над ними структуры, в которых они только и могут осуществиться. Так, например, соревнование
существует в экономике и искусстве; господство и подчинение — как в государствах, так и в
религиозных обществах, как в бандах заговорщиков, так и в художественных школах и в семьях. И
наоборот, одинаковый по своему содержанию интерес может принимать различные социальные формы.
Так, религиозная жизнь может быть организована то свободно, то централизованно. Тем не менее
содержание действует на форму. Совместно музицирующие люди ассоциируются иначе, чем люди,
занимающиеся наукой.
По Зиммелю, конфликт есть также форма общественного соединения и осуществляет
стабилизирующие и интегрирующие функции. Зиммель обобщает этим представления Локка и Адама
Смита о «доброй борьбе». Социологическая концепция входит у него в широкую рамку философии, для
которой, как и для современной системной теории, единично сущее возникает посредством
взаимодействия полярных сил и каждый закон находится в определенном отношении к своей
противоположности; однако и в понимании должны сосуществовать исключающие друг друга аспекты
(см. выше), и они соотносятся друг с другом, как и контрасты, дополняя друг друга (подобно
номинализму и реализму по отношению к самому обществу). В отличие от Парсонса, который в своем
эквилибризме и гармонизме видит в конфликтах лишь устраняемые нарушения, Козер и Дарендорф
вернулись к модели Зиммеля. Антагонизм можно приветствовать потому, что он ведет к социальным
изменениям. Однако это не должно, как полагает Адорно, вести к ииституционализации классовой
борьбы и представлять ее таким образом безобидной. Начало, положенное Зиммелем, продолжает
оказывать влияние в современном исследовании «конфликта».
Дарование Зиммеля было слишком личным и тонким, у него отсутствовала склонность упорно
настаивать на определенных научных открытиях (едва он утвердил право объективного духа, как вновь
обратился к субъективному), поэтому он не мог основать школу. Однако его влияние, пусть даже
преобразованное, обнаруживается у его учеников и друзей, таких, как Блох, Бубер, Грейтуйзен, Лукач,
Паннвиц, Шмаленбах. Хайдеггер испытал влияние философии смерти Зиммеля и его работ об
«историческом времени», равно как и влияние Бергсона. Сартр в его анализе «взора» обнаруживает
влияние зиммелевской «Социологии чувств», переведенной Мамеле на французский язык. После
Первой мировой войны (у Розенцвейга, у Адорно) про
==536
явилось типичное для этого поколения отдаление от Зиммеля. В 20-х годах господствовало стремление
уйти от систем и слишком широких обобщений, исследовать особенное «малое» (Беньямин, Блох),
которое совсем не есть нечто дизъюнктивно противоположное общему, бесформенно материальное, и
найти в нем оставленные без внимания прежней философией структуры, столь же общие, сколь
особенные. Однако эта тенденция уже подготовлена Зиммелем, философствовавшем о ручке и танго.
«Индивидуальный закон» не ограничивается этическим;
каждая предметная область, каждый феномен имеет свой индивидуальный закон. Таким образом,
импульс, данный Зиммелем философии, действовал сильнее всего в то время, которое внешне уже
дистанцировалось от него.
Дух 20-х годов противопоставил господству сферы одних только средств, в котором он обвинял «ХIХ
век», подчинение безусловному, совершенствованию частей — взгляд на целое, мышлению о
возможности — решение и действие. Новый поворот, который происходил не только в философии и
частично был направлен против философии, возник у многих вследствие потрясений,связанных с
войной.
Однако и этот поворот Зиммель, считавшийся начиная с 20-х годов типичным представителем старого
направления, которое надлежало преодолеть, совершил, исходя из того же переживания, и совершил
даже раньше! В его речах военного времени (1917) намечается своего рода четвертая стадия его
мышления. Но зиммелевские речи военного времени были слишком связаны с непосредственным
переживанием — и с неверной оценкой—данного момента истории. Поэтому в последние два года
жизни он отошел от них. Ему не удалось дать философскую формализацию сказанного тогда, исходя из
общей кризисной ситуации. Однако если читать сегодня эти речи sine ira*, устраняя ослепление
времени, то в них обнаруживается та же настроенность, из которой после смерти Зиммеля вышли
догматическая теология и философия экзистенциализма; эта настроенность привела к распространению
экспрессионизма и ввергла в бездну распространившейся идеологии 1933 г.
После того как послевоенное поколение 20-х годов стало историей, Зиммель не был открыт заново.
Между тем в «Философии денег» содержатся мысли, которые могли бы многому научить поздний
марксизм наших дней.
Иначе обстояло дело в социологии. Зиммель нашел при
*
Без гнева (лат.).
==537
знание не только знаменитых своих современников, Дюркгейма и Макса Вебера, заложившего вместе с
ним основы «социологии религии» и писавшего о нем. Зиммель оказал влияние на Леопольда фон Визе
(понятие социальной дистанции), Теодора Литта (соотнесенность перспектив), Карла Манхейма
(перспективизм ценности), Альфреда Фиркандта. Ганс Фрейер и Эрнст Трёльч полемизируют с ним.
Таким образом, Албион Смолл мог сказать: развитие социологии в Германии 20-х годов идет от
Зиммеля.
Благодаря Смоллу и Парку Зиммель как социолог стал очень рано известен также и в США. В отличие
от Германии, в США с конца 50-х годов возникает большой интерес к Зиммелю, проявившийся в
множестве переводов. Начало этому интересу положило исследование малых групп, а также
возвращение к понятиям конфликта (Козер) и взаимодействия (принцип социального обмена —
«exchange») — Джорджа Хоманса. В отличие от Парсонса, который исходит из ценностей как контроля
общества, здесь вновь были введены спонтанные действия как условия общества и самих ценностей.
==538
Юрген Хабермас
еорг Зиммель впервые опубликовал «Философскую культуру» в 1911 г. Третье и последнее
Г
издание этой работы вышло в 1923 г. То обстоятельство, что это собрание эссе было в течение
шестидесяти лет забыто и только сегодня вновь предлагается вниманию публики, может служить
признаком того, что Зиммель в своей критике культуры странным образом далек и одновременно
близок нам.
I
онечно, оба вводных томика в издании Гёшен «Основные проблемы философии» (появившееся в
К
1910 г. юбилейное издание 500 и «Основные вопросы социологии») уже давно стали вновь доступны.
Две из наиболее значительных книг— «Философия денег» (1900) и «Социология» (1908) — вновь
изданы. Изданием юбилейного сборника к столетию со дня рождения Зиммеля’ и публикацией двух
собраний статей2 Михаэль Ландманн приложил большие усилия для возрождения интереса к Зиммелю.
Несколько лет тому назад Зиммель был включен в почетный перечень классиков в области
исследования теории общества3. А в США Курт Вольф в 50-х годах собранием социологических работ
Зиммеля открыл посвященную ему подлинную дискуссию4.
Однако после Второй мировой войны Зиммель как философ и социолог не играл столь заметной роли в
интеллектуальной жизни Федеративой Республики Германии и Америки, которая позволила бы
говорить о его влиянии на современность. Это проявляется не только в сравнении с Дильтеем и
Бергсоном, давшим начало «философии жизни», но и прежде всего при сопоставлении его с
современными ему отцами-основателями социологии: Зиммель родился в 1858 г. в один год с
==539
Дюркгеймом, он был лишь на несколько лет старше Джорджа Герберта Мида (1863) и Макса Вебера
(1864). В начале 50-х годов Георг Лукач мог так же рассматривать зиммелевскую философию жизни в
виде завершенной главы, как Р Арон зиммелевскую «формальную социологию»5, которую еще в 1930 г.
Г.Фрейер излагал как живой теоретический подход к вопросу6. «Классиком» Зиммель не стал — к этому
он по своему интеллектуальному складу и не был предназначен.
Зиммель является ученым другого типа Несмотря на свое влияние на философию периода Первой
мировой войны, несмотря на его значение для немецкой, и едва ли не еще большее для американской
философии в период ее формирования, Зиммель был скорее инициатором, чем систематиком, скорее
философствующим диагностом времени с социологическим уклоном, чем прочно укорененным в
научных изысканиях философом и социологом Зиммель, пользовавшийся вследствие своих научных
заслуг большим признанием за границей, никогда не был тесно связан с немецкими университетами.
Это было не случайно. Целлер и Гельмгольц отклонили в качестве диссертации его работу по
музыкальной психологии, принята была дополнительно предъявленная премированная работа,
посвященная кантовской философии природы. Отклоняется и абилитационная работа ввиду якобы
неудачно выбранной темы. Когда же Зиммеля все-таки допускают к преподаванию в университете, он
проваливается на пробной лекции. Назначение в качестве нештатного профессора идет очень медленно.
При занятии освободившихся мест Зиммеля все время обходят. В 1908 г Макс Вебер предлагает
Зиммеля для замещения философской кафедры в Гейдельберге; однако министерство его на эту
должность не приглашает. Наконец, в 1914 г. в возрасте 56 лет он получает должность профессора в
Страсбурге: прощание с привычной атмосферой его родного города, Берлина, далось Зиммелю нелегко.
В 1915 г. Риккерт пытается получить для Зиммеля приглашение в Гейдельберг, и вновь тщетно.
Как часто подобное отношение бывает связано со сведениями из сомнительных источников.
