идет не о метафизической спекулятивной интуиции, а об определенной направленности взгляда,
позволяющей различить форму и содержание еще прежде, чем в распоряжении окажутся достоверные
методы и точные понятия, так что оперировать можно только примерами34. «Зиммель делает акцент не
на абстрактном характере форм обобществления, но на процессе их абстрагирования, — замечает
Ф.Тенбрук. — Абстрагирование не было (и не могло быть) для Зиммеля абстрагированием от
феноменов содержания… (оно было абстрагированием) от перспективы содержания»35.
Обычно социология ограничивала себя теми общественными явлениями, где взаимодействующие силы
уже отделились от их непосредственного носителя,кристаллизовались в качестве «объективных
образований», «абстрактного существования»36. Но из этих традиционных предметов общественной
науки реальной жизни общества, как она дана нам в опыте, не составить. Здесь требуются бесчисленные
промежуточные взаимодействия, еще не ставшие прочными надиндивидуальными образованиями, но
показывающие общество in statu nascendi. Такие «микроскопически-молекулярные» процессы
происходят каждый момент, возникающие здесь связи между «атомами общества» сплетаются и
распадаются37. «Эти совершенно первичные процессы, образующие общество из непосредственного,
индивидуального материала, должны быть подвергнуты, наряду с процессами и образованиями более
высокими и более сложными, формальному рассмотрению; эти особенные взаимодействия,
открывающиеся теоретическому взору в не вполне привычной мере, должны быть апробированы в
качестве обществообразующих форм, частей обобществления как такового»38.
==575
Именно здесь Зиммель считает необходимым размежеваться с психологизмом. Нет сомнения,
утверждает он, что обобществление есть феномен психический, что именно поэтому постижимо
«общественно-историческое существование». Однако рассмотрение психических фактов отнюдь не
обязательно должно быть психологией39. Общественные события и процессы можно понять лишь
постольку, поскольку они представляют собой психические явления, но социологический интерес
направлен на иное: образование общественной формы40. Социология отличается от социальной
психологии, предмет которой — модификации душевного процесса индивида под влиянием
общественного окружения41. Но даже социальная психология не исследует психологию
надиндивидуальных образований. Никакой «души» у группы, как бы она ни называлась (народ,
общество и т.п.), нет. «Для психологии, — пишет Зиммель во втором издании «Проблем философии
истории», — некоторый процесс существен только потому, что происходит в душе; его содержанием
как таковым, которое несет психическая энергия, она совершенно не интересуется»42. Говоря о
«духовном содержании», Зиммель имеет в виду право, нравы, язык, религию, формы жизни и формы
культуры43. Иными словами, сами формы обобществления оказываются содержанием душевной жизни,
а последняя, поскольку это жизнь обобществленных индивидов, протекает под воздействием общества,
форм обобществления.
Таким образом, круг взаимоопределения замыкается. Зиммель пытается разомкнуть его, постулировав
взаимонесводимость различных типов исследований и вводя некоторые априорные положения, которые
относятся одновременно и к душевной жизни людей, и к социальному взаимодействию. Созерцание
природных явлений в качестве единства требует синтетической активности наблюдателя — такова
редуцированная за счет отказа от трансцендентализма кантианская точка зрения. Но, в отличие от
природы, обществу не нужен внешний наблюдатель, единство общества реализуется его собственными,
сознательными и синтетически-активными элементами». Необходимо выяснить возможности этого
синтеза. Мы видели, что некоторые формы обобществления Зиммель склонен рассматривать как
первичные феномены, не дедуцируемые из психических характеристик. Отказавшись от выведения всей
социальности из психических процессов, равно как и сведения всех психических процессов к
социальной обусловленности, Зиммель приходит к тому, что различные способы исследования
==576
должны быть в конечном счете равноположены друг другу. Вот что пишет он в малой «Социологии»:
жизнь человечества может быть рассмотрена: 1) исходя из ее общественной формы как
«обосновывающей силы и охватывающей формулы»; 2) исходя из предметного смысла ее содержаний,
а также 3) исходя из «сущности и продуктивности индивидов». Ни один из этих способов постижения
не имеет преимуществ. Они самостоятельны и взаимодополнительны45. Это значит, что любое
общественное явление, например, научное, художественное или экономическое, можно рассматривать
либо с точки зрения того, что оно именно социально, либо как то, что вытекает из «внутренней логики»
науки, экономики или искусства, либо же выводить все из «причинности свободы» — спонтанной
деятельности индивидов как последней инстанции. Фактически социология до сих пор так и поступает.
Только в отличие от Зиммеля эти позиции почти никто не рассматривает как равноправные46. Очевидно,
что и в концепции самого Зиммеля они не всегда акцентировались одинаково. Формальная социология
по преимуществу учитывает первый аспект, а в работах Зиммеля по теории и истории культуры больше
представлены, соответственно, вторая и третья позиции.
В этом месте следует сделать важное отступление. Напомним известную схему, выработанную
Зиммелем под конец жизни. В малой «Социологии» он вводит подразделение на общую, чистую
(формальную) и философскую социологию. Указав на роль социологии как метода47, Зиммель
переходит к группе проблем, которые в более узком смысле можно назвать социологическими.
Во-первых, все события, все фактические обстоятельства могут рассматриваться как порождение
«общественной жизни» — их истока и субъекта. Социолог ищет «закон» или «ритм» общественного
развития, исследует закономерности социальной дифференциации, проблемы перехода от
«органических» к «механическим» связям, вводит «закон трех стадий» и т.п.48 Здесь речь идет не о
процессе обобществления, а о «подлежащих индуктивному установлению судьбах общества как уже
осуществившегося субъекта»49. Сюда же относится и вопрос другого рода, а именно о
«соотносительной ценности» коллективного и непосредственно индивидуального поведения, ибо и
здесь внутренняя структура общества не рассматривается как проблема, но предполагается уже
существующей50. Все эти вопросы Зиммель относит к общей социологии.
Во-вторых, если общество — это взаимодействие между
19-2067
==577
индивидами, то описание форм этого взаимодействия — «задача общественной науки в самом узком и
самом подлинном смысле слова «общество»51. Это извлечение момента обобществления из явлений
жизни он называет чистой социологией. Итак, формальная, или чистая, социология52 действует, как
грам-. матика, отделяющая чистые формы языка «от содержаний, в которых живут эти формы»53. В
качестве примеров таких форм Зиммель называет образование партий, подражание, образование
социальных классов и кругов, возникновение и роль иерархий, репрезентацию индивидом
совокупности, роль взаимной враждебности для сплоченности группы и т.д. Сюда же относятся явления
более специального характера: факты партийной нейтральности, значение бедности для общества,
количественная определенность группы и др. Более сложные процессы — скрещение социальные
кругов, особое значение «тайного» при образовании таких кругов и т.п.
В-третьих, определяется область философской социологии. Уже в большой «Социологии» Зиммель
указывает, что и социальная наука, подобно всем иным «точным, нацеленным на непосредственное
понимание данного» наукам, ограничена двумя философскими областями. «Первая охватывает условия,
основные понятия, предпосылки отдельного исследования, с которыми в его рамках невозможно
окончательно разобраться, так как они уже лежат в его основании; во второй (области) это отдельное
исследование доводится до завершений и взаимосвязей, сопрягается с вопросами и понятиями, которые
вообще не имеют места в рамках опыта и непосредственно предметного знания. Первое — это теория
познания, второе — метафизика соответствующих отдельных областей»54. Таковы вопросы, является ли
общество целью человеческого существования или средством для индивидов, есть ли в общественных
образованиях смысл и цель или эти последние реализуются только в человеческих душах; не
обнаруживается ли в типических стадиях развития обществ некая аналогия с «космической
эволюцией»; направляются ли социальные движения материалистическими или идеологическими
мотивами. Все это, убежден Зиммель, неразрешимо на пути констатации фактов, но требует
истолкования установленных фактов.
Посмотрим теперь, как выстраивался теоретический фундамент социологии Зиммеля. Обратим еще раз
внимание на то, что формы обобществления, о которых идет речь, в некотором роде суть тоже
содержания: содержания душевной жизни индивидов, своим взаимодействием реализующих эти
формы,
==578
а также душевной жизни созерцающего их социолога. Не случайно Зиммель говорит об интуитивном
процессе из вычленения, о формах права, религии и т.п. как «духовном содержании». А духовное
содержание постигается особым образом. Оно должно быть понято: во-первых, в своем объективном
значении (скажем, когда мы понимаем математическую теорему или норму права), а во-вторых, в своем
мотивирующем значении, когда в совокупности с другими элементами душевной жизни индивидов оно
выступает в качестве некоторого личностно значимого основания их поведения.
Проблема понимания как метода гуманитарных наук (в Германии их называли «науками о духе»,
«науками о культуре») остро стояла в ту эпоху. Речь шла о том, чтобы постигнуть в науке, с ее
общезначимыми и необходимыми выводами, уникальное, сугубо индивидуальное, имеющее особый
интерес для историка и не выводимое ни из каких общих законов. Одним из возможных решений
представлялось именно понимание. Зиммель, наряду с В.Дильтеем и М.Вебером, разработал свой
подход к пониманию, оказавшийся в некотором роде промежуточным55. Отметим два важных момента
у Дильтея, помогающих оценить логику рассуждений Зиммеля. Во-первых, это понятие
«Wirkungszusammenhang» («связь-воздействие»); во-вторых, идея понимания по аналогии.
«В науках о духе, — говорит Дильтей, — мы постигаем духовный мир в форме связей-воздействий,
образующихся в течении времени. Таким образом, воздействие энергии, протекание времени,
происходящее суть те моменты, которые характеризуют образование понятий в науках о духе… Связьвоздействие всегда сама по себе сложна. Чтобы зафиксировать ее, мы берем отдельный результат
воздействия, а затем, идя в обратном направлении, подыскиваем те моменты, воздействие которых его
вызывало. Лишь ограниченное число факторов среди многих доступно определению и имеет значение
для этого результата»56. Речь идет не о том, чтобы делать заключение от следствия к причине, но о
выяснении условий, при которых стал возможным этот результат. Дильтей объясняет, как это
происходит. Изначально, говорит он, переживающий индивид постепенно постигает структурную
взаимосвязь последовательных событий собственной внутренней жизни, а затем эта связь снова
обнаруживается, через понимание, в других индивидах. «На основе переживания и понимания себя
самого, в постоянном взаимодействии того и другого, образуется понимание чужих жизненных
выражений и личностей». Понимание всегда направлено на единичное и состоит в том, чтобы по
==579
стигнуть это единичное в его связи («жизненной взаимосвязи», по Дильтею). Постигая чужое,
понимающий опирается на свой внутренний опыт, поскольку он изначально, с самого рождения
находится во взаимосвязях объективного духа, в некоей общности Я и Ты. «Мы.. понимаем индивидов
благодаря их сродству между собой, благодаря общности между ними. Этот процесс предполагает
взаимосвязь общечеловеческого с индивидуацией…», а «жизненные выражения» понимаются как нечто,
относящееся к одной сфере общности, к некоему типу. «Итак, имеет место заключение по аналогии:
благодаря содержащемуся в общности ограниченному ряду случаев о субъекте с вероятностью
высказывается предикат»57.
А вот как развивает свою концепцию понимания Зиммель. «Всякое общение людей, — пишет он в
«Проблемах философии истории», — в каждый момент базируется на той предпосылке, что в основе
определенных физических движений каждого индивидуума — жестов, мин, звуков — лежат душевные
процессы интеллектуального, чувственного и волевого рода». Эта предпосылка реализуется в познании
по аналогии: «…опыт собственного Я демонстрирует связь внутренних процессов с их выражением,
вследствие чего мы, исходя из тождественного процесса, наблюдаемого в другом, делаем заключение о
душевном событии, аналогичном нашему». При этом не ограничиваемся тем, что трактуем отдельные
действия или речь, подставляя под них «соответствующую психическую основу», но «конструируем в
принципе непрерывный психический ряд с несчетным числом членов, которым непосредственно
вообще ничего не соответствует вовне…»58.
Однако здесь-то и коренится проблема. «Чисто индивидуальное» в психическом процессе недоступно
познанию в понятиях, да и вообще познанию как таковому. Научное понимание возможно здесь лишь
постольку, поскольку речь может идти об общечеловеческом или, по меньшей мере, о том относительно
общем, что есть и у познающего, и у предмета его познания, «причем эта общность, конечно, не
является ни причиной, ни порукой истинного познания, но есть только одно из его условий»59. Отсюда
вытекает положение о «гипотетическом характере» объяснения всех исторических событий и
процессов. И дело не только в том, что мы по аналогии подставляем под определенные внешние
события соответствующие процессы сознания. «Более того, многозначность начинается уже в вопросе о
том, где же вообще сознание служит основанием видимых событий, а где их источником являются
